– Майор, будь внимателен… Это не Нарик… И второй – не Мамочка… Какие-то быки безрогие… Шестерки…

Остановились шагах в трех друг от друга, и Швец спокойно, без нажима сказал:

– Ребята, мы здесь по Божьему делу… Хотим отдать тело вашего брата… Сегодня он за всех нас умер… Так что давайте без фокусов… Иначе мы вас всех здесь перебьем…

– Это еще неизвестно – кто кого… – гортанно сказал рослый носатый парень. Швец вспомнил – это водитель и телохранитель Нарика Автандил, по прозвищу Авто.

– Известно! – остановил его Швец и поднял руку с гранатой «фенькой». – Все, дорогой, давно известно. Нас – больше, мы посильнее вооружены, и мы это дело умеем гораздо лучше вас… Не надо сейчас базарить, не время… Ты вспомни – в Ахате еще кровь не застыла…

Второй, стоявший за спиной Авто, сказал вполне миролюбиво:

– Да нет, командир, мы такого ничего в виду не имели. Забираем Ахата – и разъехались…

– Ну и правильно, дело говоришь, – согласился Швец. – Вы какого-нибудь жмурика привезли на замен? Сейчас придет тюремная машина…

Те двое одновременно кивнули.

– Все! Сидим и ждем… Работаем в режиме реального времени…

Разошлись по машинам. Минут через пятнадцать с трассы по подъездной дорожке направился на стоянку тюремный «воронок». «БМВ» съехал к обочине, пропустил фургон и снова занял позицию – всех впускать, никого не выпускать.

«Воронок» остановился между их машинами, мотор стих, горели подфарники. Из боковой двери фургона спрыгнул человек в форме, солдат-водитель соскочил со своего сиденья, и они не спеша отправились в шашлычную. В кабине «воронка» в слабом свете салонного освещения Швец разглядел потаповского холуя лейтенанта Козюлина – старый подагрический бес, правая рука и исполнитель всех делишек тюремного игумена. Водитель фургона, киргиз Усманов, по словам Джангира, тоже в деле. В шашлычной он будет отвлекать конвойного, пока им пожарят кур – минут пять – семь. Швец подошел к «воронку», приоткрыл дверь:

– Привет, лейтенант! Привез?

Козюлин кивнул:

– В кузове… Где ваш труп?

Швец обернулся, приглашающе помахал рукой нариковским отморозкам. Заурчал мотор, и их «Газель» подъехала вплотную к «воронку». Козюлин, несмотря на плохо гнущиеся суставы, проворно выскочил наружу, отпер боковую дверь фургона, нырнул внутрь и натужно крикнул:

– Давайте помогайте кто-нибудь!…

Двое парней из «Газели» влезли в «воронок», они сопели и от усилий всхлипывали – тело, видно, успело окоченеть и плохо гнулось в тесноте между арестантскими боксами. Наконец они бережно вынесли длинный согнутый куль.

– Стоп-стоп! – затормозил их Козюлин. – Сначала ваше тело… Потом берите это… А то укатите – ищи вас…

Нариковцы завопили:

– На кой хрен нам нужно? На память заберем бомжа? – но послушно отперли задний люк микроавтобуса, выволокли завернутое в тряпки тело и бросили на асфальт. Прах Ахата быстро, легко, как в танце, передали с рук на руки, внесли в люк, попрыгали в машину, хлопнули дверцы, заревел мотор, и «Газель» помчалась навылет, на Кольцевую дорогу.

Костин и бойцы конвоя втащили тело бомжа в кузов «воронка», бросили посреди пола.

– Оставь здесь, – велел Козюлин, обернулся к Швецу:

– Вели им надеть на него тюремный мешок… Полагается…

Швец уже собрался уходить. Мародер Костин и охрана размотали тряпки на трупе, сунули его ноги в брезентовый мешок.

– Постойте, – испуганно бормотнул Швец. – Постойте… Хорошо, суйте его в мешок.

С отвращением и ненавистью, сопя и матерясь, подхватчики Швеца засовывали в зеленый саван изувеченный труп американского бизнесмена Левона Бастаняна.

– И что ты сделал? – закричал с отчаянием и яростью Джангир.

– Как что сделал? – удивился Швец. – Отдал мощи Бастаняна цирику, этому лейтенанту из Бутырки… А ты хотел, чтобы я его к кремлевской стене привез? В Мавзолее похоронил?

Джангиров от бессильной злости кусал губы.

– О, как мы прокололись! Господи, как прокололись жутко… – с едкой, злой досадой бормотал он.

