Когда весь год во сне маевку видишь
и в руку сон — ты вырвался из пут
ползучих неурядиц, и автобус,
малыш «Кубанец», рюкзаками полный,
улыбками, хорошими глазами,
словами: Фишт, Папай и Тхамаха —
везет тебя и все твое семейство
уже по грунту, к черту на рога
зеленые, вернее, на отроги,
где речку непременно звать Бизепс,
а то и Шебш или, короче, Иль,
и в чистоте речушки сохранили
гортанный адыгейский говорок,
им испокон присущий, — и тогда…
Так нет же, легендарный неудачник!
Не зря тебя один фотоделяга
по прозвищу Худой, тревогу пряча
под шуткой, умолял не затевать
маевку, ибо тут же непогода
тебе свинью подложит и попутно
испортит праздник городу и краю!..
И вот вам здрасьте — ливень нас накрыл.
Он шел, как падишах, потом ударил.
Скажите, что мне оставалось? Я
стал убеждать себя, что я не я,
чем думал мирозданье одурачить,
и это очень насмешило солнце —
тут ливню и каюк!.. Под Тхамахой
мои друзья, сплошь горные туристы,
с большой любовью, профессионально,
разбили пять палаток и распяли
на небе, на деревьях, на распорках в
о всю огромную прозрачность пленку
с откосами, на случай рецидива
грозы. Тут в землю вколотили мы три пары
рогаток, с ними репшнуром сроднили
ореховые прутья — стол готов.
И женщины поставили на стол
в помятой алюминиевой кружке
три пламенных тюльпана для начала.
Тюльпаны эти! Все-то их хозяйство
умно, добротно, будь то темный зев,
тычинки, пестики или пыльца златая.
(В эвакуации, я помню, видел
такой же крепкий, аккуратный быт
у немцев, выселенных из Поволжья
в Киргизию.) Вообще-то я не знал
нескомканного детства — не оно ли
теперь явилось и перехватило горло?..
Весьма смотрелся издали наш лагерь:
ни дать ни взять — космический поселок
в утробе зелени. И Шебш браслетом.
И посреди пейзажа три тюльпана.
О чем же завели свой диалог
на редкость басовитая лягушка
с кукушкою — о чем?.. Одна гора,
как выяснилось, сильно сокращала
наш световой быстротекущий день —
и поступала правильно: закат
из-за нее досрочно начинался,
а были мы заката знатоки.
