Первое усилие оказалось неудачным. Цепляясь физической подготовкой об осклизлый столб чубайсовских владений, рядовой милиции попортил казённое обмундирование, устал и взопрел. Между тем, секунды превращались в минуты. Даже природа замерла в ожидании катастрофы. Лишь омерзительная ворона, сидящая на обписанной сосне, гадко каркала, словно покойник не планировался, а уже присутствовал и остывал в ожидании дальнейших распоряжений.

– Заткнись гадина, – истерично закричал Бердыщенко.

– Не ори на животное, – встал на защиту местной фауны Лихобабин, но затем переключился и начал с умным видом советовать, – здесь инженерный подход нужен. Ты сержант, становись и обхвати столб руками, а Лягушкин встанет тебе на плечи. Топор, мы подадим.

Ещё через минуту милицейско-акробатическая пирамида уже радовала глаз присутствующей рыболовной общественности. Чтобы не испачкать сержантские погоны, рядовой Лягушкин снял ботинки, вследствие чего физиономия Бердыщенко стало напоминать лицо участника посещения общественной уборной эпохи развитого социализма. Подали топор. Наступил решительный момент. Присутствующие замерли.

В наступившей тишине затаившейся природы, Лягушкин набрал в лёгкие воздух, размахнулся и с воем понёс орудие на токонесущие жилы электрического монстра. И в это чудное мгновение, пернатая бестия с сосны, человеческим голосом заорала: "Смеееееерть!". Вслед раздался оглушительной взрыв, положивший конец мечтам о благополучном исходе. Из жерла пещеры вырвался огненный смерч, за ним полетели останки рыболовных принадлежностей и продуктовый набор незавершённого ужина. По инерции, топор акробата реализовал замысел Лихобабина. Вонзился. Разрубил кабель. Через мгновение в треске электрических разрядов инструмент плотника зашёлся в отменном зрелище вольтовой дуги. Теперь, согласно незыблемым постулатам электрических реалий, милицейская компания стала выполнять прекрасную в своём ужасе пляску святого Вита. Чудесные телодвижения продолжались долго. Если бы взрывная волна не уложила на землю немногочисленных зрителей, окрестности наполнились бы овациями.

Осенкин лежал невдалеке и двумя руками держался за уши. Лихобабин, находясь в коленно-локтевом положении, тряс контуженой головой и издавал звуки, напоминающие лай простуженной собаки. Но вскоре зоопародист затих. И тогда, словно перезрелые груши, поверхности земли достигли плясуны милиционеры. Приземление было не совсем мягким. С особой удалью упал Лягушкин.

Разбросанные катастрофой тела, пребывающие в состоянии болезненной неподвижности и слегка дымились. Когда каталепсия спала, раздался многоголосый стон. Публика пришла в движение.

– Что бы я, когда влез на электрический столб… Никогда…, – подал голос Бердыщенко, а потом невпопад добавил, – лучше бы я пошёл в матросы.

– Всё, я оглох…, я оглох всё, – повторял Осенкин, прощаясь с карьерой выдающегося дирижёра, – лучше бы я зрение утратил, – но через секунду решение изменил, – нет, лучше обоняние.

– А все же хорошо получилось, – оживился Лихобабин, – прекрасный и поучительный взрыв. Будет чего вспомнить. Жалко оставаться на достигнутом. В следующий раз прихвачу заряда величины большей. И жахнем. Следует Бердыщенко пригласить. Коля, приедешь? Мы такое устроим, что Хиросима с Нагасаки детской игрой покажется.

Несостоявшийся матрос не ответил, а только поднял с жухлой травы бутылку водки, открыл, сделал несколько глотков и пустил по кругу. Вскоре ёмкость опустела. Битый током Лягушкин, захмелел быстрее всех.

