— За наше освобождение? — переспросил Драко. — Из Шахт?

— За ваш путь. Если не ошибаюсь, он начался шестого октября…

Драко не донес бокал до губ.

— Мистер Чанник? Он вам сказал?

— Мы со смотрителем пиров не можем общаться напрямую. Он не в полной мере мне подчинен, видишь ли. Тут существует старинный и… э… весьма неприятный для обеих сторон уговор. Но то, что мне донесли, ведь верно?

Драко, сбиваясь, рассказал о шестом октября — о двух днях шестого октября.

Снейп слушал, не прерывая, внимательно, настороженно, лицо его не двигалось.

Рассказ закончился, и Драко пересохшими губами отхлебнул вина. После паузы Снейп медленно, негромко проговорил:

— Я не спорил с твоим отцом, когда он утверждал, что деньги решат все твои проблемы. Я не спорил с ним, хотя видел, что Люциус ошибается. Такие, как ты, вырастают или совершенно испорченными, безнадежными циниками и мотами или не от мира сего безумцами и авантюристами. Деньги ни тем, ни другим не помогут. Разумеется, в свое время я решил, что случится первое… Разумеется, я ошибся. Как и твой отец. И… все же я любил тебя, Драко. И я верил в тебя, даже тогда, несмотря на все… трагические происшествия.

От Драко не ускользнули ни быстрый, цепкий взгляд на Поттера, ни прошедшее время — «любил».

— Не уверен, что мне приятно это признавать, но… в год вашего семнадцатилетия, если бы какой-нибудь безумец предложил мне, и если бы это не было так кощунственно… словом — из вас двоих я бы сделал ставку на Поттера. В год, когда вам по тридцать семь, я бы поставил на Драко.

Гарри криво ухмыльнулся, отвесив короткий издевательский поклон:

— Мерси вам огромное, профессор.

— Не паясничай, Гарри, — Снейп, однако, не смог скрыть ответной недоброй ухмылки.

— Вы, кажется, первый раз в жизни назвали меня по имени. Стареете? Сдаете?

— В отличии от твоих, мои морщины будут ждать еще очень, очень долго. Века, быть может, — самодовольно откликнулся Снейп. — В любом случае, десятилетия.

— А вам…не больно? — робко спросил Драко, не сводя глаз с камня.

— Ты об этом? — кончик пальца коснулся скулы. — Нет. Это часть меня и часть Сомнии, мы срослись, сжились и… в общем, я, скорее, благодарен ему.

— Где-то мы такое уже слышали, а, Драко? — Гарри толкнул его локтем, но в голосе слышалась горечь.

— Не сомневаюсь, — сухо сказал Снейп. — Блэк ведь отказался, верно? Ты хотел, чтобы он вернулся, чтобы ушел вместе с тобой, но он отказался?

Гарри с ненавистью посмотрел на бывшего профессора, уткнулся в свой бокал и ничего не ответил.

— Сириус Блэк нам очень помог, — Драко лихорадочно пытался придумать что-нибудь, чтобы разрядить обстановку. — Это благодаря ему я остался в живых. Но он действительно не пожелал… не посчитал нужным…

— Его держит камень, держит Сомния. И это не плен, а объятие, — Снейп заломил бровь. — Я точно все повторяю, Гарри?

Гарри изумленно вздернул подбородок.

— Что? Откуда…

— Это старая песня, ее поют музыканты во всех четырех дворцах Сомнии.

Ну, и так далее.

Думаю, Блэк знал эту песню. И особенно учитывая его ручную принцессу…

Снейп помолчал, затем вновь разлил вино по бокалам.

— Сайния. Хотел бы я, чтобы она вернулась сюда, к нам… Её силы, пожалуй, хватило бы, чтобы возродить все величие королевства Ночи. Но… она выбрала свой путь. Тарр говорит, нам не следует ей мешать. Да мы и не в силах.

Драко зачарованно, безмолвно смотрел на бледный высокий лоб и на узкую прядь нечистых волос, упавшую вдоль лица профессора Снейпа.

Он не испытывал никакого deja vu, но было тягостное, томительное чувство, какое бывает, вероятно, при возвращении взрослого человека в места своего детства.

Все кажется изменившимся и знакомым одновременно, чужим и родным. Беззащитным перед временем — и не сдавшимся ему.

