Никого не смущает, что Добчинский и Бобчинский — сиамские близнецы, с этой мыслью уже как-то свыклись. Напротив, Хлестаков и Осип вызывают самое законное любопытство. Хлестаков — мелкая шпана, щуплый студентик, промышляющий, кажется, беспардонным воровством. Его коллега Осип — типаж более колоритный, выглядит как таксист-бомбила на южном взморье: верзила, заросший смоляным волосом с ног до головы, соблазняющий женщин одним взглядом из-под дымчатых очков, в лисьей шапке, которую никогда не снимает, и с гитарой, на которой никогда не играет.

Двое проходимцев овладевают толпой кормленых, бесполых и безвольных человекообразных существ — точно так же, как юркий, аморальный Панург ведет за собой на коротком поводке добряка Пантагрюэля. Хлестаков берет провинциалов тем, что готов быть заводилой в любой компании, особенно среди тех, кто испытывает потребность подчиняться. В этом смысле характерна «сцена взяток», которую Херманис переносит в туалет столовой со всеми приметами безобразной антисанитарии. Гоголевские чиновники с готовностью идут на унижение и преодоление собственной брезгливости, чтобы угодить столичному начальству.

В качестве музыки к сей «ревизии столовой» использована таривердиевская мелодия к «Семнадцати мгновениям весны», которую киноведы называют «темой родины»: «Боль моя, ты покинь меня…» И смешно, и грустно: вот культовое героическое кино для безгеройного времени, предел мечтаний о жизни-подвиге для людей, уже ни о чем не мечтающих. Вместе с музыкой Таривердиева в спектакль входит щемящая ностальгическая нота, поселяясь в зрителе вплоть до самого финала.

Все меняет третий акт — после отъезда Хлестакова мы видим советских пантагрюэлей на семейном празднике: наивные гирлянды, приятные подарки, замысловатая сервировка стола, трогательные ритуалы, исполненный на бутылках гимн в честь Городничего. Милые, забавные, слабые люди, которые умеют устраивать праздники и потчевать друг дружку в застолье. Но тут подваливает и настоящий ревизор — муляж колоссального петуха, увеличенная копия живых птиц, прикормленных при столовой. Пришел новый прихлебатель, новый тунеядец из столицы, готовый обирать наивных провинциалов, нетерпеливо стукающий клювом о дверное стекло, ища, чем бы поживиться. Пока цела столовая, где кормятся и звери, и люди, найдутся сотни ревизоров и лжеревизоров — на чужой каравай.

Поверх гоголевского текста Херманис пишет портрет «доисторической» страны, которую, в сущности, по-человечески жалеет как страну невоплотившейся Утопии, где не получилось жить по вроде бы гуманно придуманным законам. Он тоскует по нелепой и заповедной человечности Советского Союза, по эпохе сытости, где могли с полным простодушием накормить проходимца и где не оскудевала рука дающего. Хоть и обед был не так уж хорош, но зато хватало всем. «Кто работает, тот ест» и «кто не работает, тот тоже ест» — разительный контраст с законами капитализма, пришедшими равным образом в Прибалтику и в новую Россию.

Трилогия «Матрица» — одна из самых блистательных провокаций в истории мирового кино.

Первый фильм, вышедший в 1999 году, был воспринят как откровение. Мало кому известные независимые режиссеры — братья Вачовски — сняли не просто очередной фантастический боевик, они создали миф, идеально описывающий сознание и подсознание современного зрителя от 15 до 35 лет, продвинутого пользователя PC, любителя компьютерных игрушек и литературы в стиле киберпанк, начинающего яппи по жизни и анархиста-антиглобалиста в душе. Братья-режиссеры создали великую грезу, которой упивались миллионы фанатов на всей планете, а спустя четыре года вдруг взяли и разрушили ее, потратив на разрушение мифа в четыре раза больше денег, чем на его создание.

