Ну, вот — это дела. Что с Жоржем? Просто «депрессия» или болезнь? Надеюсь, хоть Вы цветете как роза. Вы спрашиваете о моем парижском времяпрепровождении. Ничего, в общем приятно. Приехал ко мне обожаемый красавец на пять дней, и я пребывал в блаженстве и счастьи. Он правда очень мил, Вы бы оценили всячески, но о прыгать не может быть речи, и даже намека не было, даже в разговорах, ибо он бы сказал отцу и был бы скандал страшный. Мог бы сказать, во всяком случае. Ninon сегодня опять прислала вопль: одолжите 5 тысяч! Не нравится мне то, что она пишет: «вспомните, Креол…», т. е. что она мне когда-то «с радостью помогала». Положим, без радости, а с трудом, и что-то очень мало. Но само по себе это почти хамство — напоминать (как Буров[127] в письмах ко мне, требуя статьи о «Буреломе»[128] — еще на днях). Я сегодня с Ninon увижусь и скрепя сердце дам ей 1000 фр<анков>, хотя у меня дела совсем плохи, особенно после визита моего «существа из Эдема». А 1000 фр<анков> другую дала Фруэтша, при которой я раскрыл письмо и прочел. Так что вручу ей 2000 фр<анков> с соответствующим назиданием. О любви больше ни слова, вроде как в истории с «oh, mon dieu!», перешедшем в «ой, вэй, мир!» (я Вам рассказывал когда-то). Да, о Маковском[129] не беспокойтесь. Я ему только сказал, что Вы другого, чем он, мнения о Блоке, без всякого «фе», и ничего обидного тут нет. Кроме того, его ругают все, даже письма в редакцию были. А читали Вы рассказ Дианы Карэн?[130] Я не читал еще, но знаю, что это неземной шедевр. Оцуп, кажется, пускается в литературное наступление, желая завладеть былым диктаторским положением, как властитель дум. До свидания, дорогой друг и товарищ. Над чем изволите работать? Я читал в Лондоне лекцию о смысле русской литературы, всех восхитившую, и хочу изложить это на бумаге, а то помрешь, и ничего не останется. Но если бы я изложил, то негде печатать, п<отому> что надо бы страниц сто. Bon loisirs Вам и Жоржу. Я через неделю (ровно) еду в чудный Манчестер, т<ак> что если будете писать, рассчитайте время. Ваш Г. А. 13. Г.В. Адамович — И.В. Одоевцевой 104, Ladybarn Road Manchester 14 20янв<аря19>56 Chere Madame et amie Только собирался я Вам писать, а сегодня пришло письмецо от Вас. Спасибо. Лекарство пришлю, не щадя затрат, только пошлю простым, а не заказным, т. к. при заказном тут надо ставить пять печатей и все прочее. Надеюсь, дойдет и так. От каких это немощей? Я в Манчестере уже три дня, дождь льет такой, что тошно смотреть. Вы спрашиваете про Париж. Что же, провел я время недурно, вращаясь в сливках общества. Ninon — plus amoureuse que jamais[131], хотя и говорит, что «страсть перегорела», а осталась чистейшая дружба. «Снежная поляна»[132], действительно, лучше других ее произведений, хотя и напоминает те рассказики, которые лет 40 назад мы с Жоржем сочиняли для Бонди[133]. Она, между прочим, требует, чтобы я написал статью об «Аризоне», а кроме того, устроил ее в «Опыты». У нее драки с Лялей, не знаю точно, из-за чего, но под русский Новый год я у нее пиршествовал вместе с Водовым[134] и той же Лялей, и все было мирно. Водов все говорил о «перестройке» газеты под «Последн<ие> новости», но пока к нему мало кто идет. Из литературных событий был доклад Оцупа у Гингеров: высокопарная чепуха, со ссылками ежеминутно на Пушкина и Гумилева, двух главных мэтров, а смысл тот, что с тех пор, как погибли «Числа», погибла и русская литература. Будет повторение публичное, в Консерватории, но т. к. Оцупу дали понять (Гингеры), что слишком все бессвязно, он будто бы все «переработает». Он лыс, как колено, благосклонно-важен и элегантно-мил. Еще был вечер Блок — Достоевский, на котором блистал я[135], потом была Греч[136], с моей любимой главой из «Подростка», и поэты читали Блока, один хуже другого. Оцуп, надо сознаться, был тут лучше других. Вот, кажется, все происшествия, кроме мелких и интимных.
