Он закрыл глаза и покачивался, его собственный ритм, и сокращения мышц на животе и бедрах заводили его не меньше члена в его, как выразился Гарри, «маленькой заднице».
И перед глазами его плыли какие-то пятна, наползал туман — будто попал под веки прямо с морского берега Тех, Кто Ждет. Гарри его целовал, все было легко, и долго, и нежно, и жестоко, и целомудренно, и бесстыдно.
Горячий мед проливался на раны — видные и невидные, и исцелял, и запечатывал их, запечатывал всё, закрывал собою — все вопросы, ответы.
После они лежали в постели, на мокрых простынях, рука Гарри на его плече, щека Драко на твердой груди, рядом с соском. Они дремали, а потом вновь пришел закатный свет.
* * *
Драко принес в спальню еды, пообедали — или поужинали — молча, роняя колючие крошки на покрывало, запивая сыр и рыбу вином, прерывая трапезу ленивыми, растерянными поцелуями.
Вновь ветер окреп и смел туман с прибрежных волн. Свет стал алым, словно на пожаре — и начал гаснуть.
— Еще одна ночь, — сказал Гарри. — Только одна.
Драко кивнул.
Наутро, проснувшись рядом с сопящим, свернувшимся калачиком, Гарри, он долго и бездумно глядел на балки потолка и слушал, как шепчется море. Кричали морские птицы. В комнате было холодно и сыро.
Он встал, обнаженный, потянулся, расправив плечи, посмотрел за окно, раздумывая о том, что следует, вероятно, растопить камин…
Рядом с причалом, ярдах в трехстах от берега, покачивался на волнах корабль. Паруса его были подняты.
Серебряные флаги раздувались горделиво и бесстрастно.
Глава 5. Береговые пустоши, часть 1
Они кричали: громко, громко — так, что Драко хотелось зажать уши.
Крик, казалось ему, стоял в небе, подобно свету или стене дождя, и он поднимался выше и уходил вниз, крик был как волна — он возникал, рос, надвигался — и пропадал, чтобы через миг вернуться. Драко слышал его, все тело вибрировало в ответ. И он сам, может быть, кричал бы — и, может, так и было — но вдруг наступила тишина, все исчезло, а его грудь, плечи, лицо словно покрылись тяжелой и всепроникающей пленкой.
Подняв глаза, он видел над собой тьму и какие-то смутные раскачивающиеся силуэты в небе, небо стало жидким и неровным: Драко понадобилась вечность, чтобы осознать — он смотрит наверх через толщу воды. Волна, которая стерла корабль с поверхности моря — слизнула его, как человек слизывает каплю крови с кожи — ударила в борт, штурман приказал ставить корабль по направлению ветра — Драко слышал его вопли, смесь затейливых ругательств и быстрых команд — а затем волна выросла, набухла гневом, сгорбилась: мачты были сломаны, и вся мощь воды обрушилась на рубку, на палубы. И тогда он услышал крик.
Он падал в пустоте, странным образом успокоившись.
Видел светлые, мелкие как дешевый жемчуг, пузырьки, бегущие вверх от его собственных губ. Он закрыл глаза, отдался движению по спирали — в тишину, в безвестность.
Если он и знал о гибели корабля и людей, то его это больше не заботило. Все, чего требовало это ледяное спокойствие вокруг — сдаться и уснуть. Сделать вдох.
Драко послушался. В конце концов, подумал он перед тем, как вдохнуть — в конце концов, есть множество других путей. Миллионы путей, тысячи дорог.
* * *
И опять кому-то понадобилось, чтобы он слышал крик. Но на этот раз крик был резким, тонким и пронзительным — и он рвался, ветер трепал и носил его над водой, рассыпал и дергал.
В ушах у Драко стояла глухая пелена. Он приоткрыл глаза и долго моргал, чтобы прошло жжение от соли. Сел, опираясь на что-то холодное и липкое, ударил по правому уху ладонью, наклонил голову. Тонкий крик повторился, только громче. Драко вытряхнул воду из левого уха и посмотрел на песок под своими коленями. Обернувшись, увидел высокую волну прибоя и в ужасе вскочил.
Спотыкаясь, он побежал вперед — волна догнала и толкнула в спину, ударила по бедрам и повалила в песок. Драко захрипел, глотнул порцию ледяной воды, вновь поднялся, и опять попытался обогнать волну.
