Офис Денниса Финнегана находился на Маунтджой-сквер, примерно на таком же расстоянии от реки на севере города, как и Фитцуильям-сквер на юге. В то время, когда я уехал из Дублина двадцать пять лет назад, сравнение на этом бы и закончилось. Несмотря на то что многие постройки вокруг Фитцуильям-сквер снесли, а дома времен Георга пришли в негодность, особенно на Фитцуильям-стрит, сама площадь сохранилась довольно хорошо, тогда как Маунтджой-сквер была разрушена, снесенные дома зачастую ничем не заменяли, и пустыри и древние строения выглядели так, будто туда попала бомба. Но «золотая лихорадка» изменила все в городе — к добру или беде: Маунтджой-сквер прочно заняла свое былое положение, пустыри застроили, и она теперь снова выглядела как площадь. И сегодня, когда церковный колокол пробил час, эта площадь, расположенная высоко над рекой вместе с парком тенистых деревьев и уже залечившая свои раны, производила впечатление одновременно реального, со своими зданиями из бетона, и иллюзорного, картинку из прошлого, неземного воплощения времени и жизни тех, кто давно ушел.

Дом Финнегана располагался в северной части площади. Финнеган был слегка пьян, но встретил меня сердечно, как и обещал, и провел по лестнице в гостиную на втором этаже, окна которой выходили на площадь и большую часть города. Комната выкрашена в темно-зеленый цвет, потолок кремовый, ковер густого янтарного цвета; в центре комнаты, из искусной лепнины на потолке, свешивалась золотая люстра с плафонами в форме тюльпанов; в камине горел огонь. Поверх полосатых брюк, рубашки и галстука он носил странный смокинг темно-вишневого цвета с парчовым узором немного в турецкой манере, вполне подходящий для комической оперы. Он предложил мне разнообразные напитки, под весом которых стонал сервировочный столик, стоящий у огромного окна. Но я хотел больше всего бутылку «Гиннесса», которая годилась, чтобы поддержать уровень алкоголя в крови, одновременно не увеличивая степень опьянения. Но поскольку Финнеган ублажал себя «Макалланом» десятилетней выдержки, что наверняка имело отношение к цвету его лица, уже ставшего темнее смокинга, я попросил того же и завладел бутылкой, чтобы якобы прочитать, что написано на этикетке. У меня имелся такой набор обвинений против Финнегана, что было трудно решить, с чего начать, и я решил, что лучше всего, чтобы сломать лед, спросить, сколько всего человек он, по его мнению, прикончил. Но единственным человеком, которого он действительно убил, по моему убеждению, был доктор О'Коннор, но доказать это не представлялось возможным. Поскольку в последний раз я видел Финнегана на юге Дублина, когда он предстал передо мной в качестве типичного жителя того района, я мог задать ему вопрос.

— Итак, Деннис, вы теперь живете на северной стороне.

— В восьмидесятых я заработал немного денег. В то время эти дома стояли в полуразрушенном состоянии, настоящий позор для города. Но это так же значило, что купить такой дом можно было за гроши. Я его отреставрировал, причем жил по очереди на разных этажах, в то время как на других шел ремонт. И разумеется, именно здесь я основал свою практику.

— В восьмидесятых, в начале восьмидесятых, разве вы не преподавали в колледже в Каслхилле?

— Домом я занялся позже, примерно в 1985 году.

— Вы ушли в 1985 году? И снова вернулись в университет?

— Да нет. Я к тому времени уже получил степень и все остальное, мне только надо было закончить практику. Тогда нас было совсем немного. Но у меня тогда уже был этот дом. В то время, прежде чем у нас появилось то, что газеты упорно называют «бандитским краем», мы имели дело только с кучкой обычных приличных преступников. И большинство из них проживали рядом со мной, камень можно было добросить. Хотя, разумеется, поскольку я представлял многих из этих джентльменов, я бы счел неправильным кидаться камнями в кого-либо из них.

— В то время вы наверняка знали их всех, — заметил я.

Финнеган кивнул, как будто мы вспоминали о героях регби далекого прошлого.

— Да, особенно Брайана. Я улаживал его дела с бюро по криминальным доходам. У Брайана все хорошо.