Стихи Ваши, Madame, в «Н<овом> ж<урнале>» (или в «Опытах»? — «и ску, и гру»[137]) я читал с восхищением Вашим блеском и мастерством, честное слово! И слышал кое-что такое же (от Гингеров — немногих, кто что-то в стихах и самой их материи смыслит). Правда, очень хорошо и очень по-Вашему, что важнее, чем хорошо. А других, простите, не читал и не видел. О тех ли Вы спрашиваете? Что же до Жоржиной статейки обо мне, то, если без шпилек, то спасибо за все, что бы там ни было. Мы не горды и не требовательны, а что написано наспех, не имеет значения, ибо все суета сует, для кого, для чего и зачем? Да, о Ikor[138]. Вы уже дважды пишете, как Вы за него рады. Это интриган и мерзавец, каких мало на свете, не говоря уж о том, что ничтожество. Он меня ублажал всячески, а когда вышла моя «Patrie»[139], я случайно убедился в его истинных чувствах и какой-то звериной ко всем зависти. Так что не очень за него радуйтесь! Он, вероятно, так всем надоел (а особенно жене), что ему дали эту премию, чтобы от него отвязаться. Я для «Опытов» перебираю письма Зинаиды[140], почти во всех есть что-нибудь плохое о других, чаще всего о Бунине или Ходасевиче. Но кое-что нейтральное я выберу. Да, читали Вы письма Цветаевой к Штейгеру?[141] Я давно не читал ничего столь бабьего и вздорного, о чем и сообщил Иваску, на что он мне ответил, что я Цветаеву «не понимаю». Говорят, она, разочаровавшись в любовных способностях Шт<ейгера>[142], набросилась потом на Аллу Головину[143]. Я за ней этого не знал. Ну, «assez de musique comme cela»[144] (откуда? — надо знать русскую литературу!). До свидания, шер мадам, а также Жорж, не желавший дважды поклониться по свойственной ему гордости. А до чего горд Оцуп, если бы Вы видели! Я его спросил, как Диана. Он помолчал, вытянул нижнюю губу и сказал: «Диана Ал<ександров>на — вне… Европы». Даже в этом идиот, «вне Европы»! Пишите и пишите, а то не пошлю лекарства. Впрочем, пошлю его в понедельник. Ваш Г. А. 14. Г.В. Адамович — И.В. Одоевцевой 7, rue Frederic Bastiat Paris 8 Chere Madamotchka Спасибо за письмо. Я уж беспокоился: что с Вами? Вы существо общительное, а вдруг исчезли. Буду ли я в Ницце летом? Если буду жив, буду, и вообще не представляю себе лета в другом месте. Новые пейзажи меня не привлекают. Но я поеду autocar’oм, через Гренобль, это и приятнее, и дешевле, — так что «заехать» к Вам никак не могу. Но вообще-то непременно к Вам с визитом явлюсь, тоже, однако, если буду жив. Надеюсь быть в Ницце во второй половине июля, или, вернее, около 14–15, ну, а там спишемся. Я не понял, приехал ли к Вам Макеев[145] совсем, как жилец, или в гости. Если совсем, Вам, верно, приятно, да и прибавка к прокурору или губернатору в качестве супиранта на побегушках. вернуться Буров Александр Павлович (наст. фам. Бурд; 1870–1957) — состоятельный инженер и беллетрист-дилетант, занимавшийся меценатством. Подробно о нем см.: «Чудак, дурак, “писатель”, богатей…»: (Александр Буров и его корреспонденты) / Обзор С.В. Шумихина // Встречи с прошлым. М., 2004. Вып. 10. С. 551–644. См. также: «Мы с Вами очень разные люди»: Письма Г.В. Адамовича А.П. Бурову (1933–1938) / Публ. О.А. Коростелева // Диаспора: Новые материалы. IX. Париж; СПб.: Athenaeum: Феникс, 2007. С. 325–354. Взаимоотношения Бурова с Адамовичем, Оцупом и «Числами» легли в основу рассказа В.