— За незаконное проникновение в дверь удовольствий, за причиненный в Замирье ущерб и за неповиновение королевским указам, — закончил он равнодушно.

— Какого хрена? Мы ничего не знали об указах, — Гарри почти кричал. — И ни о каком короле… Черт! Здесь нет короля! Это же, мать их, пустоши!

Узкий рот раздвинулся, стали видны коричневые мелкие зубы. Черные стеклышки очков отражали два бледных лица: одно со шрамом на лбу, другое невозможно усталое, изможденное и растерянное.

— Если чужеземцы осмеливаются спорить с самим королем Ночи, то их участь еще более незавидна, чем участь обычных преступников. Подумай над этим. И помолчи.

— Плевать мне на короля Ночи. Он мертв, а вы просто…

— В шахту их.

Драко поволокли по коридору, и, хотя он думал о побеге, при всем желании не смог бы осуществить: держали его крепко, так, что кости в плечах трещали и выворачивались, а кроме того, путь был до того запутанный и длинный, что невозможно было запомнить все повороты и проходы.

Их провели по лестницам, железным и ржавым, по каким-то коридорам, мимо тупиков с дверями и провалов, мимо вагонеток, замерших на рельсах, мимо тусклых светильников и плесневелых стен.

Драко обернулся.

Человек-птица семенил позади, он выглядел потерянным, как ребенок.

— Эй! — окликнул он, извернувшись, чтобы лучше видеть предателя. — Это ты все подстроил?

— Не сметь разговаривать с детьми Его Величества, — раздраженно рявкнул командир.

— Как? — переспросил Гарри, — как вы их называете? Это же птицы…

— Молчать! Успокойте их.

Один из стражников, державших Поттера, размахнулся и ударил Гарри в лицо. Брызнула кровь, Гарри застонал, зафыркал, а потом выплюнул себе под ноги какой-то камешек.

Зуб, догадался Драко, и между лопатками у него потек ручеек холодного пота.

Длинный переход закончился, жирдяй открыл металлическую дверь, выбрав ключ из огромной связки, болтавшейся на поясе, и провел всю процессию по ржавому желобу.

Листы металла гремели под ногами, Драко посмотрел вниз, и голова у него закружилась — на дне пещеры стелился серыми простынями туман, далеко внизу переползали по камням какие-то бледные, едва различимые, но определенно отталкивающего вида, фигуры.

Он поднял глаза, и темнота его поразила — свет шел снизу, а наверху не было ни потолка, ни неба — зловещая пустота, от которой в желудке что-то вздрагивало, а в горле томился крик.

Желоб выдержал их пробежку (жирдяй двигался с удивительным проворством, стражники не отставали), и привел на подвесную галерею, хрупкое и ненадежное сооружение с арками и тросами.

Под ногами покачивались ажурные пластины, ржавчина сыпалась с них, похожая на хлопья красного снега. Пахло гнилью и плесневелыми тряпками.

— В шахту, — приказал командир, остановившись на развилке, от которой бежали влево и вправо тонкие мостки.

— Подождите, — решился Драко, и на всякий случай пригнулся, ожидая ударов.

— Почему мы… Скажите, куда вы нас ведете? Мы что-то нарушили, и мы не отрицаем…

— Признание вины не спасает от расплаты, — прокаркал жирдяй, — и смотри себе под ноги, преступник. Здесь опасные переходы, оплакивать тебя никто не будет. Стражу не наказывают за мертвых пленников.

— Я не собирался… О, ради Мерлина! Просто скажите, что это за приговоры такие — о которых преступник не имеет права…

— Работа в шахте, — сказал толстяк. — Не приговор, а королевская милость.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил Гарри. — Кто ты такой, вообще?

— Именем короля я вершу расплату, — с великодушным спокойствием сказал толстяк. — Справедливую и честную. Именем Великого Хранителя Тарра я подчиняю себе темных стражников по всему княжеству Ночи.

Драко вздрогнул.

— Тарра? Вы слышали о Тиррене Тарре?

Жирное бесформенное лицо медленно повернулось. Черные очки казались пустыми глазницами.

— Вопрос в том, откуда ТЫ слышал о нем.

— От Сайнии, — быстро сказал Драко.

