Хаджимурад вернулся в дом. Позавтракав, они стали собираться в путь…
В дом вбежал паренёк и затараторил:
— Папа, дядя Джомарт сказал, что они уже готовы, только вас ждут!.. — За поясом у мальчика торчал нож с белой рукояткой… «Для одиннадцати или двенадцатилетнего паренька такой нож вроде бы ни к чему, — подумал Хаджимурад, — да кто ж их знает, какие здесь у них обычаи и порядки…»
Хыдыркули-бай тоже основательно вооружился: за пояс заткнул такой же, как у паренька, нож, рядом прицепил на ремень саблю, на плечо повесил ружьё, сел на подведённого ему нарядного иноходца, и трое всадников выехали со двора.
Хаджимурад был осведомлён, что ехать им совсем недалеко, и теперь дивился такому большому числу вооружённых людей, сопровождавших бая. Но ему, видно, и этого казалось мало, бай спросил грузного немолодого всадника:
— Это всё?..
— Нет, бай-ага, ещё примерно столько же, десять с лишним человек, немного раньше и тоже не с голыми руками отправились туда пешком.
Хаджимурад стал гадать, чтобы это значило, я спросил старика:
— Хыдыркули-ага, иранские разбойники, наверно, и сюда добираются?..
— Тут тоже хватает всяких любителей разбоев я притеснений: и хивинских, и иранских, и своих…
Ехали молча, пока Хаджимурад не поинтересовался:
— Хидыркули-ага, хотелось бы знать, откуда пошло такое название и вашего села, и всей низменности?
— Да просто нашего отца звали Каррыбай, и он первым занял эти благодатные места. Теперь же нашлись охотники до чужого добра, которые стремятся нас поприжать. Поселились они почти что рядом и всё откровеннее и наглее захватывают наши пастбища, — жаловался старик.
А гость лишь укоризненно покачал головой:
— Неужели же в этих бескрайних Каракумах мало хороших пастбищ и из-за них должны возникать споры и даже драки?..
— Вы что, почтенный гость, с небесных высот спустились и не имеете представления о скотоводстве? Верблюд, к примеру, может и в глубь Каракумов отправиться на пастбище, его можно и всего один раз в неделю попоить. Но вот овец нельзя отдалять от воды, а чрезмерную жару они вообще с трудом переносят. Поэтому для них не всякое пастбище пригодно. Вот и теснятся люди. А недобрые скотоводы наглеют и начинают силой захватывать исконные пастбища других, бесправно урезать их.
— Ну кто бы мог вас, уважаемого и небеззащитного скотовода, так уж и вправду нагло теснить? — удивился Хаджимурад.
— Да вот нашёлся такой пришелец по имени Карягды, — стал с возмущением рассказывать бай. — Этот человек вырыл себе колодец в соседней низинке, что располагается сразу же за вон тем холмом, — кивнул старик на север. — Воды там оказалось достаточно. И этот Карягды вместе со своими родственниками и отарами перебрался поближе к нам. А вскоре, видим, они своих овец пасут на наших пастбищах. Нас, слава богу, немало. Но их тоже достаточно, причём все они настроены воинственно. Тогда чуть было до смертоубийства не дошло. Да вот и совсем недавно ну отара ринулась к нашему каку. Они нарочно направляют к нам своих непоенных овец. Мы не раз и чабанам их взбучку давали, и овец отгоняли. Но они каждый раз садились на лошадей и вызывали нас на драку. Пока что, слава аллаху, обходилось без кровопролития. Но чувствую, что схватки с ними рано или поздно не миновать…
Показался дымок и всадники стали спускаться в низину, где должно было состояться празднество. Низина была обширная я всю её по краям обступали верблюды, лошади, ишаки. Очень много понаехало гостей. Там и здесь над очагами кипели котлы с бараниной. Толпы людей обступили дом бая, созвавшего гостей в честь рождения сына. Из кибиток, стоящих чуть поодаль, выходили нарядные женщины я ребятишки.
Когда младший брат хозяина тоя, человек средних лет стал принимать коня у Хыдыркули, гость что-то шепнул ему, указывая взглядом на Хаджимурада. Тот мигом подскочил к «важному» гостю, поздоровался в принял его коня.