В. Набокова «Уста к устам». Подробный разбор их см. в книге С. Давыдова «“Тексты-матрешки” Владимира Набокова» (Munchen: Verl. Otto Sagner, 1982 С. 10–51). Методика, которой руководствовались Георгий Иванов, Оцуп и Адамович, лучше всего изложена в недатированном письме Иванова Софии Ивановне Аничковой-Таубе: «Дорогая София Ивановна. Вот конспект письма, который советую Вам использовать, пиша Бурову. Я думаю, результат будет быстрый и приятный. Маслом кашу не портить, не жалейте похвал по его адресу: от Бунина до меня все мы делали это печатно, не то что в письме. Не забудьте перечислить все свои литературные заслуги. <…> А.Р. Bourov, 839 115, Olimpia Amsterdam, Hollande Глубокоуважаемый» Александр Павлович, уже давно, больше года тому назад, мои старинные друзья — И. Одоевцева и Георгий Иванов — дали мне прочесть Вашу прекрасную книгу “Русь Бессмертная”. Я прочла ее с большим волнением. Не знаю другого писателя, который бы так проникновенно писал бы о русской Голгофе, русской доле, русской — гордости — смирении. Скажу прямо — никто из современной литературы так искренно и так правдиво не писал об эмиграции и о России. Г. Иванов, дав мне книгу, рассказал много о Вас как о человеке, о Вашей отзывчивости, Вашей чуткости, нежности Вашей души и доброте. Теперь, находясь в очень трудных обстоятельствах, я вспомнила все это. Вспомнила и Бурова-писателя и Бурова-человека. (Я такая-то — редактор таких-то изданий, автор — таких-то книг, — пьеса моя такая-то шла тогда-то в Малом театре.) Я больна, у меня нет средств. Если можете, помогите мне (нужны лекарства, усиленное питание — ничего этого нет). Независимо от этой просьбы — благодарю Вас за наслаждение и духовную помощь, которую мне дала Ваша прекрасная книга» (BAR. Coll. Anichkova-Taube). Адамович тому же учил Червинскую в письме от 13 июля 1953 г.: «Пожалуйста, если бы Вас куда-нибудь пригласил Буров (я ему о Вас написал), будьте привлекательны и печальны “vois belle et vois triste” <«голос прекрасный и голос печальный». — фр.> и что-нибудь скажите ему о нем самом (т. е. его писаниях, безграмотных, но не окончательно бездарных). А то я стараюсь, а Вы все испортите. Впрочем, он в периоде скупости, и я не уверен, что письмо мое даст результаты. Его рвут на части, и он, кажется, решил забастовать» (BAR. Coll. Adamovich). вернуться К трехтомному опусу А.П. Бурова «Бурелом: Роман-летопись поколений последних императоров» (Париж, 1955–1957) прилагались отзывы литераторов, в том числе и Георгия Иванова. Адамовича среди них не было, и рецензий его на это произведение Бурова в печати не появлялось. вернуться Воспоминания С.К. Маковского о А.А. Блоке вошли в его книгу «На Парнасе Серебряного века» (Мюнхен: ЦОПЭ, 1962). Адамович, недолюбливавший Маковского, вел с ним вежливую переписку, но в частных беседах и в письмах друзьям отзывался о нем довольно резко. Несколько писем Адамовича сохранились в архиве Маковского (РГАЛИ). вернуться Диана Каренн, киноактриса, жена Н.А. Оцупа. Публиковала заметки в «Числах». О каком ее рассказе идет речь, неясно. вернуться Влюблена, как никогда прежде (фр.). вернуться Очередное произведение Н.А. Вольской, в журналах не публиковалось. вернуться Бонди Владимир Александрович (1870–1934) — журналист и прозаик, редактор петербургского журнала «Огонек» и вечернего приложения к «Биржевым ведомостям». Рассказ о посещении Бонди см. в очерке Георгия Иванова «Китайские тени. Литературный Петербург 1911–1921 гг.» (Звено. 1925. 17 августа. № 133. С. 2–3). В архиве В.А. Бонди сохранилось недатированное письмо Г.В. Иванова с просьбой об авансе в 50 рублей (РНБ. Ф. 90. Оп. 1. Ед. хр. 90). Адамович опубликовал в «Огоньке» рассказы «Свет на лестнице» (1915. № 40. С. 9–15) и «Вологодский ангел» (1916. № 14. С. 2–3,5-6), а также два «петербургских рассказа» в вечернем выпуске «Биржевых ведомостей»: «11 марта» (1916. 