Королевский прием в подземельях, разумеется, отличался от приемов во дворце Сириуса Блэка или в Рубиновом Кольце — но, с другой стороны, думал Драко, разглядывая диковинные фрукты и странной формы закуски, которыми уставлены были длинные столы, с другой стороны, не так уж и сильно было различие.

Да, гости здесь выглядели как ожившие персонажи какого-нибудь средневекового бестиария. Но вели себя так же, как любые придворные любого короля — кланялись при появлении владыки Ночи, любезно улыбались друг другу, перешептывались за спинами сановников, пробирались поближе, чтобы перекинуться словом с Тирреном Тарром или со Слепым Рубасом.

Дамы предпочитали шелк и тяжелые, из черненого серебра или покрытой патиной латуни, украшения. Мужчины, очевидно, брали пример с короля и стражи — куртки и пальто из прошитой, укрепленной броней кожи, высокие сапоги, перчатки, плотные капюшоны.

Многие носили маски и темные круглые очки — включая самого короля Ночи, который предпочел спрятать черный камень от любопытных взглядов. Маски у некоторых выглядывали из пышных складок капюшонов. Такие фигуры, особенно тех, кто был высок ростом, и явно не в человеческом облике предпочел оставаться — больше всего напоминали Драко мирных (если такие бывают) и молчаливых дементоров.

Были, однако, и другие — с открытыми, радостными лицами и детскими улыбками. На их длинных шеях звенели гроздья стеклянных бус, руки были в браслетах, волосы — в шелковых лентах.

Они скользили среди мрачных великанов и уродливых карликов, выделяясь в толпе, словно бабочки на черном бархате. Они никого не боялись, дотрагивались до покрытых бородавками шестипалых ладоней, беззвучно смеясь, наклонялись к какому-нибудь безглазому, с воспаленной кожей на лысой голове, уродцу, и смотрели — смотрели на все широко раскрытыми, синими, как июльские небеса, глазами.

Одно из таких счастливых, безмолвно-доброжелательных, существ приблизилось к Гарри, осторожно тронуло рукав куртки. Драко отставил бокал с пряным, теплым вином и нахмурился:

— Уриэль? А твои папа и мама знают, что ты еще не в постели? Время, знаешь ли, не детское.

Лукавая, обезоруживающая улыбка.

Гарри круто обернулся, перехватил хрупкую ладошку.

— Это правда ты? Ты в порядке?

Горделивый кивок.

— Хорошо, что пришел, — сердечно сказал Гарри. — Я… мы беспокоились.

— Да, — подхватил Драко, — мы всегда беспокоимся, как бы с предателем чего не случилось.

Уриэль недовольно подергал носом и отвел взгляд.

— Нет, — утешил его Гарри. — На самом деле он так не думает. Ты не предатель, мы знаем. Ты просто не знал, ошибся…И Драко на самом деле тоже беспокоился. Просто он не любит подавать виду… Нам сказали, что ты наказан.

Человек-птица робко кивнул и раскрыл свою ладошку. Камень по-прежнему был в центре розовой, безупречной плоти, но он не пульсировал светом, как прежде, и выглядел черным наростом — чем-то вроде бородавки. Драко передернуло.

— Они отобрали у тебя магию?

Уриэль порывисто вздохнул.

— Надолго?

— Так он тебе и скажет, — Драко поймал лакея, который проносился мимо с подносом, полным винных бокалов и тарелок с закусками. — Но между нами говоря, уж если Снейп снимает баллы, то снимает.

Гарри тихо засмеялся.

— Уриэль, прости, что втянули тебя в неприятности. Надеюсь, король все же смилостивится…

— Ага, — скучающим тоном подхватил Драко, — и, в конце концов, тебя ведь не сослали на отработку, как нас.

Оборотень крутанулся на месте и поднял руки, демонстрируя свою — довольно девчачью, если говорить прямо, тунику из мерцающего полупрозрачного шелка. По молочным складкам текли силуэты бабочек и стрекоз.

— Вот такие шелка мы и делали там, в шахте, — кивнув, сказал Гарри дружелюбным, легким тоном. Ни дать, ни взять — учитель на экскурсии.

Драко лениво, без злобы, но с легким недоумением подумал, что мальчишка не знает цену красивым шмоткам — и вдруг Уриэль порывисто наклонился и поцеловал руку Гарри.