Гарри отчетливо застонал.

Безгубый рот дрогнул, и тут же сжался в тонкую, словно надрез в мучнистых складках щек, линию:

— Ты безумец, а не преступник. Если позволяешь себе произносить имена Величайших…

— Она жива, — Драко почувствовал: плечи его сжимают так, что острая боль катится по спине и груди. — Она мне сказала о Тиррене Тарре… Ну. Не сказала, оставила записку… Это неважно.

— Уведите их, — бросил толстяк. — Прочь отсюда. Никто не смеет осквернять наши дома. Если станут еще болтать — бейте так, чтобы им нечем стало произносить великое имя.

Пленников поволокли по мосткам, Драко, позабыв о благоразумии и приказах жирдяя, сумел вывернуть шею и оглянуться. Оборотень стоял рядом с командиром стражи и смотрел вслед Гарри с тоскливо-восторженной улыбкой.

— Вы не можете! Вы знаете, о ком я говорю! Принцесса Сайния мне сказала, она велела найти Тиррена Тарра. Если вы правда ему подчиняетесь…Вы не смеете!

Голос его дорос до какого-то почти писка, сорвался — и раскатился эхом по стенам пещеры, потек вниз, слова терялись, распадались и пропадали в тумане и камнях.

Мостки перешли в череду гранитных ступеней, стражники втащили Гарри и Драко наверх, провели по тоннелю и впихнули в узкий дребезжащий лифт.

Гарри рванулся к решетке, но она захлопнулась, обдав всех рыжей пылью, один из стражей потянул рычаг в наружной стене, и их лица-маски поплыли вверх.

Драко не удержался на ногах, шлепнулся, больно приземлившись на задницу. Пол лифта раскачивался, в решетки сыпалась каменная крошка.

Гладкие плиты шахты проплывали мимо, что-то пронзительно скрипело и глухо охало в древнем механизме, тросы гудели. Свет в плафоне мигал, гас и вновь загорался, превращая поездку в череду фантасмагорических образов: Гарри, зажавший разбитый рот, Гарри, дергающий рычажки на панели, Гарри, что-то кричащий с поднятым кверху лицом.

Драко, наконец, собрался с духом, встал и потянул Гарри за край плаща:

— Успокойся! Будешь так прыгать — мы сорвемся с тросов.

Гарри посмотрел на него с безумной, кривой ухмылкой. Рот и подбородок словно клоунский грим, кровь бежит по шее тонкими ручейками.

— И что нам делать? Прикинуться, что все нормально, и мы согласны отработать и выйти на свободу с чистой совестью? Интересно, она, вообще, предполагается — свобода?

— Относительно… да.

— Прости?

— Там, внизу, видимо, обойдется без стражи. Они ведь не спускаются вместе с нами, — рассудительно сказал Драко. — И перестань жать на все кнопки подряд, если лифт застрянет посреди пути, будет хуже. По стенам шахты нам уж точно не выбраться.

— Эти лифты начинают меня раздражать, — Гарри вытер рот, красная полоса протянулась до мочки уха. — И они выбили мне зуб! Засранцы.

— Скажи спасибо, что не всю челюсть. Под масками те же твари, что встретились нам на берегу, я уверен.

— Тогда почему бы им было не прочитать наши мысли и не понять, что мы…

Драко пожал плечами:

— Может быть, они и прочли.

В какой-то книге, названия которой он уже не мог вспомнить, Драко читал, что, помещенный в комнату без окон, без естественного света, волшебник перестает различать день и ночь, и, при попытке восстановить в памяти прошедшее, непременно потеряет дни или присовокупит лишние. Правда, утешала дальше книга, магия в таких условиях становится сильнее, а управлять ею становится проще.

Утешение бесполезное для него и Гарри, а вот насчет потерянных дней, как они убедились на опыте, — чистая правда.

Шелковая Шахта не была местом заключения, во всяком случае, и к немалому удивлению Драко, мало кто из обитателей так ее воспринимал.

Многие считали шахту местом ссылки, другие — укрытием, а были и те, вполне довольные своим положением, кто вообще считал за большую честь оказаться в ней.

В-основном, это были люди пустошей — те, кто еще оставался, когда вечная зима и вечная ночь сковали землю.