Хаджимурад не успел слова сказать, как брат счастливого отца возбуждённо заговорил:
— Это очень хорошо для нашего старшего брата! От младшей жены у него долго не было детей, а теперь, слава аллаху, родился сын! Пошли аллах ему долгую жизнь. А от старшей жены рождались одни девочки. Это у него первый сын. Ну как же по такому радостному случаю не устроить большой той…
— А сколько у вашего старшего брата всего детей? — спросил Хаджимурад просто, чтобы не молчать.
— От старшей жены у него девять дочерей… Сколько раз было, — ждём сына, а появляется девочка, просим у аллаха сына, а рождается опять девочка, и наконец аллах смилостивился, — молитвенно сложил младший брат ладони и с благодарностью посмотрел на восток.
Затем он повёл Хыдыркули-бая я Хаджимурада в нарядную кибитку, заполненную гостями. Почтенный аксакал, сидевший на почётном месте, обратил внимание, что Хаджимурад и переступил порог с правой ноги, и начал с людьми почтительно здороваться, заходя справа… Старик усадил парня рядом с собой. Гости с интересом разглядывали нарядную одежду Хаджимурада, я его саблю в золотых ножнах, блестящие чёрные сапоги. Ведь сами они хоть и прибыли на той, но были и обуты во что попало, я одежда на них была, по обыкновению, домотканая, даже некрашеная… И только на старике, сидевшем на почётном месте, рубаха из белой хивинской бязи.
От Хыдыркули-бая старик узнал, что юный гость приехал из Ахала я что он какой-то родственник. По лат-хана… «Тогда всё понятно, — подумал старик, — иначе где бы ему взять такие одежды и оружие?..» Но вслух спросил парня о другом:
— Говорят, что с запада на нас идут войска русского царя, может, гость знает и сообщит нам об этом что-либо конкретное?..
— Вообще-то слухи такие ходят и даже больше того, в Ахале проводились советы старшин по этому поводу… Но я месяца два не был в родных местах и не знаю, что там они решили…
— Возможно, молодых этот вопрос не очень-то интересует… А нас, старших, тревожит, — вмешался а разговор горбоносый смуглый человек. — На днях я ездил в Ахал, хотел повидаться с родственниками и сразу же вернуться назад. А потом решил, ай, раз уж я приехал сюда, посешу-ка я священное кладбище Агишан и направился в Арчман. А там разве было когда-нибудь безлюдно? Недалеко от входа незнакомый ахун что-то говорил собравшимся вокруг него людям. Я тоже подошёл, послушал…
— И о чём же говорил этот ахун? — заинтересовался старик.
Все гости уставились на муллу, надеясь услышать от него какую-то новость.
— Вроде бы он учился в Египте, должно быть, очень образованный ахун. Правда, не совсем ясно выговаривает многие туркменские слова, ну да, может, человек действительно долгие годы учился вдали от родины и языки у него сметались… Тут важны были не слова, а те мысли, которые он высказывал. Говорил, что туркмены очень храбрые люди, что они не позволят русским захватить их земли, что они смело выступят против иноверцев-поработителей и не дадут им топтать священную землю мусульман…
— Мулла-ага, этот ваш ахун случайно не в Каабу шёл? — перебил его старик в бязевой сорочке.
— Да, — удивился мулла, — именно туда, он сам об этом говорил, а вы, ага, откуда знаете?
— Оттуда, что он очень давно идёт в Каабу, но никак не выберется из Ахала и его окрестностей. Мне самому довелось его слушать с полгода назад, — заметил старик, — а как вы сами, мулла-ага, думаете, смогут ли несколько селений Ахала противостоять хорошо вооружённой русской коннице?
— У туркмен не несколько селений, — возразил мулла, — помимо ахальских текинцев есть ещё и геоклены, емуды, салыры, сарыки, марыйские текинцы, да я многие другие. И если все они соберутся в старой Геоктепинской крепости, их окажется не меньше, чем русских. К тому же хорошо известно, тем, кто выступает за нашу праведную веру, сам аллах помогает…
— Мулла-ага, вы из каких званий будете — ходжей, магтумов или шихов? — снова спросил старик.
— Мы из магтумов! — приосанился мулла.
— И каждый из магтумовцев, по-вашему, готов нацепить чалму и, обнажив саблю, выступить против русских иноверцев, и вы тоже, не так ли?
