— За Новый год!
Дейкин поднял свой стакан, и Эсгин тоже неуверенно взял свой. Они одновременно хватили по большому глотку обжигающего глинета и одновременно закашляли и зафыркали.
— Ух ты, вот это да, — прохрипел Дарган, тараща глаза. — Знатная вещь!
— Классно, — прокашлял Дейкин.
Эсгин, поставив свой стакан и вытерев навернувшиеся на глаза слёзы, сказал:
— А по-моему, ужасно. Я не хочу это пить.
Дарган обозвал его неженкой, а Дейкин добавил, что таким, как он, впору пить только детскую смесь из бутылочки с соской. Это оскорбило Эсгина, и он, чтобы доказать им, что он не неженка, залпом влил в себя остатки глинета из своего стакана. Он кашлял и вытирал слёзы, а Дейкин и Дарган одобрительно похлопывали его по спине.
— Вот это другое дело!
Они допили свои порции. У них тоже не обошлось без слёз и кашля, но оба заявили, что им очень понравилось, и что глинет — отличная штука. Однако разлить по стаканам вторую порцию им было уже не суждено: их тёплую компанию застукал на месте преступления премьер-министр Райвенн, непонятно зачем заглянувший в оранжерею. Увидев стаканы и бутылки, он нахмурил красивые чёрные брови.
— Так! Весело проводим время, ребята?
Эсгин и близнецы обмерли. Они так испугались, что даже не смогли сразу подняться на ноги. Премьер-министр Райвенн подошёл и взял обе бутылки, взглянул на этикетки. Подняв пустую на две трети бутылку глинета, он спросил:
— Вы что, столько выпили?
— Нет, сэр, — пролепетал Дарган. — Она уже была неполная.
— Где вы это взяли? — сурово спросил премьер-министр Райвенн.
— В шкафчике… У дворецкого…
Раданайт пронзил каждого суровым взглядом, потом приказал:
— Ну-ка, встать.
Ребята стали подниматься. Дейкину и Даргану это удалось, а Эсгина вдруг перестали слушаться ноги. Не так уж много он и выпил, но под грозным взглядом старшего брата — первого министра он весь помертвел и неуклюже повалился обратно на дорожку. Между бровей Раданайта пролегла суровая складка.
— Даже встать не может, — проговорил он тоном глубочайшего порицания. — Сколько ты выпил, голубчик?
Эсгин не мог вымолвить ни слова. За него ответил Дарган, который из всех троих был самый смелый:
— Мы все выпили совсем немного, сэр. Несколько глотков вина и полстакана глинета. Сэр… Пожалуйста, не говорите нашим родителям, а мы обещаем, что больше никогда не станем пить!
— Ну, лёгкое вино или шипучка — это ещё терпимо, — сказал Раданайт. — Но глинет!.. Ребята, вы с ума сошли? Ведь вам же могло стать плохо, если бы вы перебрали! Вы же ещё совсем дети! Посмотрите, что полстакана сделали с ним! — Он кивнул на сидевшего на дорожке под маркуадой Эсгина. — Это недопустимо! Поймите, вам ещё нельзя пробовать такие крепкие вещи! Это просто опасно для вашего здоровья.
У премьер-министра был негромкий, приятный и молодой голос, но он умел говорить веско и серьёзно. Его сдержанный, вкрадчивый и мягкий тембр действовал гораздо сильнее, чем громкие восклицания и словоизвержение иных крикунов, и от угрозы, произнесённой таким голосом, становилось действительно страшно. Когда он улыбался, его взгляд при этом мог оставаться холодным, как сталь.
— Сэр, мы больше не будем, — пробормотал Дарган.
— Мы больше не будем, сэр, — эхом повторил Дейкин.
Раданайт вздохнул, покачал головой.
— Хорошо, на первый раз прощаю. Но смотрите — я велю моей охране следить за вами. Если хоть один из вас притронется к спиртному, мне сразу же доложат, а я скажу вашим родителям. Всё понятно?
— Да, сэр, — ответил Дарган, обрадованный, что они так легко отделались.
— Понятно, сэр, — подтвердил Дейкин.
— Идите, — сказал Раданайт. И добавил, обращаясь к всё ещё сидевшему на дорожке Эсгину: — А ты, голубчик, останься, с тобой мне надо поговорить более обстоятельно.
Близнецов как ветром сдуло, а Эсгин сидел на дорожке, глядя на сверкающие сапоги своего облечённого властью старшего брата. Тот сказал:
— Посмотри на меня.
Эсгин поднял взгляд. Брови Раданайта уже не были сурово сдвинуты, он смотрел на Эсгина огорчённо и обеспокоенно.
— Ну, что с тобой? Почему ты не можешь встать? Тебе плохо?
— Я не знаю, сэр, — ответил Эсгин чуть слышно. — Ноги почему-то вдруг отказались мне служить.
Раданайт присел и всмотрелся в его глаза, взяв его за подбородок.
— Не так уж ты и пьян. Просто, видимо, слегка струсил. Так?
Эсгин закрыл глаза, чтобы проницательный взгляд премьер-министра Райвенна не резал его душу, как скальпель, но тот сказал:
— Нет, нет, смотри на меня, дружок. Что же с тобой делать? В таком состоянии тебе нельзя показываться на глаза отцу. Знаешь, пойдём-ка на балкон, подышим воздухом. Сегодня не холодно.
Он помог Эсгину подняться и крепко обнял его за талию, поддерживая.
— Ну, как? Можешь идти?
— Думаю, да, сэр, — кивнул Эсгин.
— Просто Раданайт, — улыбнулся премьер-министр Райвенн.
Он связался с охраной и потребовал свой плащ. Плащ ему принесли, после чего он отпустил охрану, наказав приглядывать за близнецами. Взяв Эсгина за руку, он повёл его на балкон. Рука у его была тёплая и сжимала руку Эсгина ласково, но крепко и властно, и Эсгин, повинуясь ей, шёл за Раданайтом туда, куда тот его вёл. Взгляду Эсгина открылся освещённый фонарями заснеженный сад и тёмное небо, а его голову тут же охватил бодрящий холод. Дыхание превращалось в белый туман, снег поблёскивал на парапете балкона, и Раданайт скатал из его шарик. Они стояли некоторое время молча, и Эсгин вдыхал холодный ночной воздух. Раданайт, бросив шарик вниз, отряхнув руку и глубоко вздохнув, проговорил с улыбкой:
— Весной пахнет. Чувствуешь?
— Да, сэр… то есть, Раданайт, — пробормотал Эсгин.
Раданайт долго смотрел на него с задумчивой улыбкой, потом погладил его пальцами по одной щеке, затем по второй.
— Как ты вырос, малыш, — сказал он. — Я тебя совсем не видел. Кажется, ещё вчера ты ходил пешком под стол и пачкал подгузники, а сейчас… Ты просто прелесть. Ты это знаешь?
Эсгин не знал, что сказать. Рука Раданайта обняла его за талию.
— Не скрою: я был не в восторге, когда отец взял в спутники Альмагира, и ещё меньше я обрадовался, когда у них вдобавок родился ребёнок. Сейчас я признаю: я был неправ, думая так. Ты очень славный… Мы с тобой могли бы стать ближе.