— Хаджимурада я не трогал, — выкрикнул растеренно бек.

— Не перебивай меня, Довлетяр, — остановил его сердар, — точно так же, как и ты в его края, Абдулла к нам ринется под кровавым и ложным предлогом «отмщения». Но он не станет нападать на твою крепость, чтобы отбить и вернуть домой людей, угнанных тобою. Он не станет воевать с тобою, потому что ему не нужны эти несчастные пленники. Он нападёт на туркменские сёла и будет грабить бедных сельчан, убивать и забирать в плен наших людей. Из-за твоих разбойничьих похождений Абдулла не только нам причиняет страдания, но разоряет и многие близлежащие курдские селения. Если бы все люди нашего села знали тебя также, как знаю я, они бы давно с тобой расправились. Но они не ведают, что ты ловкий обманщик, они продолжают думать, что ты их защитник. Но избавь нас аллах от такой защиты?..

— Верно говоришь, что народ видит во мне своего защитника, А ты от ненависти и бессильной злобы постоянно наговариваешь на меня, но люди не верят тебе, они знают, что мы с тобой давно и серьёзно враждуем. Если враг нападает на туркменские селения, то я не могу так, как ты, сидеть сложа руки. Я скачу во след врагу и граблю его дважды. Что это, если не отмщение врагу? Народ видит, как я за него стою. Поэтому он не слушает тебя, — с притворным возмущением ответил бек Сазаку.

Но сердар, указывая на Мереда, добавил:

— Чабан Меред на собственном горьком опыте убедился, как ты под видом мщения врагу совершаешь подлость по отношению к своим односельчанам. Он попросил тебя помочь вернуть ему дочерей. А ты что сделал? Ты одну из них выкупил для того, чтобы тут же, против воли её родни, сделать своей женой. Разве после подобной подлости люди могут обращаться к тебе за помощью? Не могут и не будут.

— Будут, и ещё как будут! — самодовольно ухмыльнулся бек, — разве это не помощь, если, во-первых, я за него отомстил, а, во-вторых, вместо Хаджимурада отдал ему сына врага..

Юный пленник внимательно слушал спор этих двух людей и всё злобнее поглядывал на бека и его горбоносого слугу, застывшего в подобострастном поклоне перед хозяином. Меред стоял с опущенной головой и время от времени тяжело вздыхал.

В этом селе никто, кроме Сазака, не смел таким тоном разговаривать с беком. Старший сын Сазака о гордостью смотрел на своего отца.

— Когда раздастся клич «на коней!», ты должен немедленно выйти со своими людьми для защиты села. Враг непременно нападёт на нас, — сурово отчеканил сердар и повернулся к Мереду: — Забирай своего пленника и пошли отсюда.

Меред направился было к юноше, но бек преградил ему дорогу:

— Постой, — забеспокоился Довлетяр, — что ты собираешься делать с ним?

Меред медлил с ответом, не зная, что сказать беку; пришлось вновь вмешаться Сазаку-сердару:

— Мы заберём этого парня и вернём в родной дом. А Хабипа по-дружески попросим помочь нам отыскать Хаджимурада. Мы знаем, что Хабип-пальван мужественный и справедливый человек, он непременно поможет нам.

Бека испугало это решительное намерение сердара, Он стал судорожно думать, на каком бы оснований задержать парня у себя.

— Поскольку я возглавлял этот боевой поход, то в Мередовом пленнике есть и моя доля. Можете заплатить за парня сорок туменов и забрать его, — предложил бек, заведомо зная, что ни у Мереда, ни у Сазака нет таких денег…

— Если бы у Мереда были сорок туменов, то он бы с таким, как ты, бессовестным человеком, не стал связываться, а сам бы поехал и выкупил своих дочерей, — возмутился Сазак. — Тогда отдай Мереду сорок туменов и забирай пленника себе, отдай столько, сколько сам потребовал. — Меред, ты хоть теперь понял, что это за пакостный человек. Пошли домой! — старик со спутниками направились к воротам.

Бек уже во след им крикнул:

— Чабану не полагается сорок туменов, он не возглавлял поход, я ему дам только часть денег, вырученных за раба.