– Ну! Прокололись! – согласился Швец. – Босс, по-моему, ты со своими клятыми родственниками совсем с катушек съехал. Подумай сам – прокол разрешился наилучшим способом. Представь – если бы менты нашли тело Бастаняна? Какой шухер бы подняли из-за грохнутого америкашки! Хрен его знает, куда бы привела раскрутка! А так – никто из нас не имеет к этому отношения, а Бастаняна больше не существует в природе, он уже, считай, превратился в дым, – посмотрел на часы Швец.

– Да, хорошенькая у меня побудка, – скрипел Джангиров. – Неплохие новости с утра…

– Перестань, шеф! – залихватски мазнул себя по лысине Швец. – Плохих пробуждений не бывает! Вот представь – голубой рассвет, зеленые клейкие листочки, гурии голенькие вокруг тебя пляшут. А ты не проснулся. Надо это тебе? А раз проснулся – жизнь развивается. С боями и радостями…

– Отстань со своими глупостями! Тоже мне, философ домотканый отыскался, – продолжал свариться Джангиров. – Ладно, я сейчас собираюсь, поедем к Моньке…

Дожидаясь, пока Джангиров оденется, Швец неутомимо растолковывал:

– А Нарика надо истребить, как бешеного пса. Беда не в том, что он злыдень, а в том, что он дурак…

Джангир взял из шкафа плащ и спросил:

– Что там на улице? Клейкие листочки или дождь?

– Боюсь, что пока временно холодрыга, гадость и ливень, переходящий в грязный снегопад. Но я тебе обещаю – как только перезимуем, там, глядишь, снова клейкая зелень баксов, солнце и гурии…

В кармане у Швеца зазвонил телефон. Он придержал плечом Джангирова, достал трубочку.

– Майор, ты оглядись… В подъезд вошли двое… Повремени с выходом, – дудел ему в ухо Десант. Швец быстро скомандовал:

– Телефон не выключай, я все время на связи… Ага, ты на «Би-Лайне» не экономь…

Отодвинул Джангирова от двери:

– Ну-ка, подожди, шеф… Не надо торопиться.

– Что случилось? – не понял Джангиров.

– По-моему, твой племянничек не угомонился… Ему бы траур справлять, а он шустрит…

Джангир с опасливой недостоверной улыбкой заметил нерешительно:

– Перестань, у тебя уже какая-то паранойя… Маниакальные заскоки… Ко мне в дом?

– Но-но-но! – твердо пресек разговоры Швец. – По моим расчетам, он и должен был сегодня-завтра объявиться.

– Почему?

– Потому что он дурак! По своим представлениям он хочет за смерть брата рассчитаться одновременно и с Бастаня-ном, и с тобой. Ему это кажется красивым – вы, мол, ни на день не переживете этого сумасшедшего Ахатку!

Джангиров удивленно пожал плечами. Швец приоткрыл узенькую щелку двери, оглядел лестничную площадку, сказал в телефон:

– Доложи обстановку. Ничего не видите?

– Нет… Но наш человек на месте, – ответил Десант.

Швец растворил дверь пошире, вышел на площадку, осмотрелся – никого в поле зрения.

Джангир раздраженно сказал:

– Слушай, мне эти казаки-разбойники надоели… Дела ждут… Поехали… – и вышел за дверь.

В это же мгновение с верхнего марша чердачной лестницы прыгнул человек. В какой-то неразличимой черно-серой робе. И с пистолетом в поднятой руке, с неестественно длинным стволом из-за трубы глушителя. Этот длинный ствол, показавшийся Джангирову размером с баковое орудие крейсера «Аврора», плавно опускался на уровень его головы. Видно, киллер не ожидал, что Джангир окажется таким малорослым.

Но залп «Авроры» не состоялся. Наверное, это наша славная историческая традиция.

Выстрелами взорвался изнутри застекленный пожарный шкаф – охранник бил в упор на упреждение. Крупнокалиберные пули вырывали из серой фигуры киллера куски и ошметья, его подбросило вверх и назад, и он успел только тонко, пронзительно крикнуть, как кочет под ножом. Швец, закрывая собой Джангира, кричал в телефон:

– Ловите второго внизу…

Десант откликнулся:

– Его подобрала их «девятка»… Они уже на ходу… Мы за ними…

– Стоять! – рявкнул Швец. – Не за ними! Никуда! Ковбои сраные! Обеспечь выход отсюда… Вторую машину по радио отправить вдогонку…