Первая «Матрица» была совершенной, гладкой и проглатывалась так же легко, как пилюля красного цвета, отпускающая избранных на свободу. Оказывается, все, что нас окружает, третирует, контролирует, — просто иллюзия, хитрая компьютерная программа, «мирок, надвинутый на глаза», чтобы держать людей в подчинении. Его создали победившие роботы, которые превратили homo sapiens в батарейки, в источник бесплатной энергии. Люди дремлют всю жизнь в розовых колбах, опутанные хитрыми проводами, и видят красочные сны про Матрицу. Но есть шанс пробудиться. Выпей красную таблетку — и: «Добро пожаловать в пустыню реального!» Этот мир не слишком уютен, но ты сможешь проникать в Матрицу и выходить из нее когда угодно. Ты вольешься в ряды благородных повстанцев, борющихся против злостной системы. Больше того, внутри Матрицы ты обретешь сверхчеловеческие возможности: сможешь драться, как герои гонконгских боевиков, зависая над землей в немыслимых позах, сможешь бегать по стенам и потолку, прыгать с небоскребов, ловко стрелять из всех видов оружия и управлять всеми видами транспортных средств. Никаких уроков, экзаменов, разносов начальства, никаких забот о хлебе насущном… История мелкого клерка Тома Андерсена — он же хакер по кличке Нео (Киану Ривз), который ночи напролет торчал у компьютера, ожидая неведомого сигнала, был найден великим Морфеусом (Лоренс Фишберн), пережил второе рождение, встретился с Пифией, осознал свою избранность и стал неуязвимым для свинца и стали, — воплощение извечной мечты подростков о всемогуществе. В финале этот хилый молодой человек, гордо выпятив грудь с четырьмя пулевыми отверстиями, одной левой, не глядя отбивает атаки ненавистного агента Смита, а затем, пообещав из телефонной будки спасение всему человечеству, штопором ввинчивается в небеса. Полный улет!

Что мы видим во второй части «Матрицы» с подзаголовком «Перезагрузка»? Победоносную войну людей против машин? Да ничего подобного! Нео, хотя и научился летать со скоростью звука, останавливать пули и сражаться сразу с сотней клонированных агентов, все равно томится, страдает и видит дурные сны. Рядом с ним любящая подруга Тринити (Керри-Энн Мосс), они периодически целуются и даже занимаются сексом, но этот супружеский секс двух существ с черными дырками вдоль позвоночника (следы контактов, через которые оба были подключены к Матрице) не способен особенно взволновать зрителя.

Машины тем временем бурят землю и собираются разрушить город свободных людей Зеон. Подземный город, населенный жителями всех цветов кожи, напоминает сильно обветшалый Метрополис из фильма Фрица Ланга 1926 года. Жители ютятся в бесчисленных железных каморках, дружно ходят на патриотические митинги и устраивают буйные пляски, как на какой-нибудь дискотеке в Гарлеме. В общем, Зеон для зрителя — сплошное разочарование. Одно дело отождествлять себя с бригадой повстанцев, которые, сменив рваные свитера на кожаные плащи и блестящие костюмы из латекса, лихо воюют внутри Матрицы. Совсем другое — с толпой босых оборванцев из гетто.

Пифия (Глория Фостер), оказывается, тоже не так проста. Она — программа из мира машин, и все ее предсказания о приходе Спасителя — просто еще одна степень контроля Матрицы над людьми. Пифия посылает Нео к Источнику, в главный компьютер Матрицы, и у порога святая святых он встречает седого неприятного старичка — Архитектора, который доходчиво объясняет Нео, что созданная им, Архитектором, последняя версия Матрицы основана на иллюзии выбора: 90 процентов людей подчиняются диктату программ, если внушить им, что у них есть выбор. А те 10 процентов, которые все-таки предпочитают свободу — то есть жители Зеона, — вечный источник нестабильности системы и головная боль. Поэтому Зеон периодически разрушают, Матрицу перезагружают, используя ментальный код Избранного, а затем позволяют ему, отобрав несколько пар чистых и нечистых, начать подпольную человеческую цивилизацию заново. Словом, Нео предлагается выбрать между плохим и очень плохим. Он либо перезагружает компьютер, держащий в рабстве людей, спасает всех спящих и еще пару десятков жителей Зеона; либо бежит выручать Тринити, которая в этот момент падает с небоскреба, отстреливаясь от летящего сверху агента, — и тогда погибнут уже все люди, какие есть на земле. Нео, натурально, бросается на помощь любимой, успевает подхватить ее за секунду до падения на асфальт, вынимает из груди пулю и запускает остановившееся сердце, но на катастрофический ход событий это никак не влияет: машины бурятся в Зеон, корабли людей разрушены, обороняться им нечем. Нео, остановив магическим жестом вытянутой руки нашествие железных кальмаров-убийц (сверхъестественные способности он демонстрирует уже и вне Матрицы), впадает в кому. А рядом с Избранным на соседнем столе лежит Иуда-Бейн, человек, в теле которого поселился зловредный Смит. Иначе говоря, зло вездесуще, оно уже проникло в хрупкий и уязвимый мир Зеона. Больше того, возрастание свободы и могущества Избранного запускает на другом полюсе системы механизм высвобождения и разрастания зла.