Люди, которые еще помнили, как они спускались по древним коридорам ниже и ниже, пока не достигли сухих и горячих пещер, и не построили первые поселения. Эти люди считали Шелковую Шахту своим домом, а их дети и внуки — свой родиной, и никто бы не рискнул с ними поспорить насчет сомнительности удобства и красоты темно-алых пещер.

Были, однако, и скептики — контрабандисты и грабители, мародеры и пираты, угодившие сюда после восстановления трона Ночи. Эти ребята — одноглазый Пики, старик Робуш, с вечной трубкой в слюнявых губах, бывшая шлюха и пиратская мамаша Марита — считали шахту чуть более приятной альтернативой смерти в пустошах или сроку в настоящей темнице.

Но и те, и другие, и разбойники, и первые поселенцы, и даже те, кто родился и вырос здесь, сходились в одном: Шахта ворует твое время, и никто не сможет сказать тебе точно, сколько ночей, недель, лет — он провел под багряными сводами.

Первые часы Драко проспал, как убитый, а проснувшись, обнаружил, что в нише, которую они с Гарри нашли после прибытия, сидят какие-то люди, на костре кипит котелок, и никому решительно нет дела до пришельцев. Гарри вернулся откуда-то, он принес корзину угля, сел вместе со всеми вокруг огня, и преспокойно принял из рук полной, рыжей, как мед, женщины, миску с горячим варевом.

Драко не оставалось ничего другого, как присоединиться — и выслушать правила жизни в Шелковой Шахте.

Не воровать.

Не мочиться и не испражняться в ходах и у человеческих жилищ. Использовать только специальные ямы.

Не убивать.

Не нападать на стражу, иначе еды не будет несколько циклов.

Не отбирать чужую добычу.

Не забирать чужие дома.

Не оскорблять короля Ночи… хотя по этому пункту согласия между обитателями не было. Те, кто помоложе, только хихикали и перешептывались.

Стирать одежду и смывать грязь с тела.

Не уводить чужих жен и не засматриваться на чужих мужей.

На этом короткий свод правил закончился, а Драко доел водянистую, солоноватую кашу и опять упал на циновку, и опять заснул, и шахта опять украла у него день — или множество дней.

Он проснулся, Гарри сидел рядом с ним, склонившись над кинжалом, и проводил по нему точильным камнем: раздавался тонкий, долгий звук.

— Мы останемся здесь? — спросил Драко, поднимаясь на локте.

Гарри слегка повернул голову, посмотрел с ласковым упреком:

— Ничего не замечаешь?

Драко огляделся и увидел голые стены и две циновки на полу, и завешенный плащом Гарри вход.

— Ты перенес меня сюда? — потребовал Драко, не в силах понять, что было бы уместнее: возмутиться или растрогаться.

— Да, лишь потому что я раньше проснулся. Если бы ты проснулся прежде меня, ты сделал бы то же самое. Марита показала мне эту… гм. Квартиру. Прежние хозяева нашли просторный лаз и переехали туда всей семьей. У них родился ребенок, тут им стало тесновато.

Гарри говорил беспечно и легко, словно пересказывал Драко новости какого-нибудь чистенького пригорода, населенного благопристойными волшебниками и ведьмами-домохозяйками.

— Кто такая Марита? — невпопад спросил Драко.

— Женщина с рыжими волосами. Которая раздавала еду. В следующий раз благотворительной миски с кашей не будет. Надо заработать.

Драко сел, сбросив с себя дырявое покрывало. В пещере было жарко, воздух был сухим, его рубашка во сне вымокла от пота и приклеилась между лопаток. Он подергал плечами, закатал рукава.

— И что это значит — заработать?

— Я покажу. На ужин уже есть кое-что, — самодовольно сказал Гарри. — Я выменял добычу на вот это.

Он поднял с пола плоскую глиняную тарелку и тряхнул, зернышки подскочили и упали с сухим треском.

— Сейчас утро или вечер?

— Ночь, — равнодушно сказал Гарри.

— Издеваешься?

— Ничуть. Все обитатели спят. Была раздача еды, давали зерна и сушеное мясо. Марита сказала, это означает ужин. А поскольку затем все разбрелись по домам и легли спать, я логически вывел…

— Логически, — Драко потряс головой. — Логически, Поттер.

