— Он ваш друг? — удивился Гамон.

— Я никогда не встречалась с ним, но несколько раз видела его издали.

Наступило неловкое молчание. Но Ральф Гамон — из породы толстокожих. Ему в лицо брошено обвинение во лжи, но он не только не чувствовал себя задетым или оскорбленным, но был не прочь возобновить беседу о прошлом Морлека.

После того как лорд Крейз удалился к себе в кабинет, Джоан вышла в сад, наблюдая вспышки зарниц на мрачном небе. Ей хотелось побыть одной — присутствие Гамона стало ей невыносимым. Однако он последовал за ней.

— Кажется, ночью будет гроза, — заметил он, пытаясь завязать разговор.

Она согласилась, и, желая избавиться от него, тотчас направилась в дом, но он удержал ее.

— Скажите мне, где вы познакомились с дамой, которая поселилась в маленьком домике? — спросил он.

Джоан удивленно подняла брови. Менее всего ожидала она вопросов Гамона об этом.

— Вы говорите о миссис Корнфорд? Быть может, по-вашему, и она преступница? — спросила девушка.

Гамон пропустил ее замечание мимо ушей.

— Мне кажется, что и она знает меня — несколько лет назад я встречался с ней. Она вам ничего не говорила обо мне?

— Она никогда не вспоминала о вас. Очевидно, потому что и я никогда не заговаривала о вас, — ответила удивленная девушка, которую начало разбирать любопытство.

— Насколько я помню, она около года находилась в психиатрической больнице, — продолжал Гамон.

Джоан громко расхохоталась.

— Мистер Гамон, — иронически заметила она, — подозреваю, что вы пытаетесь запугать меня. Если кто из моих знакомых не оказывается преступником, вы причисляете его к сумасшедшим!

— Я не знал, что он ваш друг, — заметил он, и, пользуясь наступившей темнотой, еще больше приблизился к ней.

— Я вам уже сказала, мистер Морлек мне вовсе не друг. Он наш сосед, а по старому обычаю каждый сосед — пока не убедимся в противном — друг. А теперь, извините, мне пора…

— Еще одно мгновение…

Он взял ее руку, но она отстранила его.

— Это совершенно лишнее. Что вам угодно сказать мне, мистер Гамон?

— Ваш отец говорил с вами?

— Мой отец часто разговаривает со мной. Быть может, вас интересует, не говорил ли он о вас?

Гамон кивнул.

— О том, что вы хотите жениться на мне?

— Да, — хрипло ответил он.

— Он и о вашем предложении говорил со мной, — спокойно ответила Джоан. — Но я ему объяснила, что замужество не входит в мои намерения. При этом отлично понимаю, какую честь вы мне оказываете вашим предложением.

— А ваш отец сообщил вам о том, что я — владелец ваших поместий?

— Да, он сказал мне, владения Крейзов в ваших руках, — мрачно подтвердила девушка.

— Я полагаю, вам не хочется расставаться с вашим родовым замком, ибо в течение ряда столетий в нем жили ваши предки.

— Разумеется, я очень свыклась с ним, — подтвердила девушка. — Однако на свете есть нечто более ужасное, чем лишиться своего родового замка. Он очень дорог мне, но не настолько, чтобы ему в жертву принести счастье всей своей жизни.

Затянувшийся разговор наскучил Джоан, и она направилась в дом, но пылкий поклонник снова удержал ее.

— Еще мгновение, — прошептал он. — Джоан, я на двадцать лет старше вас, но вы единственная женщина, которая так дорога мне. Ради вас я готов на все. Я должен обладать вами.

И прежде чем она смогла опомниться, он заключил ее в свои объятия. Она попыталась сопротивляться, но он был намного сильнее.

— Отпустите меня, как вы смеете!

— Спокойнее! — прохрипел Гамон. — Я люблю вас, Джоан, я люблю вас. Но ваше высокомерие глубоко задело меня… Я люблю вас, ваши глаза, ваше стройное тело…

Она пыталась убежать, уклониться от его поцелуя. И в то же мгновение раздался голос лорда Крейза:

— Джоан, Джоан, где ты?

Объятия Гамона мгновенно разжались, и, наконец, он выпустил свою жертву. Дрожа от негодования и страха, она отпрянула от него.

