— Ну, не справится парень — господин Дейкин наймёт нового дворецкого, — сказал Кемало флегматично. — Чего ты так переживаешь-то?

— Во-первых, не господин Дейкин, а милорд Дитмар, — строго поправил Эннкетин повара, по старой привычке называвшего молодого лорда по имени. — А во-вторых, новый человек нежелателен. Уж лучше Айнен — он хотя бы давно здесь служит. Времени у меня мало, и придётся постараться, чтобы из него вышел толк. — Помолчав и выпив стакан воды, Эннкетин добавил: — Ты спрашиваешь, почему я переживаю? Я тебе скажу. Я люблю этот дом и люблю семью, которая в нём живёт, и мне далеко не безразлично, кто останется вместо меня заботиться о них.

В маленьких, заплывших жиром глазках повара отразилось нечто вроде усмешки.

— В одном ты можешь не сомневаться, — сказал он. — Пока я здесь служу, голодными они не останутся.

Как и всё на свете, праздничный день подошёл к концу. Гости разъехались, столы были убраны, Джим и Рэш удалились в спальню. В небе сияли желтоватый Униэль и бледно-серебристый Хео, сумрачный сад тихо вздыхал, одно за другим гасли окна в доме. На балконе, озарённом светом двух лун, среди горьковато пахнущих кустов цветущей церении вырисовывались две фигуры: одна — изящная, в лёгкой накидке, со струящимися по спине роскошными волосами цвета шоколадных сумерек, кончики которых спускались ниже пояса, другая — высокая и стройная, со светло-русой копной кудрей, казавшихся в лунном свете пепельными.

— Значит, папа улетает навсегда, — прошелестел грустный голос изящной длинноволосой фигурки.

— Таково его решение, — ответил его собеседник сдержанно. — Мы должны его уважать.

Они помолчали, слушая шелест ветра в ночном саду.

— Илидор, давай помиримся.

— Разве мы ссорились, пузырёк?

Руки Лейлора, облечённые колышущимся на ветру шёлком, поблёскивающие дорогими кольцами и браслетами, приподнялись и были приняты руками Илидора — без колец, в рукавах белой летней куртки с широкими манжетами.

— Я не знаю… Ты стал как-то по-другому со мной разговаривать. Я думал, ты на меня сердишься.

— За что мне на тебя сердиться, пузырёк?

— Значит, ты меня снова любишь, как раньше?

— Я никогда и не переставал.

Их лбы, охваченные серебристыми обручами, соприкоснулись. В эту секунду в небе вспыхнула яркая полоска, потом прочертилась ещё одна, затем третья, четвёртая. Лейлор вскинул взгляд и улыбнулся.

— Смотри, Илидор, звездопад!

— Метеоритный дождь, — поправил его Илидор. — Звёзды не могут падать, пузырёк.

— Я знаю, — прошептал Лейлор. — Но «звездопад» звучит красивее.

Илидор чуть дотронулся до левого уголка его рта, который при улыбке поднимался меньше, чем правый, придавая ей милую асимметричность.

— Ты всё-таки не совсем прежний.

Лейлор опустил взгляд, тень от ресниц упала на его щёки.

— Да, я криво улыбаюсь. Наверно, это уже так и останется. Но и ты тоже не тот, что раньше.

— Главное, чтобы мы оставались прежними вот здесь. — Илидор приложил ладонь к груди Лейлора напротив сердца.

Всё небо между тем исчертили яркие полоски «падающих звёзд», большинство которых сгорало, не достигая поверхности. Илидор достал из кармана маленький приборчик, направил на область самого частого звездопада и через минуту сказал:

— По всей вероятности, какая-то комета столкнулась с астероидом в районе Туманности Серый Клобук. Скорее всего, это была комета Салкид — раз в двести сорок лет она пролетает там. Боюсь, это был конец старушки Салкид. Кажется, она познакомилась со здоровенной глыбой, которая не пожелала уступать ей дорогу.

— Знакомство было неудачным, — заметил Лейлор, прислоняясь к плечу старшего брата.

— Я бы сказал, роковым, — добавил Илидор, обнимая его.