— У него все очень хорошо. Дом на Фитцуильям-сквер. Гостиница «Вудпарк», и, похоже, он скупает половину домов в окрестностях.

— Верно, — кивнул Финнеган. На его лице снова появилась восточная улыбка.

— Как вы считаете, зачем он это делает? Именно в том районе?

— Откуда мне знать? Думаю, там еще можно купить недвижимость достаточно дешево, вот он и решил, что это растущий район, по сути, граница между Каслхиллом и Сифилдом.

— И он большая шишка в регби-клубе в Сифилде.

— Разве? — спросил Финнеган.

— Разве? Наверняка вы знаете, что это так, ведь вы сами там частенько бываете. Вы и Джонатан. И выпиваете вместе с Броком.

Финнеган поставил свой стакан на маленький столик красного дерева, поудобнее устроился в кресле и прочно поставил обе маленькие ступни на ковер янтарного цвета.

— Мистер Лоу, я не совсем понимаю, на что вы намекаете. Дело в том, что я представляю много людей. Помимо этого, у меня есть собственная жизнь. Брайан Тейлор, раз уж он, по-видимому, привлек ваше самое пристальное внимание — хотя где-то в далеком и смутном прошлом мне представлялось, что вы работали от имени Шейна Говарда, но кто я такой, чтобы указывать человеку, как делать свою работу, — исправившийся тип. Если выяснится, что это не так, я узнаю об этом очень быстро, посредством простого телефонного звонка. До этого, что бы он ни делал, — вне моей компетенции. Тот факт, что он предпочел вращаться в кругах, пересекающихся с моими, довольно необычен, но в этом нет ничего незаконного. Как правило, я избегаю общества моих клиентов в нерабочее время. Но ведь очень немногие из современников Брайана разделяют его стремление… «реформировать себя».

— Не думаете ли, что вы с ним обходитесь слишком сурово? Смущаете его, Деннис? Разве вы и другие ваши приятели в регби-клубе не посмеиваетесь в свое виски над этим выскочкой?

Голова Финнегана резко повернулась, он выпятил подбородок, напомнив мне человека в кабаке, готового подраться.

— Кстати, я сам из северного района. Сначала колледж О'Коннелли, затем стипендия в Белведере. Я не катался на гребаном велосипеде по Лиффи. Я заработал каждое пенни.

Акцент стал немного резче, но совсем немного. За долгие годы он отполировался настолько, что стал частью Денниса Финнегана.

— Значит, вы и Брок росли вместе? На Блессингтон-стрит?

— Я жил на Веллингтон-стрит.

— Тогда вы были близкими соседями.

— Но мы не дружили.

— Я и не думал об этом. Идеи Брока насчет «собственного реформирования» были значительно более краткосрочными, чем ваши. Но похоже, он воплотил их в жизнь. Фитцуильям-сквер все еще более модное место, чем Маунтджой-сквер.

— Мистер Лоу, хотя разговор с вами доставляет мне истинное удовольствие, я вынужден попросить…

— Интересно узнавать, откуда люди родом. И каким образом они добрались туда, куда стремились. Я тоже не родился с серебряной ложкой во рту. Моему отцу так ничего всерьез и не удалось. Но какое-то время он заведовал гаражом совсем рядом с Вудпарком. И что забавно, там на него работал один парень, которого звали Брайан Далтон. Вы, случайно, не знаете, кто это такой?

Лицо Финнегана стало похоже на маску.

— Я думаю… хотя могу ошибаться… что он и Брайан Тейлор одно и то же лицо, — подсказал я.

— И если это так…

— Ну, мне это кажется любопытным. Через некоторое время он женился на беременной горничной Говардов, и они переехали в свой дом в Вудпарке. И тут он вроде как исчез, а она якобы утопилась.

— А ребенок?

— А ребенка усыновили. Видите, какие связи просматриваются? Было бы крайне интересно узнать, как он именовался изначально — Тейлор или Далтон. Тот, кто знал его в те давние времена, должен быть в курсе. Хотя, может быть, вы и правы и в этом нет ничего интересного. Почему бы нам снова не поговорить о недвижимости? В Дублине это до сих пор любимая тема для разговоров. И именно об этом вы предпочли со мной разговаривать, когда мы в первый раз встретились, припоминаете? Когда это случилось? Всего два дня назад. А кажется, так давно.