Уже стемнело и выпито три бутылки водки, когда компания отважилась посмотреть на деяние рук своих. С этой целью подогнали милицейский автомобиль, Бердыщенко включил дальний свет. Взору исследователей предстала ужасная картина. Пыль и дым успели осесть. По стенам когда-то прекрасного убежища, словно фрески, располагались причудливой формы узоры копоти. Значительно изменилась и геометрия подземелья. Если до известных событий оно представляло собой песочные часы, положенные на бок, то сейчас это сарделька в аналогичной позе. Но самое ужасное ждало исследователей впереди. Проход в глубину подземного царства был полностью засыпан. Следовательно, возвращение Кости и Папиросина, из мрачного чрева земного шара, приобретало весьма призрачные очертания. Насколько велика протяжённость обрушения предположить никто не мог. Решили исследовать. И здесь спелеологов-вредителей ждал очередной удар. По всему полу, вперемешку с известняком, валялись человеческие кости, черепа и прочая атрибутика смерти.

– Боже мой, – простонал Осенкин.

Слух у дирижёра восстановился лишь в правом ухе. В левом, находившемся ближе к эпицентру взрыва, присутствовал назойливый шум. При виде костей шум усилился, в висках заломило, подкатила тошнота.

Служитель нотного стана присел.

– Похоже на кладбище, – невозмутимо произнёс Лихобабин и после небольшой паузы продолжил – смотрите Бердыщенко, сколько невинных душ вы загубили неосторожным обращением с запалами. Раз, два, три, четыре… Смотрите, я насчитал шесть черепов. Хотя, встаньте Федосеич…, – Осенкин поднялся и Лихобабин извлёк из-под его бессознательных ягодиц, седьмой череп. – Смотрите… Семь, – почти с восторгом провозгласил окончание подсчёта Кирилл.

Бердыщенко не понимал, что захоронения старые, не понимал, что Лихобабин его подкалывает, не понимал и не хотел понимать неоднозначную действительность. Затуманенный алкоголем рассудок отказывался подчиняться. В перспективе светили – прокурорское расследование, увольнение из рядов милиции, суд и длительный срок заключения.

Лихобабин тонко подметил душевное состояние расстроенного сержанта и решил добить, – куда там серийным убийцам? Здесь работник РОВД распорядился как надо, как положено, – и процитировал стишки из старинного мультика: "Силачом слыву недаром, семерых одним ударом".

– За такие шутки пожизненный срок дадут.

– Заканчивай Кирилл, – перебил знатока детского фольклора, Осенкин, – смотри, а то парень застрелится с горя.

– Такие не стреляются, такие могут рыбалку испортить, – возразил Лихобабин.

Наконец до Бердыщенко дошло, что его разыгрывают. Он приосанился и уже голосом официального представителя власти заговорил, – так, так, а откуда эти кости?

– Вероятно древнее захоронение, – медленно выговаривал Осенкин, перебирая что-то в руках. – Не знаю какой век, но полагаю, что очень старое. Вот смотрите, – он протянул странный предмет.

При внимательном рассмотрении это оказалась кольчуга. Она уже слежалась, заржавела, но рукава и вырез горловины легко угадывались.

– А это что? – Лягушкин поднял длинный металлический предмет.

– Меч, – задумчиво произнёс Бердыщенко и зачем-то пояснил, – холодное оружие.

Любопытная публика некоторое время побродила в лучах дальнего света. В результате поиска обнаружились четыре совершенно ржавых кинжала, боевой топорик, щит и несколько металлических предметов, отдалённо напоминающих шпоры. Вскоре исследователи определили место первоначальной локализации исторических костей. Оказывается, невдалеке от входа имелась внушительных размеров рукотворная галерея. Она хранила до нелепого дня древнее криминальное захоронение. Взрыв разрушил стену и разметал останки и предметы им сопутствующие по всей площади зала. От стены разделявших пещеру со слепым карманом остался лишь намёк, высотой не более тридцати сантиметров.

– Следует учёных пригласить, археологов, – предложил Лягушкин.

– И прокурора ещё, – добавил Бердыщенко.

– Однако скрыть происшествие не удастся, – заметил Осенкин, – там двое наших людей. А если их завалило? Пора организовывать спасательные работы.

– Предполагаю, что выгоды ни кто не поимеет, если подключится милиция, – продолжал гнуть свою линию Бердыщенко. – Начнутся расспросы: где взяли заряд, для каких целей собирались использовать, вследствие чего произошёл взрыв?

– Он прав Федосеич, – поддержал беседу Лихобабин, – надо очень тонко сообщить о происшествии, например о взрыве природного газа.