— Да, это так. Раскодировали Ленкины тайнописи, переписали в ноутбук, точно такой же, как тот, что заминировал Сарториус. Но выяснилось, что вступить во владение «фондом О`Брайенов», имея на руках только информацию из ноутбука, нельзя.

— Что, Сарториус чего-то испортил?

— Нет, Сережа тут ни при чем. Он, судя по всему, тоже сильно лопухнулся во всей этой истории. Конечно, если б он имел все, что нужно, то давно бы перекодировал все и вся на свой вкус. Но, во-первых, ему не удалось этой весной взять под контроль Таню, то бишь нынешнюю Вику, а во-вторых, он не знал того же, что и я.

— Чего именно?

— Пока не будем об этом. Сейчас ты еще слишком слабенький и ничем помочь не сможешь. Занимайся спортом, укрепляй здоровье и разбирайся в своей «добыче». Я, к сожалению, не имел времени в это втягиваться, да и не ощущал особой необходимости. Но поскольку Родиону, возможно, помогли повеситься, что-то интересное в этом чемодане было. «Служба быта» взяла на контроль твоего знакомца Федота. Он владелец небольшой рекламной газетки, которая давно бы должна была прогореть, но никак не прогорает, хотя выходит от случая к случаю и ее творческий коллектив успел окрестить издание «ежеслучайником». Но его проблемы тебя тоже пока не должны беспокоить. Твое дело — изучать содержимое чемодана. Все, что понадобится — допустим, сделать отпечатки с пластинок или пленок, получить дополнительную информацию о каких-либо делах давно минувших дней, найти и расспросить отдельных граждан, если таковые еще живы, или хотя бы тех, кто их знал, — обеспечим…

… От воспоминаний меня оторвал голос пилота, вошедшего к своим слегка подмерзшим пассажирам:

— Господа-товарищи, наш ероплан совершил очень мягкую посадку на аэродром Нижнелыжье. Жертв и разрушений нет. Как я понял, вас тут ожидают. «Ми-8» вон стоит. Сейчас откроем аппарель, можете начинать разгрузку. У вас, по-моему, полторы тонны всего? Верно?

— Да, — ответил я.

— Тогда побыстрее, если можно. Не люблю на таких аэродромах засиживаться. Заметет — и кукуй. А если еще и технику заморозят, которой снег убирают, — до весны просидеть можно. Да и вообще тут место жутко паршивое. Приборы врут здорово, оборудование у диспетчера старое и хреновое. Здесь низина, а кругом сопки. Впаяться в них можно — только так. Опять же несколько зон рядом и зеки сидят будь-будь. Варнаки, в натуре, как деды говорят. Пару лет назад военный борт, «ан-12», чуть не угнали. Он тут на вынужденную сел, а к нему из тайги — банда с автоматами. Пилотов — мордами в мох, руки-ноги повязали. Хорошо еще, что какая-то ментовская спецгруппа здесь, на аэродроме, случайно оказалась. Целый бой, говорят, был. Четырех бандюг положили, одного взяли. Спецназ, как мне рассказывали, тоже трех убитыми потерял и раненые были.

Отчего-то я вспомнил одну старую, брежневских времен песню. Там такие слова были: «Легенды расскажут, какими мы были…» Нет, не снилось мне все, был и перелет, и аварийная ситуация на борту, и вынужденная посадка. И перестрелка была, которая вошла в местный фольклор. Конечно, в значительно искаженном виде, но с приемлемой степенью достоверности.

— Спасибо, что рассказал, — поблагодарил я пилота. — Нам тоже, наверно, ухо востро придется держать.

— Это уж ваши проблемы. А вообще, какой козел вас в январе сюда пригнал, господа геофизики? Полевой сезон-то еще в сентябре закончился… Добрые люди давно по камералкам сидят, карты чертят, а вы среди зимы забуриваться собрались? У нас, между прочим, пока еще и морозов нормальных не было. Но если саданет — запросто можете все поотморозить.

— Работа такая, — сказал я. Конечно, информировать этого хорошего парня о том, что послал нас не «какой-то козел», а сам товарищ Чудо-юдо, было излишне.