— Что-то не так?

— Как они определят, что наступило утро?

— Стража звонит в колокол наверху. Перед началом работы. О, не беспокойся, такой звук невозможно пропустить.

Драко закрыл глаза, вспоминая длинный гудящий звук, идущий по стенам пещеры, от которого дрожал темно-красный гранит. Он принял его за обрывок сна или видения и не проснулся.

Гарри налил в миску воды, подал ему. Драко выпил, вытер рот и плеснул последние капли на лицо.

— Пойдем, — сказал Гарри.

Пещеры, в которых укрывались на обитатели шахты, располагались спиралью на нескольких уровнях. Пробитые в камнях ступеньки соединяли их между собой и приводили вниз, туда, где заканчивалась шахта лифта из подземелий и где располагались, если можно так выразиться, все общественные заведения: клетушка Мариты, где та держала нечто вроде таверны и ночлежки, ниша для собраний, и, наконец, в центре — озеро.

В него сбегались несколько тонких подземных ручьев. По размерам озеро скорее напоминало пруд, а самым странным было то, что вода в нем всегда, несмотря на жар вокруг, оставалась ледяной и прозрачной. Рукотворный пирс — несколько крупных плоских камней — был покрыт расстеленными и сохнущими платьями, рубашками и панталонами. Рядом с пирсом, отгороженный камешками помельче, был участок для умывания. В больших корзинах насыпана была белая зола, Драко набрал пригоршню и полез в обжигающе-ледяную воду, раздевшись донага и не заботясь о том, смотрит Поттер, или нет.

Когда он вернулся, чистый и посвежевший, Гарри расстилал на камнях пирса его рубашку и панталоны.

— Неплохо задумано, — сказал Драко, глядя, как Поттер неловко возится с мокрым бельем. — Я имею в виду, было бы невыносимо прожить еще день в грязи и пыли.

— День еще будет. И грязь еще будет, — пообещал Гарри, выпрямляясь.

— Пики! Да что же ты делаешь! Ты тупое чучело! Последний глаз ослеп?!

Драко посмотрел вниз. Кожаное седло, закрепленное четырьмя тросами, продетыми в железные кольца, болталось и крутилось, как маятник. Вниз уходила стена, покрытая липким белым налетом, потеками плесени, а на дне котлована виднелись бледные, поднятые кверху лица.

Пики, в седле рядом с Драко, дернул один из тросов и загоготал.

— Скажи спасибо, что я не додумался сверху нагадить! Как птичка! Как птичка, твою мать…

Он залился детским, долгим смехом, размахивая ножом и крутясь, словно на качелях.

— Осторожнее, — наконец рассердился Драко. — Ты оборвешь веревки.

— Не боись, — сказал Пики, вытирая слезы со щек. — И не слушай ты их, плевать на них, мы сверху, а они снизу, так пусть работают проворнее, пусть успевают за нами и не жалуются… дураки.

Драко отвернулся от его рябого, простодушного лица и просунул кончик ножа под наросты паутины. Он отделился легко, Драко повел нож выше, стараясь вырезать кусок побольше.

Он толкнул его, и белый пласт спланировал вниз, невесомый, как кусок папиросной бумаги. Иногда вместе с паутиной отрезали кусок разросшейся под ней плесени — вот почему работу Пики встречали недовольными криками, грязное сырье нужно было чистить. А кроме того, мало приятного получить увесистым комком по голове.

Паутины здесь было много — и она появлялась заново на местах срезов, только более тонким слоем. Драко никогда не видел пауков, ткущих ее — однако, случалось, ему попадались целые выводки мух и мотыльков, застрявшие в тончайшем плетении.

Резчики паутины поднимались в кожаных люльках, при помощи тросов и подъемников, вдоль отвесных стен многочисленных пещер, а сборщики внизу подхватывали упавшее, заталкивали в кожаные мешки, в корзины и ящики.

Работа эта в первые дни была даже интересна ему: высоты Драко не боялся. И поначалу втайне надеялся обнаружить какой-нибудь лаз, ведущий если не наружу (беспочвенная надежда, учитывая глубину шахты), то хотя бы куда-то повыше, в подземелья или пещеры, свободные от правил Шелковой Шахты и от сбора паутины…