Томми смотрел на меня с вызывающей улыбкой.

— Ладно, должен признаться, ты застал меня врасплох. Зачем Броку самодельное порно? — Он покачал головой, и лицо его обрело привычное выражение смеси подозрительности и беспокойства. — Мне кажется, что ему почему-то хочется достать Брэди. Я не знаю, как он это думает сделать. Он велел мне взять диски, но подождать, пока он не скажет, что можно их продавать. Сказал, что, если я продам хоть один до этого, он захочет со мной переговорить.

— Он называл Брэди по имени?

— Нет. Он говорил: некто.

— А крайний срок он указал? После которого ты можешь действовать?

— Завтра днем.

Я мог слышать, как он это говорит, но его слова сопровождались каким-то психическим эхом, как будто я слышал их много раз раньше. И я действительно слышал: не эта особая деталь, но связь, путь развития дела, когда нет ничего случайного, все составляет определенный рисунок и то, что ты разыскивал, всего лишь первый шаг на этом пути. Завтра четверг — крайний срок, когда Шейн Говард должен заплатить похитителям дочери, был назначен на полдень четверга, — и порнофильм, снятый ее бывшим дружком, должен быть выброшен на рынок как раз после полудня. Если Шейн не заплатит? Или невзирая на это?

Не простые детали, а связь.

— По его словам, одно из мест, где лучше продавать, — у колледжа в Каслфилде. Там Дэвид Брэди учился. Возможно, тут какая-то угроза подразумевается.

— И как это его угораздило с тобой связаться?

— Ты хочешь сказать, с таким лузером, как я?

— Я хочу сказать, что у Брока есть свои парни для таких дел.

— Я про это ничего не знаю. На улице, во всяком случае, он ничего не продает. Он не хочет, чтобы его сейчас связывали с такими делишками. Он же теперь член регби-клуба в Сифилде и клуба «Львы Каслхилла», а еще член комитета по сбору средств на покупку аппарата для диализа больнице Святого Антония, и все такое.

— И тебе не пришло в голову побеспокоиться, насколько это мудро — связываться с Броком Тейлором? Ты не сделал никаких выводов из того урока с Халлиганом?

— Эд, никто не знает, что задумал Брок. Я что хочу сказать? Он не торгует наркотиками, он не грабит, у него свой собственный кабак и несколько домов и квартир в окрестностях. И больше он ничем не занимается. Не похоже.

— Кроме жесткого порно. Самую малость.

— Ладно, я не знаю, почему он мне позвонил, и не думаю, что он может быть со всем этим связан. — Томми с отвращением махнул рукой в сторону телевизора и своего рюкзака с дисками. — Он сказал, что там есть какая-то сцена с малолеткой и он хочет добраться до людей, которые за этим стоят.

— Детское порно?

— Нет, не дети, подростки: тринадцать-четырнадцать.

— Возраст твоей дочери.

— Не только у меня есть дочь. Вот я и подумал: если такое происходит и Брэди в это замешан, а Брок хочет его достать — не важно, по какой причине, — но у него нет доказательств, а он хочет осрамить его на весь город, и к тому же я могу на этом немного заработать, то почему бы и нет?

Я взглянул на Томми, заливисто вравшего, по крайней мере частично, но сам он себя уверил, что говорит чистую правду и ничего, кроме правды. Вся беда была в том, что ничего не складывалось.

— Шейн Говард сказал мне, что Дэвид Брэди был одним из самых многообещающих фулбэков в стране. Он что, еще до сих пор играет в регби за Сифилд? Все лучшие игроки уже давно ушли в профессионалы, почему же он не играет за «Лейстер» или в Кельтской лиге? И зачем ему снимать жесткое порно… По-моему, если он делал снимки Эмили, тогда он участвует и в вымогательстве.

Томми взглянул на меня и пожал плечами:

— Ты же этим зарабатываешь деньги, вот и разбирайся, босс.

Если бы он ухмыльнулся, я бы закатил ему пощечину, но у него было лицо послушного и старательного подмастерья. Я собрал все диски и сложил их в пластиковый пакет.

— Надеюсь, ты мне не врал, Томми. Потому что это серьезное дело и, если ты начнешь придуриваться, я рассержусь.

— Договорились, приятель, договорились, — сказал Томми, как обычно глядя куда-то вдаль. — Дочерью клянусь, приятель, своей Наоми.

Он не отвел взгляда, и мне показалось, он понял, насколько все серьезно. К тому же я знал, как много значит для него его дочка, и я ему поверил.

Мы все делаем ошибки.

