Джемс Лейсингтон Морлек, обладатель ряда титулов и состояния, позволявшего ему жить лишь на проценты с капитала, сидел в своем кабинете.

Он отпер окованный сталью ящик роскошного старинного письменного стола и вынул из него револьвер, черный шелковый платок и несессер из мастерски выработанной тюленьей кожи. Затем извлек оттуда множество миниатюрных инструментов, изготовленных из самой твердой стали. Особенно внимательно он осмотрел алмаз, вправленный в одно из сверлышек величиной с зубочистку. Его цепкий взгляд последовательно переходил с одного инструмента на другой.

Квартира Джемса Морлека была, вероятно, самой роскошной и изящно обставленной на Бонд-стрит. Кабинет — просторен и высок. Потолок украшен арабесками работы мавританских художников, стены выложены полированным мрамором, а мозаичный пол покрыт огромным пушистым персидским ковром. Четыре серебряные люстры струили сквозь разноцветные шелковые абажуры мягкий, приятный глазу свет. Комнату украшали и низкая тахта у окна, инкрустированный перламутром табурет и удобное кресло.

Постороннему нелегко было бы определить возраст хозяина, сидевшего за письменным столом, — лет сорок-пятьдесят? На самом же деле ему едва минуло тридцать шесть. Веселые, жизнерадостные, смелые глаза оживляли его приятное мужественное лицо и придавали резко очерченным чертам мягкое и добродушное выражение. Но порой глаза его туманила грусть, а густые брови озабоченно сдвигались.

Джемс Морлек — личность весьма загадочная. Поговаривали, будто он приехал из Нью-Йорка, хотя наверняка это никому не было известно. Ныне он жил на одной из самых дорогих улиц Лондона и владел имением в Суссексе. Фрак всегда сидел на нем безукоризненно, а белый галстук был завязан с подобающей джентльмену тщательностью.

Оглядев разложенные на столе инструменты, хозяин хлопнул в ладоши. Тут же, откинув шелковую портьеру на двери, в кабинет неслышно вошел маленький арабчонок. Его белоснежный бурнус и алый тюрбан удачно сочетались с обстановкой и придавали мальчику экзотический и живописный вид.

— Ахмет, я ухожу сегодня вечером, — обратился к нему Морлек по-арабски. — Если на то будет милость Божья, я скоро вернусь, и тогда тебе придется хорошо поработать.

Почтительно отвесив поклон своему господину, Ахмет чуть коснулся губами фалд его фрака, а затем мизинца. Маленький арабчонок, выкупленный Джемсом Морлеком на рынке рабов в Марокко, боготворил хозяина.

— Рад вам служить, господин. Не позвать ли секретаря?

Морлек кивнул, и Ахмет, поклонившись еще раз, удалился. «Секретарем» он называл дворецкого Бинджера, ибо в его голове никак не укладывалось, как можно белого человека именовать столь простым званием.

Не прошло и минуты, как на пороге комнаты показался Бинджер — коренастый широкоплечий человек с румяным лицом и светлыми волосами. В минуты смущения или волнения он часто поглаживал их рукой. Волосы, тщательно причесанные на пробор, традиционный начес на лоб свидетельствовали о том, что дворецкий в свое время служил в английской армии. Он и двигался, как военный.

Бинджер взглянул на своего господина, перевел взгляд на разложенные перед ним инструменты и тяжело вздохнул.

— Значит, вы сегодня уходите, сударь? — голос его звучал очень печально.

— Да, придется. Возможно я буду отсутствовать несколько дней. Вам известно, где меня искать.

— Надеюсь, что не в тюремной камере, — мрачно проговорил Бинджер.

Джемс Морлек улыбнулся.

— Видно, судьба готовила вам другую участь, гораздо более приятную, чем стать слугой взломщика.

Бинджер вздрогнул.

— Прошу вас, не говорите так! И не о чем не вспоминайте. Право, я дрожу от страха за вас. Ради Бога, поверьте, я никогда не осмелюсь осуждать никакие ваши поступки, ибо знаю: не будь вы взломщиком, меня давно бы не было в живых. Вы спасли меня, и я вашей доброты не забуду никогда.