Покормив и уложив маленького Фалкона, Марис пошёл искать своего спутника. От праздника остались только воспоминания в виде расставленных повсюду букетов цветов, везде уже царили тишина и покой, а в окна падал объединённый свет Униэля и Хео, дающий двойную тень. Обойдя весь дом, Марис вышел на балкон и увидел там два силуэта на желтоватом фоне Униэля: один длинноволосый, в длинной полупрозрачной накидке, другой — с копной непокорных кудрей и со следами военной выправки в линии спины. Этот второй силуэт Марис сразу узнал, он мог принадлежать только Илидору, но кто был первый, которого Илидор обнимал так любовно? Сердце Мариса помертвело от нехорошего подозрения, и он замер, всматриваясь и хмуря брови. Илидор самым нежным образом поцеловал обладателя роскошных волос в лоб и в губы, а тот ответил горячими объятиями.

— Не думай об этом, пузырёк. У тебя ещё обязательно будут дети, — сказал Илидор. — Всё будет хорошо.

Услышав это, Марис прислонился к стене и закрыл горящее лицо ладонями. Холодное окаменение отпустило его. «Пузырёк» — так Илидор ласково называл Лейлора, по-видимому, ещё с детства. Устыдившись своих подозрений, Марис бросился в их с Илидором спальню и забрался на кровать, стиснув в объятиях подушку. Как смехотворно — едва увидев в объятиях Илидора хорошенькую особу, сразу бездумно броситься в пучину ревности, даже не подумав, что эта особа может оказаться всего лишь его младшим братом! Впрочем, между Илидором и Лейлором существовала такая сильная привязанность, что временами в сердце Мариса шевелилось нечто вроде ревности; ни одного из остальных своих братьев Илидор не любил так глубоко и нежно, как Лейлора, и Марис ревновал бы гораздо сильнее, если бы не был абсолютно уверен в подлинности чувств Илидора. Он точно знал: соперников у него не было.

— Хотел бы я быть этой подушкой, — послышалось вдруг.

В дверях спальни стоял Илидор и с улыбкой смотрел на Мариса. Отшвырнув подушку, Марис вскочил с кровати и влетел в его объятия.

Хлопоты с открытием ресторана заняли целый год. Ушло много денег, сил и нервов, чтобы на берегу озерца, в благодатном Двуречье — такое громкое название было у этого оазиса — возникло аккуратное, дугообразно вогнутое белое здание с колоннами, окружённое небольшим садиком с мощёными каменной плиткой дорожками. Столики размещались не только внутри, но в садике под навесом, у левого крыла ресторана, а у правого была обсаженная пальмами танцплощадка; на белом песчаном берегу озерца был обустроен пляж со всеми возможными пляжными развлечениями.

В пятнадцати минутах ходьбы от ресторана, у подножья горы, поросшего низкорослыми, но раскидистыми ариелдисами, деревцами с очень плотной мелколиственной кроной, поразительно напоминавшей цветом и формой букет из капусты брокколи, Джим построил домик мечты Рэша. Он стоял на сваях и состоял из двух частей, расположенных ступенчато друг над другом, крыша нижней служила террасой для верхней. Крышу верхней половины занимала солнечная батарея и антенна, а от возможного обвала камней дом защищала сверху плотная рощица ариелдисов. Рядом с домом был устроен цветник и сад камней, а из окон открывался жизнерадостный вид на залитый солнцем зелёный оазис, сверкающую гладь озера и оба впадающих в него ручья. По изначальному замыслу дом должен был стоять на двадцать метров левее, но в самом начале строительных работ вдруг открылась расщелина, из которой забила ледяная, кристально чистая и сверкающая, как жидкий бриллиант, вода. Джим сразу узнал её по вкусу, запаху и особой прозрачности: это был новый источник целительной воды, их с Рэшем собственный. Место строительства было решено немного перенести в сторону, а вокруг источника Джим распорядился построить небольшой павильон с каменным бассейном. По обе стороны от павильона были выдолблены неглубокие котлованы два метра на шесть, в которые был всыпан питательный грунт, и Джим собственными руками посадил там двадцать розовых кустов — настоящие земные розы, жёлто-розовые, красные и белые. Во флокарианском климате они могли цвести круглый год.