Сазак молча вернулся домой. Старший сын тоже ни о чём не спрашивал отца, а лишь изредка тяжело вздыхал. И вот он слышит:

— Сынок, обойди всех и пригласи к нам от Карамоджеков Курбана-аксакала и Амана-пальвана, от Акбарсов — Ораза-чапыка и Чакана-батыра… И вообще пригласи старейшин всех пяти племён, — немного спустя попросил сына сердар. — Можно и к Салиху-ишану зайти. А ты, Меред, — обратился он к чабану, — зарежь, пожалуйста, одну из моих овец.

Затем он позвал из соседней комнаты дочь:

— Тылла, сходите вместе с Дженнет к тёте, помогите там напечь лепёшек, приготовьте посуду.

Сидя в комнате, Сазак молча обдумывал беседу со старейшинами селения.

Гызганлы было расположено у подножья хребта, чуть позади крепости бека. Поскольку приглашённые люди жили недалеко, они тут же стали сходиться. Каждый, войдя в дом, почтительно приветствовал хозяина и усаживался на кошме или коврике. Видя напряжённую угрюмость сердара, люди понимали, что предстоит серьёзный разговор.

— Я только что вернулся от Довлетяра. Довелось с ним даже поспорить, — Сазак подробно передал собравшимся разговор, который у него состоялся с беком. — Очень подозрительно то, что бедняга Хаджимурад один был пленён врагами. Почему-то слуга бека избежал плена, и вот ловкий и сильный Хаджимурад попался. Тут что-то неладно, тут, наверное, очередное грязное дело слуги и его хозяина. Этот горбоносый бековский прихвостень, видно, просто отдал в руки врагов нашего славного парня, а его серого скакуна доставил хозяину. Нет, тут не обошлось без коварного предательства, — убеждённо повторил Сазак-сердар.

Люди зашевелились, стали тяжело вздыхать, сокрушённо покачивать головами. А кое-кто сразу же вслух осудил поступок бека и его слуги. Назар со сжатыми кулаками даже вскочил со своего места, но тут же молча опустился на подстилку, вслушиваясь в слова сердара.

— Довлетяр со своими нукерами отправились вроде для того, чтобы освободить Хаджимурада, а вместо него из Ирана привезли юного пленника, сына Хабипа-пальвана. Сам Хабип-пальван, как известно, в единоборстве с Хаджимурадом был побеждён нашим юным силачем и он, должно быть, благодарен, что Хаджимурад благородно поступил, не стал убивать побеждённого противника, как это делают почти все. После этого у нас могли бы с иранскими соседями установиться на какое-то время и более мирные отношения. Но, кажется, бека это не устраивает. Ему нужна вражда между соседями, чтобы на разбоях и грабежах наживаться. По-моему, для разжигания вражды он и забрал единственного сына Хабипа-пальвана, Абдулла-серкерде не упустит этого повода. Нам надо подумать, как организовать защиту своего селения, своих мирных людей от неизбежного налёта врага.

— Значит ты, Сазак-сердар, считаешь неправильным то, что мы не оставляем безнаказанными налёты врага на наши сёла… — заметил Салих-ишан, — а по-моему, если они нас грабят, убивают, угоняют в плен, мы обязаны им отвечать тем же.

— Верно говорит ишан-ага, — поддержал Салиха сидевший рядом с ним чернобородый человек.

— Прав Салих-ишан, прав, — послышался ещё чей-то голос.

Сазак приподнялся с ковра и покачал головой:

— Нет, дорогие аксакалы и пальваны, не приносят пользы бедным людям разбойничьи набеги бека и таких, как он. Ведь смотрите, что получается: Абдулла-серкерде налетает и грабит не крепость бека, а бедняков. Наш бек тоже разоряет беззащитных иранцев, Вот и сейчас он привёз пленных, продаст их и пополнит свою казну. А какая польза от этого бедняку Ме-реду или матери Хаджимурада? Решительно никакой! Больше того, подобные вылазки бека обостряют опасность. Вот и выходит, что оба они обогащаются за счёт страданий простого люда, И там, в Иране, и здесь, в Туркмении…

— Сазак верно говорит! — раздалось несколько голосов.

Но Салих-ишан и другие сторонники Довлетяра не сдавались. Спор затянулся. Всё же в конце концов собравшиеся пришли к общему мнению: надо будет приготовиться к защите села от налёта разбойников Абдуллы. Когда же прозвучит боевой клич, воинов каждого племени возглавит старейшина, а все они вместе встанут под командование Сазака-сердара. Решено было укрепить Караул-тёпе, не выходить из села в одиночку, задерживать всех подозрительных.»