В Скотленд-Ярде, где он прослужил тридцать пять лет, его прозвали «вежливым Уэллингом». Он был в чине капитана, но очень редко показывался в мундире — обычно ходил в штатском. Ряд отличий за удачно раскрытые дела украшал его грудь.

Джексон Картер и Юлиус Уэллинг поступили на службу одновременно. Картер обладал талантом организатора и был отличным чиновником, тогда как Уэллинг все свои способности направил на изучение психологии человека.

— Как я уже заметил, вы — романтик, — продолжал Картер, любивший иногда подразнить друга. Это было его единственным развлечением. — Но я должен признать, что ваши доводы, граничащие порой с фантастикой, неожиданно приводили к невероятным результатам.

Юлиус Уэллинг улыбнулся:

— А к чему приведут мои теперешние комбинации?

— Боюсь, что на этот раз вы потерпите поражение, — серьезно ответил полковник. — Нет никаких сомнений: нам, наконец-то, удалось поймать Черного. К сожалению, добился этого Марборн, ему, а не кому-нибудь другому, выпала эта удача. И хотя это помешало мне выкинуть его вон из полиции, у нас имеются все необходимые улики: преступник захвачен на месте преступления, при нем оказались орудия преступления. Помимо того мы обнаружили при обыске в его квартире похищенный пакет банкнот с печатями ограбленного банка. В его саду оказался зарыт сундук с деньгами…

— Чего ради он это сделал? — перебил Уэллинг. — Это похоже на любительскую работу…

— В таком случае объясните мне, как могли попасть деньги к нему в дом? — спросил полковник.

Уэллинг озабоченно потер кончик носа.

— Деньги могли быть подброшены к нему в дом специально для того, чтобы скомпрометировать его, ибо в свое время Марборн таким же способом поймал фальшивомонетчиков.

Картер удивленно посмотрел на друга.

— Неужели вы подозреваете, что вся эта история подстроена, чтобы поймать его?

Уэллинг кивнул.

— Да. Преступление, во время которого его схватили, явно было подстроено. Шелльман, в свое время арестованный Марборном, был фальшивомонетчиком, но настолько хитрым, что никак не удавалось арестовать его. И вся эта история была подстроена Марборном: мошенника удалось упрятать за решетку на десять лет.

— Это для меня новость, — сказал Картер и нахмурился.

— Что касается дела Морлека, — осторожно продолжал Уэллинг, — то оно представляется мне весьма странным. Он утверждает, что со слугой случилось несчастье. Насколько мне известно, его слуга живет в Блекгете. Морлек подъезжает к дому, в котором должен находиться его раненый слуга, и внезапно на него нападают. Неужели вы допускаете, что при других условиях его удалось бы так просто схватить? А если принять во внимание револьвер в кармане… Морлек собирается ограбить дом — и оставляет свой автомобиль у подъезда, не потрудившись даже выключить фары. А между прочим, рядом — глухая улочка, отличное место, чтобы спрятать машину. Предполагают, он собирался проникнуть в дом с черного хода, а между тем за домом имеется сад, отгороженный от соседнего участка всего лишь низенькой стенкой. Не проще ли было перепрыгнуть через эту стену, чем выйти через ворота на улицу? Он оборонялся? Но как? Почему он не вытащил револьвер? И тем не менее Марборн оглушил его.

Картер покачал головой.

— Однако вся история с вызовом по телефону — сплошная ложь!

— Ничего подобного! — возразил Уэллинг. — Служащие телефонной станции Нью-Кросс по счастливой случайности, при проверке, слышали этот разговор и установили — его аппарат необходимо ремонтировать.

От удивления глаза полковника полезли на лоб.

— Я вижу, вы всерьез занялись этим делом. Вы охотитесь за Черным?

Уэллинг отрицательно покачал головой.

— Нет, я следил за Марборном, — вежливо ответил он. — Начальник Скотленд-Ярда поручил мне заняться им. Он невысокого мнения о Марборне, как и вы. Между прочим, позвонил Морлеку и сообщил ему о несчастье со слугой не кто иной, как все тот же Марборн. И я не успокоюсь, пока этот тип не выйдет в отставку.