Дэвид Брэди жил в квартире в Сифилде, в комплексе «Вид на море». Я стоял у закрытой входной двери в комплекс, держа в одной руке ключи от машины, а другой прижимая к уху телефон и время от времени говоря «точно», «без проблем», «крайний срок понедельник», пока в вестибюле не появился низенький человеке волосами, склеенными в остроконечный гребешок, — такая прическа по непонятной мне причине стала в последнее время модной среди молодых агентов по недвижимости. Под мышкой он нес папку с описанием всех квартир. До окончания строительства «Вид на море» распродал все квартиры; теперь же, когда строительство закончилось, половину квартир снова выбросили на рынок. Первые покупатели запрашивали за них на шестьдесят — семьдесят процентов больше, чем заплатили сами. Я показал на дверь, все еще кивая телефону, и Гребешок, прыщавый и носивший коротковатые брюки тип, открыл ее и протянул мне папку. Я помахал перед ним ключами и, как очень занятой человек, направился к лифтам.

Пока лифт поднимался, я разглядывал себя в зеркальной двери. Черный костюм, белая рубашка и черные ботинки. Я также надел черное пальто. В кармане лежал черный вязаный галстук, но в последнее время в нем редко возникала необходимость. Я заимел привычку так одеваться совершенно случайно. Я сошел с самолета, прилетев из Лос-Анджелеса, в черном костюме, и авиалиния быстро потеряла весь мой багаж. Я не мог придумать, что бы еще такое купить, поэтому просто приобрел еще несколько черных костюмов. В таком прикиде я редко имел неприятности со швейцарами, метрдотелями или корпоративными пиарщиками — скорее наоборот. Я слегка выделялся, что порой тоже шло на пользу. После октября, когда не пил и проводил много времени в спортзале, то потерял несколько фунтов, глаза стали ясными, и я жаждал действия. Я уверенно улыбнулся и принял надежный и знающий вид, но ничего этого не понадобилось. Тени под глазами и впалые щеки, казалось, предвидели, что я обнаружу в квартире Дэвида Брэди. Я попытался придать моему отражению живой вид, но ничего не вышло. Я шел навестить смерть, и мое лицо догадалось об этом раньше меня.

Я постучал в дверь, оставленную, как видно, на защелке, и она открылась под напором моего кулака. Квартира находилась на восьмом этаже и выходила окнами на гавань Сифилд. Целая стеклянная стена. Если бы туман не становился таким густым, еще можно было бы увидеть дома на другой стороне гавани, но сейчас вам не дано было увидеть больше, чем Дэвиду Брэди, лежавшему на кафельном полу в своей кухне с кровяным нимбом вокруг головы и вонзенным в грудь кухонным ножом. У него имелись еще раны в животе и груди, а затылок выглядел так, будто им неоднократно ударяли по глазированному терракотовому кафелю. Я достал из кармана пальто пару хирургических перчаток и быстро осмотрел тело. Кожа Брэди все еще оставалась теплой на ощупь, даже руки еще не остыли; никаких трупных пятен или ранних признаков окоченения в районе век или челюсти. Его вполне могли прикончить десять минут назад.

Я взглянул на фотографию Эмили и ее бойфренда, которую мне дала Джессика Говард. Снимок, вероятно, сделан после матча. Брэди — торжествующий, весь красный и в грязи, в полосатой рубашке, какие носят все регбисты; Эмили, блондинистая и загорелая, с обожанием смотрит на своего принца. Мой язык, казалось, распух во рту, на голове и лбу внезапно появился пот. Я прошел к стеклянной стене, открыл дверь на балкон и вышел. Выхлопные газы смешались с соленым запахом моря, заглушая шум машин и автобусов, уныло прокричал туманный горн — печальная нота траура на фоне металлического лязга транспорта.

Я вернулся в комнату и начал обыскивать квартиру. Гостиная-кухня-столовая были совмещены в одном большом пространстве, из кухни вел маленький коридор с дверями в ванную комнату и единственную спальню. Ни один из порнофильмов здесь не снимался. На столе в гостиной стоял белый «Макинтош». Я включил его и пошел в спальню. В квартире имелось два телевизора. Тот, что в спальне, был подключен к кабельной игровой программе. Диски с играми в изобилии валялись на полу. Обнаружились плейеры и мини-стереосистема на полочке за кроватью, но никаких фото и видеокамер. Больше ничего интересного там не нашлось, разве что большое зеркало над кроватью, набор сексуальных игрушек и стопка порновидеодисков в стенном шкафу в спальне. Человек, приносящий домой плоды своего труда.