И в самом деле, он был обязан своему хозяину жизнью. Однажды ночью Морлек проник в магазин, где Бинджер служил тогда ночным сторожем, чтобы пробраться оттуда в расположенный рядом банк. И случайно наткнулся на Бинджера, свалившегося через люк с верхнего этажа. Тот тяжело ушибся и беспомощно лежал на полу: обе ноги его были переломаны. Морлек перевязал его. Кроме того, позабыв о своих планах, немедленно отправил в больницу. И хотя пострадавший догадывался, что его спаситель — Черный Человек, гроза всех банков, на совести которого множество отчаянных взломов, происшествие памятной ночи сблизило их.

Джемс Морлек разбирался в людях и понял сразу: в лице Бинджера он обрел надежного и верного друга.

Хозяин потянулся за золотым портсигаром и закурил.

— Возможно, Бинджер, в течение ближайших дней мне суждено стать достойным членом общества, — он затянулся.

— Дай-то, Боже! Я ежедневно молю о вашей удаче Всевышнего, — серьезно заметил дворецкий. — Ваше ремесло оставляет желать лучшего, вы то и дело пропадаете ночи напролет — это вредно для здоровья. И как старый солдат я вам скажу: жить нужно честно.

— Я в этом не сомневаюсь. А теперь послушайте, что скажу вам я. Прикажите шоферу ждать меня с машиной на углу Альбмерл-стрит. Я буду там к двум часам ночи. Пусть поднимет верх автомобиля — вдруг пойдет дождь. Держитесь неподалеку, но слишком близко к машине не подходите. Прикрепите номер, зарегистрированный в Оксфорде, а суссекский спрячьте под сиденье. Кроме того, прихватите термос с кофе и несколько сандвичей. Вот и все!

Бинджер чуть слышно прошептал:

— Желаю удачи, сударь, — и удалился.

— Надеюсь, что так и будет.

Морлек облачился в черную накидку и, рассовывая инструменты по карманам, вышел.

Ночной сторож Депозитного банка на Бурлингтон-Стрит, устав от обхода, иногда усаживался отдохнуть на табурет. Табурет этот обладал редким достоинством — он имел лишь одну ножку. Стоило сидящему на нем задремать, и табурет тут же опрокидывался. Но, будучи человеком догадливым и изобретательным, сторож со временем убедился: если опереться локтями о колени, а табурет вплотную придвинуть к стене, можно спокойно вздремнуть…

— Право, мне очень жаль беспокоить вас… — раздался у него под ухом чуть слышный вежливый голос.

Сторож проснулся и вскочил; захваченный врасплох, он попытался схватить револьвер, обычно лежавший рядом на полке.

— Не стоит беспокоиться, — ваш револьвер у меня в кармане, а шнур сигнализации перерезан, звонка не последует, — продолжал Черный Человек. Сквозь узкие прорези его черной маски на сторожа глядели веселые, улыбающиеся глаза. — А теперь — за дело!

Для охраны устроено специальное караульное помещение: небольшая каморка с железобетонными стенами, в которой едва помещались складной столик, электрическая печурка и небольшой сейф, замурованный в стену.

— Ступайте в каморку, — скомандовал Черный. — Станьте лицом к стене и ведите себя прилично: не вынуждайте меня прибегнуть к крайним мерам. И быстрей!

Сторож послушно повиновался. Звякнули ключи — незнакомец достал их из мгновенно вскрытого сейфа, и дверь каморки захлопнулась. Стало тихо. Лишь вентилятор мерно жужжал над его головой.

Через несколько минут незнакомец вернулся.

— Вот и все, — сказал, он. — Я взял совсем немного: на покупку нового автомобиля и для приличного путешествия. Что поделаешь, надо как-то жить!

— Меня уволят! — причитал сторож, утирая влажные от слез глаза.

— Скажите, что я вас оглушил. То же самое рассказывал ваш коллега из Северного банка…

— Что с моим товарищем в зале?

— Пока он мирно спал, я оглушил его способом, известным лишь мне одному.

Черный захлопнул за собой дверь, и снова звякнул ключ в замке. Но, как показалось сторожу, дважды. Он рискнул подойти к двери — и в самом деле дверь отворилась, но Черного Человека и след простыл.