Со мной в Нижнелыжье прилетели пятеро. Двоих я уже неплохо знал — Валета и Ваню, суперсолдат, прошедших обработку препаратом «Зомби-8». Они со мной и покойным Васей ездили на аудиенцию к Ахмад-хану. Двое других, которых я в первый раз увидел лишь перед посадкой в самолет, были намного старше, но, несмотря на это, представились только по именам — Борис и Глеб. Подозрительное сходство имен с первыми русскими святыми как-то само собой наводило на мысль, что имена эти условные, а настоящие мне знать не положено. Чудо-юдо не комментировал, что это за мужики и какое отношение имеют к нашей конторе. Во всяком случае, судя по всему, они никаким инъекциям не подвергались. Физиономист из меня так себе, но по совокупности впечатлений кое-какое общее мнение составилось. Под мое формальное руководство были направлены очень серьезные ребята с инженерными дипломами и кандидатскими, а то и докторскими степенями, многие годы трудившиеся в разных районах земного шара, дабы закрытая отечественная наука хорошо знала о том, что новенького в загашнике у мирового империализма. Правда, у меня — да и у Чуда-юда, вероятно, тоже — были очень серьезные сомнения насчет того, что их знания смогут пригодиться в данном конкретном случае. Скорее мог пригодиться их опыт, умение анализировать и обобщать факты, собирать из кусочков нечто целое. Вместе с тем этим ребятам можно было доверить и то, что стреляет. Не промахнулись бы. Что-то подсказывало мне: господа «святые», похоже, состоят на действительной службе и прикомандированы из официальных инстанций.

Пятый, которого я тоже не знал до самой посадки в самолет, был вообще загадочным типом. Он также назвался только по имени — Богданом, но вполне мог оказаться и Селифаном, и Салливэном даже. Ощущалось, что Богдан крепко сам себя зажал, не очень уверен в своей безопасности и чего-то боится. У меня почему-то сложилось впечатление, будто он совсем недавно приехал из-за границы, причем прожил там не пару недель, а подольше. И хотя явно не был иностранцем, порядочно отвык от России. Что именно возложил на Богдана Чудо-юдо, я пока не знал. И, естественно, понятия не имел, каким боком Богдан прилегает к нашей конторе. То, что он не сотрудник СБ ЦТМО, было однозначно. Но и ко всяким солидным ведомствам он вряд ли имел какое-то отношение. Если только к МВД, да и то в качестве зека. Были какие-то черты в его лице, заставлявшие подозревать, что он имеет криминальное прошлое.

Так или иначе, но слабаков среди нас не было, и мы быстро перегрузили все наши полторы тонны пожитков в «Ми-8». Затем залезли в него сами, и потертая воздушная телега, на которой, возможно, здешний «Мимино» коров и поросят доставлял, поднялась в воздух. Предстояло преодолеть без малого триста километров и провести в воздухе полтора часа.

Я вновь принялся вспоминать, как это вдруг сделался начальником геофизического отряда какой-то экспедиции или партии.

Итак, Чудо-юдо приказал мне заниматься спортом и развлекаться чтением документов из чемодана-вьюка.

Для начала я решил бегло просмотреть и рассортировать то, что находилось в чемодане. На первом этапе разделил все на две основные группы: «писанина» и «картинки». Конечно, это было нешибко по-научному, но зато лично для меня очень понятно. К «писанине» я отнес все, что надо было читать, а к «картинкам» — все, что нужно было разглядывать. Короче, я отложил в первую группу всякие папки, тетради, гроссбухи, полевые дневники, записные книжки и отдельные листочки, а во вторую — металлическую коробку с кинопленкой, еще одну такую же с негативами на фотопленке, небольшой альбом в картонной обложке с карандашными рисунками, четыре пакета из черной бумаги с проявленными фотоотпечатками, картонную коробку со стеклянными фотопластинками-негативами. Туда же я отнес увесистую папку с картами, кроками, выкопировками и чертежами.

Однако чуть позже выяснилось, что среди некоторых бумаг, отнесенных к «писанине», содержатся и рисунки, и фотографии, и кусочки карт, и кальки, снятые с карт. Одни валялись просто так, между страницами, другие были вклеены в тетради и полевые дневники, третьи — вложены в конверты и подшиты в папки. Причем некоторые конверты были заклеены и, судя по всему, с тех пор не вскрывались. Поэтому я соорудил еще и третью группу материалов под условным названием «писанина с картинками».