[3]
Jaspers К. Die geistige Situation der Zeit. В., 1931. S. 67.
[4]
Husserliana. 1956. Bd. VI. S. 347.
[5]
Jaspers K. Die geistige Situation der Zeit. S. 190.
[6]
Husserliana. Bd. VI. S. 347–348.
[7]
См.: Мотрошилова Н. В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М., 1968. С. 99–101.
[8]
Husserliana. Bd. VI. S. 348.
[9]
Без человека, одушевленного «героизмом разума», подчеркивает Гуссерль, рациональное начало обречено на «объективистскую» и «натуралистическую» деградацию. «Опасность всех опасностей» состоит, по его мнению, в «усталости» и «вялости» рационализма, в утрате им имманентного разуму морально-волевого начала.
[10]
Husserliana. Bd. VI. S. 13–14.
[11]
Здесь и в дальнейшем имеется в виду «истина смысла» (аподиктическая очевидность).
[12]
Karl Jaspers. Hrsg. von P.-A. Schilpp. Stuttgart 1957. S. 758; laspers K. Die großen Philosophen. Bd. 1. München, 1957. S. 44–45, 48–50.
[13]
«Истинное бытие, — замечает Гуссерль, — всегда и повсюду выступало в качестве идеальной цели, задачи-эпистемы и потому противостояло простой doxa (непосредственной убежденности и уверенности)» (Husserliana. Bd. VI. S. 11).
[14]
Начиная с древнегреческих философов, «например Фалеса, возникает новое человечество, люди, практикующие философствование и философию в качестве особой культуры» (Ibid. S. 332–333). Суть ее — «в возникновении нового вопроса об истине, — не о повседневной истине, связанной с локальной традицией, а об истине идентичной, общезначимой, об истине в себе. Это истина, которой подчиняют жизнь, которой жертвуют всем» (Ibidem).
[15]
Эпоха Ренессанса, пишет Гуссерль, «…сформировала обновленно платонический идеал индивида, конституирующегося посредством философии. В философском постижении универсальных законов разума усматривался залог этического и политико-социального возрождения человека. Соответственно идея науки обрела философскую широту…» (Ibid. S. 6).
[16]
Husserliana. Bd. VI. S. 324.
[17]
См. об этом: Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. М.; Л., 1933. Т. III. С. 240–241.
[18]
Husserliana. Bd. VI. С. 324.
[19]
Представление о теоретике как о чистом воплощении морально-автономного существования предшествовало в ранних работах Гуссерля представление об истине как о высшей ценности. Уже в «Логических исследованиях» речь, по сути дела, шла об истине-святыне.
Но даже понятие святыни, заимствованное из словаря религии и еще связанное с богослужебными мотивами, не передает бескорыстия и возвышенности, которые Гуссерль предполагал в теоретическом познании. Как это ни парадоксально, но феноменология позволяет трактовать святость святыни в качестве замутненной, сниженной (а в этом смысле как бы секуляризованной) безусловности истины. Последняя не терпит никакого «ради чего», никаких соображений о воздаянии и награде, о выгоде и богоугодности.
Соответственно и самоотвержение, предполагаемое «чистой теоретической установкой», возвышается над всеми видами аскетизма, над борьбой склонности и долга, которую индивид ведет в состоянии внутренней раздвоенности. Здесь же, подчеркивает Гуссерль, «уже нет и речи о каком-либо «отрыве» теоретической жизни от практической, о расщеплении конкретной жизни теоретика на две параллельные жизненные деятельности…» (Husserliana. Bd. VI. S. 329). «Чистая теоретическая установка» скорее является страстью, безраздельно господствующей над всеми иными побуждениями индивида.
[20]
Husserliana. Bd. VI. S. 329.
[21]
Первой (грубой и даже карикатурной) фиксацией этого предположения можно считать платоновскую мечту о государстве, где управляют философы.
[22]
Husserliana. Bd. VI. S. 4.
[23]
Husserliana. Bd. VI. S. 325.
[24]
Ibid. S. 337.
[25]
Вопрос о значении феноменологии (в частности концепции «жизненного мира», разработанной именно в поздних работах Гуссерля) для развития иррационалистических тенденций в современной буржуазной философии уже получил освещение в нашей литературе: см., например, Мотрошилова Н. В., Соловьев Э. Ю. От защиты «строгой науки» к утверждению иррационализма (Вопросы философии. 1964. № 5); Ойзерман Т. И. К критике феноменологической концепции философии (Вопросы философии. 1975. № 12).
[1]
Вопросы философии. 1989. № 8. С. 67–90.
[2]
См.: Коммунист. 1988. № 17. С. 50–63.
[3]
Цит. по: Герцензон А. А. Проблема законности и правосудия во французских политических учениях XVIII века. М., 1959. С. 47.
[4]
Монтескье Ш. О духе законов. М., 1955. С. 179.
[5]
Монтескье Ш. О духе законов. М., 1955. С. 233.
[6]
Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М.; Л., 1939. С. 347.
[7]
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 17.
[8]
Юм Д. Соч. М., 1966. Т. 2. С. 573.
[9]
Цит. по: Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 25.
[10]
Об этом см.: Нерсесянц В. С. Правовое государство: история и современность//Вопросы философии. 1989. № 2. С. 3–18.
[11]
Вот что с горькой тревогой замечал писатель В. Распутин в повести «Пожар» (1984): «Обозначился в последние годы особый сорт людей, которые даже не за деньгами гонятся, а гонимы словно бы сектантским отвержением и безразличием ко всякому делу… Про такого раньше говорили «ушибленный мешком из-за угла», теперь можно сказать, что он всебятился».
[12]
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 99.
[13]
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 14.
[14]
Гоббс Т. Избр. произв. М., 1980. Т. 2. С. 273.
[15]
Фетишизация плебисцитарных решений, своего рода идеология народопоклонничества, к которой тяготел Руссо, достигла пределов возможного в речах и воззваниях ряда наиболее радикальных деятелей французской революции. «Народ высказался: этого достаточно, — провозглашал Камилл Демулен, — никакие возражения и аргументы, никакое вето невозможны против его суверенной воли. Его воля всегда законна, это сам закон» (цит. по: Новгородцев П. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 19).
[16]
См.: Курти С. История народного законодательства и демократии в Швейцарии. Спб., 1900. С. 235–247.