— Правда, мне очень жаль, — чуть слышно прошептал он.

Она не могла произнести ни слова. Он тотчас удалился. Через секунду, опомнившись, Джоан была дома. Лорд Крейз оглядел ее близорукими глазами:

— Случилось что-нибудь?

— Нет, отец.

Он оглянулся. Гамон исчез.

— Какой невоспитанный человек! — прошептал он. — Если тебе угодно, он уберется прочь из нашего дома!

Но Джоан отрицательно покачала головой.

— Это излишне, отец. Если он завтра не уедет в Лондон, то не уехать ли туда нам?

— Во всяком случае я принял решение поехать в Лондон, — поспешил подтвердить лорд. — Думаю, мне необходимо поговорить с ним о его поведении.

— Нет, не нужно, — заявила Джоан, и лорд Крейз, облегченно вздохнув, направился в свой кабинет. Не склонный к подобного рода историям, он менее всего желал беседовать с Гамоном.

Джоан, придя в свою комнату, разыскала в ящике письменного стола ключ от двери и заперлась. Раньше она никогда этого не делала. Но теперь не хотела видеть человека, оскорбившего ее. Она опустилась в кресло перед зеркалом, и в памяти всплыли все мелочи минувшего дня: встреча в цветнике, разоблачения Гамона. Возмущенная, она не хотела в них верить. И все же Гамон не мог обвинять без причин.

Она медленно встала, отворила дверь и вышла на балкон. Вспышки молнии прорезали затянувшееся тучами небо. Издали доносились раскаты грома, но они не привлекали внимание Джоан. Она глядела вдаль на желтоватый слабый огонек: то был Старый Дом. А если Гамон говорил правду? Догадывался ли одинокий странный человек об опасности, нависшей над ним? А если предупредить его? И не безумие ли с ее стороны вспоминать так часто человека, которого она лишь несколько раз видела в бинокль? Вполне вероятно, что при первой же встрече с ним все ее иллюзии рассеются, рухнут, обратятся в ничто.

Гамон несомненно что-то замышлял.

Джоан поспешила вернуться в комнату. Она достала из шкафа дождевой плащ и маленькую шапочку. Вскоре весь дом Крейзов погрузился в сон — в половине одиннадцатого она услышала, как Стефанс запер входную дверь. Послышался голос Гамона — дворецкий пожелал ему спокойной ночи. Прошло еще четверть часа, и в доме стало тихо-тихо.

Джоан снова вышла на балкон. Старый Дом по-прежнему был освещен. Уже через секунду, не раздумывая, она быстро накинула плащ и осторожно, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице. Сняла со стены ключ и, тихо отперев дверь, проскользнула на улицу.

Без особого труда нашла она дорогу, часто вспыхивавшие молнии озаряли окрестность и освещали путь. Прячась за деревья, в зарослях кустарника, она выбралась на шоссе.

Она была наивной и сентиментальной дурочкой. Она вела себя как романтически настроенный подросток. Разум подсказывал ей: вернись… вернись домой… но нечто более сильное, чем разум, толкало ее вперед.

На шоссе ее обогнал автомобиль, в испуге она отпрянула в сторону. «Что сказали бы соседи, встретив меня в столь поздний час на дороге?» — с ужасом подумала она. Никто из них не поверил бы, что леди Джоан вышла ночью из дому предупредить преступника-американца об угрожающей ему опасности. Она не только не говорила с ним, но даже не видела вблизи. Раздумывая о Морлеке не без иронии, она добралась до Старого Дома и не без труда отыскала ворота. Огонь, освещавший дом, погас, и дом погрузился в темноту. Мужество покинуло ее, и Джоан забилась под дерево.

Через некоторое время девушка, наконец, решилась направиться к дому. Неожиданно дверь отворилась, хлынул свет, и она увидела в дверях широкий силуэт мужчины. Стремительно бросилась Джоан прочь. Укрывшись в темноте, из-за деревьев она заметила, что рядом с незнакомцем в дверях появился Джемс Морлек. Вдруг она услышала его голос. Очень симпатичный и приятный.

Но кто этот второй человек? А между тем и он казался ей знакомым.

— Как вы себя чувствуете, теперь лучше? — спросил Морлек.

— Да, благодарю вас, — невнятно прозвучало в ответ.