Таким образом, эти две женщины — Лиза Мейтнер и Ида Ноддак — стояли у колыбели ядерной энергетики. Своевременное использование этой идеи могло бы коренным образом изменить ход исторических событий.

Результаты своих расчетов Харитон и Зельдович изложили в пяти важнейших статьях, четыре из которых были опубликованы перед самой войной, а пятая увидела свет лишь в 1983 году. В этих работах было показано, что в природном уране нет необходимых условий для поддержания ядерной цепной реакции. Не было условий для развития таких реакций и в смеси урана с обычной водой. Харитон и Зельдович первыми указали на необходимость обогащения урана его легким изотопом. Нужно было научиться разделять изотопы. В этой связи большое значение приобрела работа Харитона по разделению изотопов с помощью центрифуги. Метод получил распространение в промышленности. Таким образом, теория центрифугального разделения, предложенная Юлием Борисовичем в 1937 году, оказалась пророческой.

Заметим, что аналогичная теория позднее была предложена известным английским физиком Полем Дираком.

Слушая выступления Юлия Борисовича, разговаривая с ним, мы невольно поражаемся широте его интересов, глубоким знаниям в самых различных областях науки и техники. Это не только его любимая физика, в каждом из многочисленных разделов которой он чувствует себя как рыба в воде. Вычислительная математика, химия и химическая физика, молекулярная биология и биофизика привлекают его пристальное внимание. Как-то его спросили: «Каково, по вашему мнению, главное достижение естественных наук за последние три десятилетия?» — «Открытие Криком и Уотсоном механизма передачи наследственных признаков в живой природе — знаменитой двойной спирали»,— не задумываясь, ответил он.

В марте 1950 года Юлий Борисович избирается депутатом Верховного Совета СССР. Депутатская деятельность его охватывала почти сорок лет и продолжалась до марта 1989 года. Он в высшей степени ответственно относился к своим депутатским обязанностям и искренне огорчался, когда не удавалось оказать действенную помощь избирателям. Ни одно письмо, ни одна просьба не оставались без ответа. А просьб по самым различным вопросам было великое множество.

Важнейшая черта Юлия Борисовича — понимание и поддержка новых прогрессивных предложений. Выходя из его кабинета, вы чувствовали за спиной крылья. Крылья надежды: тебя поняли, тебе помогут. Крылья веры: если Юлий Борисович думает так же, как ты, он тебе верит — все получится.

Высокая нравственность, демократичность и непринужденность отношений, сложившиеся в институте с первых лет его существования, в решающей степени определялись личными качествами Юлия Борисовича.

Харитон особенно требователен к вопросам точности и достоверности получаемых результатов. Он нетерпим к любой небрежности и недоработанности и обладает редкостным умением искать и находить слабые места в научном или техническом решении новой задачи. Причем его критика, как правило, благожелательна. Обсуждая новые предложения или усовершенствования, он сам пытается вместе с вами найти выход из затруднительной ситуации.

Чтобы исключить сомнения и колебания при проведении ответственных опытов, особенно если они небезопасны для здоровья обслуживающего персонала, Харитон требует составления и неукоснительного исполнения инструкций. В науке для него нет мелочей, все требует тщательности и ответственности. Именно по этой причине в самые трудные годы у нас практически не было серьезных несчастных случаев.

Известно, впрочем, происшествие, когда принцип «сомневайся и проверяй» едва не стоил жизни самому Юлию Борисовичу. К 1954 году Советский Союз провел много испытаний атомного оружия, при этом работа со сборками, близкими к критическому состоянию, разрешалась только научному руководителю — Ю. Б. Харитону.

Известно, что когда сборка близка к критическому состоянию, внесение водородсодержащих материалов в нейтронное поле, окружающее ее, опасно. Ядра атомов водорода превосходно отражают нейтроны, их концентрация внутри сборки повышается. Это может перевести ее через критическое состояние и вызвать резкое увеличение числа делений. Более половины атомов, из которых состоит человек и другие живые существа, представляют собой водород. Поэтому операторам и всем работающим с критическими сборками строго запрещалось близко подходить к такому устройству.

В этот памятный многим летний день случилось так, что, когда Харитон потрогал сборку, доведенную почти до критического состояния, он обнаружил, что отдельные ее элементы плохо собраны и сдвигаются под тяжестью руки. Он нагнулся к ней, чтобы получше рассмотреть устройство.

Дальнейшие события развернулись за секунды. Счетчики излучений, до этого времени мерно и регулярно считавшие нейтроны и гамма-лучи, испускаемые сборкой, в момент приближения к ней головы Харитона в десятки раз ускорили свой бег. Их стрекот превратился в непрерывный шум. Один из сотрудников, следивший за прибором, указывавшим на приближение к критическому состоянию, издал предостерегающий крик. Юлий Борисович вместе с участниками измерений быстро покинул помещение.

Потом были ежедневные анализы крови, и мы с тревогой наблюдали, как при каждом новом анализе изо дня в день росло количество лейкоцитов. Результаты этих медицинских анализов Юлий Борисович ежедневно наносил на опубликованную к тому времени американскую кривую, когда в близкой ситуации дело кончилось смертью оператора. Позднее Харитон признавался: «Я думал, глядя на эти точки, что и мне придет каюк». Но судьба оказалась к нему много более благосклонной. Через несколько дней число лейкоцитов стало уменьшаться, и вскоре они пришли к норме.

Секрет плодотворного взаимопонимания руководителя и подчиненных до сих пор остается тайной. Но одно можно утверждать — Юлий Борисович обладает даром притяжения людей. Многие специалисты, начавшие работать с ним в сороковых или пятидесятых годах, считают большой жизненной удачей, что судьба свела их с таким руководителем.

В чем же секрет обаяния его личности? Настоящий человек и ученый — совокупность многих нравственных и психологических категорий. На трех, особенно существенных, мы остановимся. Это честь, скромность, доброта.

Понятие «честь» Владимир Даль еще сто лет тому назад определил как «внутреннее нравственное достоинство человека». Для Юлия Борисовича понятие чести ученого священно.

В наши дни нередко бытует мнение — если та или иная работа выполнена в лаборатории, которой руководит такое-то лицо, оно имеет право внести свою фамилию в список авторов статьи, доклада, изобретения. Часто таким образом рассуждают не только руководители отделов или лабораторий, но, что еще более грустно, научные руководители институтов.

В вопросе о соавторстве Юлий Борисович придерживается таких же строгих нравственных норм, как Курчатов. Известно, что Игорь Васильевич отказался быть соавтором статьи по спонтанному делению урана, которую выполнили под его руководством Г. Н. Флеров и К. А. Петржак. Он говорил: «Если я поставлю свою подпись под этой работой — честь открытия будет приписана мне. Не надо экранировать своим именем молодых. Что же касается руководства и помощи — это святая обязанность руководителя лаборатории».

За четыре последних десятилетия Юлий Борисович руководил огромным числом научных исследований, но сам опубликовал всего одну или две статьи. Уговорить его поставить подпись под отчетом удавалось лишь в том случае, если его вклад в творческой части был определяющим. И это в условиях, когда он представил в доклады Академии наук СССР десятки работ своих сотрудников.

Курчатов и Харитон... Два гиганта, стоящие во главе советской атомной пауки, два человека, самоотверженный и вдохновенный труд которых обеспечил создание надежного ядерного щита нашей Родины. Их учитель — академик А. Ф. Иоффе в самом начале трудных двадцатых годов создал школу советских физиков. Эти два его ученика в не менее трудные послевоенные годы создают свои школы ядерной физики.