17 (30) марта. № 15447. С. 4; 18 (31) марта. № 15449. С. 5) и «Мария-Антуанетта» (1916.29 октября (11 ноября). № 15892. С. 5; 30 октября (12 ноября). № 15894. С. 5; 31 октября (13 ноября). № 15896. С. 5; 1 ноября (14 ноября). № 15898. С. 5). Редактор возобновленного в сентябре 1916 г. в «Биржевых ведомостях» постоянного (пятничного) отдела критики и библиографии А.Л. Волынский приглашал Адамовича сотрудничать в «Биржевке» и в качестве критика. Приглашение было Адамовичем принято (РГАЛИ. Ф. 95. Оп. 1. Ед. хр. 296). вернуться 11 февраля 1956 г. Адамович писал Алданову: «Получил от Водова письмо с предложением сотрудничества. <…> Что на меня будут всех собак вешать, теперь скорей слева, чем справа, — я не сомневаюсь. Но меня это мало трогает. Сотрудничество в“ Р<усской> м<ысли>” мне было бы скорей приятно, потому что это — Париж, а не что-то заокеанское и далекое, как другая планета. <…> Политика в ней такая же, как везде, — т. е. в “Н<овом> р<усском> с<лове>", — но налет провинциальности, по-моему, сильнее. Но это — не препятствие» (BAR. Coll. Aldanov). вернуться 12 января 1956 г. в помещении РМОЗ Адамович произнес вступительное слово на литературном вечере, посвященном А.А. Блоку (род. в 1880 г.) и Ф.М. Достоевскому (сконч. в 1881 г.). вернуться Греч Вера Мильтиадовна (урожд. Кохинаки; по мужу Павлова; 1893–1974) — артистка 1-й студии МХТ, режиссер, педагог. В 1919 г. уехала с группой МХТ на гастроли за границу, в Россию не вернулась. Гастролировала по Европе с Пражской труппой МХТ. вернуться Речь идет о стихотворении Одоевцевой «Гладью вышитый платок…» (Новый журнал. 1955. № 43. С. 58). вернуться Возможно, имеется ввиду Икор (Ikor) Роже (1912–1986) — французский писатель русско-еврейского происхождения (родился в Париже в семье эмигрантов из России). В 1937 г. окончил Эколь Нормаль (Ecole Normal). Участник Второй мировой войны и движения Сопротивления (редактор подпольной газеты «Семан» в лагере для военнопленных в Померании). После войны преподавал в средней школе, затем в Сорбонне, работал в Министерстве образования Франции. В конце 1955 г. получил Гонкуровскую премию за роман «Смешанные воды». вернуться Имеется ввиду написанная в форме дневника на французском языке публицистическая книга Адамовича «L’autre patrie» (Paris, 1947). вернуться Письма З.Н. Гиппиус Адамович считал лучшим из всего ею написанного. За несколько лет до этого письма Адамович опубликовал статью «Письма З.Н. Гиппиус» (Новое русское слово. 1951.21 января. № 14150. С. 8). Публикация писем в «Опытах» не состоялась, они были напечатаны (не полностью) Т.А. Пахмус в большом томе переписки Гиппиус: Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Munchen: Wilhelm Fink Verl., 1972. P. 332–447. Позже Пахмус напечатала еще два письма Гиппиус к Адамовичу в составе публикации «Из архива Зинаиды Николаевны Гиппиус» (Russian Language Journal. 1984. Vol. 38. № 131. P. 174–181), причем одно из этих писем за вычетом четырех абзацев выходило прежде в книге. вернуться Письма М.И. Цветаевой барону А.С. Штейгеру были впервые опубликованы (с купюрами) К.С. Вильчковским в нью-йоркских «Опытах» (1955. № 5; 1956. № 7; 1957. N8 8). вернуться Эпистолярный роман Цветаевой с Штейгером кончился разрывом после того, как Цветаева узнала, что Штейгер, приехав из Швейцарии в Париж, первым делом отправился на Монпарнас к Адамовичу. вернуться Сестра А.С. Штейгера баронесса Алла Сергеевна Головина познакомилась с Цветаевой еще в 1920-х гг. в Чехословакии, где училась в русской гимназии вместе с Ариадной Эфрон. вернуться Макеев Николай Васильевич (1889–1974) — художник, в середине 1920-х — начале 1930-х гг. состоял в гражданском браке с дочерью Ахад-га-Ама Розой (Рахелью) Гинцберг (1885–1957) после ее развода с Осоргиным; затем женился на Н.Н. Берберовой вскоре после того, как она ушла от Ходасевича. Разошлись в 1947 г. |