Берег поднимался долго, полого, Драко думал, что пробежал с полмили — и все еще был по колено в воде. Его одежда прилипла к телу, плащ волочился, стягивая ворот, норовя придушить. Сумка хлопала по ноге. Драко запаниковал и сунул в нее ладонь: пальцы его нащупали зазубрины ключей. Он выдохнул, и изо рта, из носа у него потекла соленая вода.
Вытирая лицо рукавом, он шел вслепую, кругом было темно, за спиной его ревел шторм, а крик повторялся, и наконец Драко увидел: огромная птица с розовато-белым опереньем падала и взлетала над прибоем, ее клюв открывался, и вопль вибрировал над берегом.
Птица была взволнована, встревожена — Драко вязко и тупо пытался сообразить, почему это так важно. Устав от попыток связать мысли во что-то логичное, он просто потрусил по разбитым волнам вперед.
Птица взлетела и завопила обиженно, скандально. Может, обматерила Драко на своем языке. Может быть, подумал он. В низкой воде болталось тело — лицом вниз, руки раскинуты в стороны, плащ лежит вокруг этаким скомканным пузырем.
Драко перевернул утопленника и увидел, что очки съехали с носа, одна дужка погнулась. Глаза Гарри были закрыты. Губы казались непристойно темными, словно помадой накрашены — на белом, как полотно, лице.
Драко подхватил его под мышки и поволок к берегу. Он видел светлые полосы дюн впереди, а вскоре сапоги его увязли в сыром песке пустого пляжа.
Он отпустил ношу, ставшую на суше неподъемно тяжелой, и встал на колени. Оттянул челюсть Гарри, и по темным губам потекла морская вода.
Драко поднял кулак и ударил по груди утопленника. Вода в горле у Гарри булькнула, вылилось еще больше.
Драко занес кулак для следующего удара — действовал он в совершенном автоматизме, и, спроси кто-нибудь сейчас, что это он делает — не смог бы объяснить.
Гарри, не открывая глаз, мокро и слабо кашлянул — и вдруг рывком сел, согнулся пополам и зашелся настоящим кашлем, его буквально тошнило водой, он фыркал, плевался, в груди и горле у него что-то шипело, сипело, хрипело.
— Ты в порядке? — Драко пришлось повысить голос, чтобы перекричать прибой и птичьи визги. — Гарри? Гарри, это я, я здесь.
Гарри отхаркнул, сплюнул и посмотрел через плечо.
— Черт. Это правда было? Нас просто смыло с палубы… Корабль…
— Мы не успели развернуться, и волна упала на нас, — сказал Драко. — Я даже не сразу успел понять, что случилось. А потом я очутился здесь. Наверное, нас вынесло на берег.
— Наверное, — сказал Гарри. — Нам повезло.
Он встал, сгорбившись от тяжести плаща и дрожа всем телом.
— Где остальные? — крикнул он.
Драко оглянулся, искал взглядом другие тела, выживших или погибших — но пляж был пуст, белое на черном, длинная полоса по обе стороны — до горизонта.
— Мы одни, — заорал он в ответ.
Словно некто, о ком позабыли в важном разговоре, птица откликнулась сверху трескучим клекотом.
— Проклятие. Ты… как?
Драко посмотрел на свои облепленные песком колени и мокрый камзол.
— Не очень.
— Где мы? Мы в Золотом…
— Нет, — сказал Драко, — прошли хорошо, если половину пути… Или меньше.
— Надо вернуться к Сириусу.
— Мы не сможем!
— Что? Что?
Гарри дернул очки с носа, увидел погнутую дужку и раздраженно пытался пристроить очки обратно.
— Что ты сказал?!
— Мы прошли Длинный Залив. Мы больше не в королевстве Заката.
— Тогда где мы, мать твою?!
Драко обхватил себя за плечи и уставился на собственные следы в песке.
— Я не знаю.
— Дай мне карту!
— Гарри, это…
— Доставай гребаную карту!
Драко сунул руку в сумку, морщась от прикосновений к липкой, холодной ткани, и вытащил связанную в узел куртку.
— Открой, — глаза у Гарри сверкали от ярости. — Открывай, смотри. Что это значит, «я не знаю»? Ты всегда, мать твою, ЗНАЕШЬ, ты нарисовал эту ебаную карту. Где мы?