— А что с Морлеком? — осведомился Картер.

Уэллинг равнодушно пожал плечами.

— Что бы ни случилось на суде, могу вас заверить, что Джемс Лейсингтон Морлек и Черный Человек — одно и то же лицо, самый хитрый и самый удачливый банковский взломщик. У меня есть достаточно доказательств его вины. Десять лет назад, — продолжал он серьезно, — полиция нашла на Портсмутской дороге умирающего матроса…

— О чем вы говорите? — удивился Картер.

— Я говорю о Черном Человеке, — невозмутимо продолжал Уэллинг. — И о том, что заставило его стать преступником. Так вот, на дороге нашли умирающего матроса, и, как ни старались, установить его личность не удалось. Несчастный покоится на маленьком кладбище в Хинбеде, и на надгробной плите не высечено его имя. Как вы полагаете, этого достаточно, чтобы стать преступником?

— Вы всегда любили все таинственное, — пожал плечами Картер.

Уэллинг направился к выходу.

— Да, все таинственное всегда меня привлекало, — вежливо подтвердил он.

На второй день процесса зал суда был до отказа набит людьми. Джемс Лейсингтон Морлек поднялся по лестнице, ведущей в зал. Алые мантии судей, шелковый пояс шерифа и расшитое золотом одеяние судьи на фоне белого зала представляли собой красочную и яркую картину.

Судья опустился в кресло и наклонил голову, увенчанную седым париком. Взглянув на обвиняемого, он вслушивался в показания полицейских, время от времени прерывая их вопросами.

А в общем, он производил впечатление человека скучающего. Джемс даже заметил, как он пытался подавить зевок, прикрыв рот каким-то документом.

После допроса последнего свидетеля прокурор поднялся со своего места.

— Вам, стало быть, угодно вызвать свидетелей, мистер Морлек? — обратился к Джемсу судья.

Тот отказался от адвоката и сам допрашивал свидетелей.

— Нет, милорд. Я не вызвал свидетельницу — телефонистку со станции Нью-Кросс, ибо это излишне: полиция признала, что меня вызвали по телефону. Более того, установлено время вызова и час моего ареста. Самый опытный преступник не в силах в столь непродолжительное время проникнуть в дом, а тем более — ограбить его. Кроме того, кто докажет, что найденные у меня огнестрельное оружие и воровские инструменты принадлежат мне, а также сможет указать, когда и где я их приобрел? Полиция утверждает также, что я — опытный банковский взломщик, на совести которого множество ограблений.

— Полиция лишь утверждает, что вас подозревают во взломе. Ваш голос узнал ночной сторож из Депозитного банка — вот и все, что упоминалось о вашей прежней преступной деятельности, — перебил его судья.

— Господа, — продолжал Морлек, — допустим, я — гроза всех банков. В таком случае, не кажется ли вам довольно странным, что я польстился на хранящиеся в доме драгоценности весьма незначительные по стоимости, а представляющие лишь историческое значение? Неужели вам не бросается в глаза несуразность моего поведения при попытке ограбления? И чего ради пошел бы я на дело, если всего неделю назад похитил из банка очень крупную сумму денег? Если предположить, что банк ограбил я, а не кто-то иной.

Зал оживился.

Молодая женщина, сидевшая среди прочей публики наверху, не сводила глаз с судьи и внимательно следила за ходом процесса. Стиснув в руке носовой платок, она тщетно пыталась заглушить биение своего сердца.

— Предупреждаю вас: все сказанное вами не облегчит вашу участь, — проговорил судья.

— Ничто из того, что я сказал или скажу, не может также и отягчить моей участи, — спокойно продолжал Морлек. — Я только прошу суд допустить на мгновение, будто я опытный взломщик, и решить — виновен я или нет. Полиция подозревает меня, учитывая мое сомнительное прошлое, а я хочу оправдать себя. Допустим, я — Черный. Разве он работает так непрофессионально, как действовал я в Блекгете? Каковы мотивы для того, чтобы забраться в дом? Я сообщил о телефонном разговоре — разве мои показания не подтвердились? Таким образом, я утверждаю: мой арест организовал, проявив чрезмерное рвение, инспектор Марборн.