Как зачастую бывает в хмельных компаниях, в период рыболовного или охотничьего гона, разговор витал около маленьких мужских радостей и был сугубо специфичным. Для женщин он представлялся бы малоинтересным, а в ряде случаев даже омерзительным. Ну а поскольку последних на рыбалку не берут, то заинтересованные слушатели и дерзкие оппоненты всегда найдутся.

– Речь шла о собаках. Кинологически-философская концепция Кирилла Лихобабина была запутана и нуждалась в разъяснениях автора. Закономерно, что после пятисот грамм водки, щуплый Кирилл пояснения дать уже не мог. Его перебил Папиросин.

– Ты Кирилл личность занятная, однако, наукой не востребованная. Твоя теория о человеческих качествах у собак, по меньшей мере, смешна. Скажи мне Федосеич, – обратился Лёня к Осенкову, – могут собаки понять музыку, к примеру "Болеро" Равеля?

Захмелевший дирижёр оторвал взгляд от стакана, – нет, Равеля не поймут. Они до импрессионистов не дотягивают, а вот попсу запросто.

– Видишь Киря, Равеля не поймут.

Неизвестно до чего дошла бы интеллектуальная беседа рыболовов единомышленников когда бы в проёме не показалась легкоузнаваемая фигура Кости Живорезова.

– Ба! Да это же Костик, – радостно воскликнул Папиросин. – Водку будешь?

Народ третий день пребывал на рыбалке и вряд ли знал обо всех городских перипетиях. А это хорошо. Отсутствие знаний позволяло избежать лишних расспросов.

– А где лучший друг Российских верующих? Где – человек несгибаемой воли и генералиссимус Христова воинства? – воскликнул Папиросин.

Дело в том, что Живорезов всегда приезжал на рыбалку с Клириком, и отсутствие приятеля вызывало естественный интерес у коллег по радостному времяпрепровождению.

– Да так. К празднику готовится.

– Это ещё к какому? Неужели к годовщине великой октябрьской социалистической революции, – не унимался Папиросин.

– Нет, к своему церковному.

Вероятно, ответ удовлетворил отставного министра. Он забулькал водкой и протянул вновь прибывшему стакан с национальным напитком. Константин молча выпил. Закусил окороком с оливкой. Хлебнул из котелка остывшего чая. И только после этого продолжил.

– На что ловите?

– Да вон стоит, – мотнул головой Лихобабин на расположившегося в углу тринитротолуолового приятеля.

Снаряд уже хорошо прогрелся, тол был жидким и готов к упаковке в формы.

– Удочка знатная. Смотрите, чтобы башку не снесло.

– А это лишнее. Техника безопасности есть дело святое.

– Хорошо. Лёня прогуляемся? Принесём спальные принадлежности и что выпить. Поможешь? – Костя адресовал реплику Папиросину, как показалось наиболее трезвому. – Пройдёмся?

Последовал утвердительный ответ и спелеологи-любители скрылись в мрачных коридорах каменоломни. Воцарила тишина.

Прошло немного времени и Осенкин, музыкальным слухом уловил движение на улице. Действительно к пещере подъехала машина.

– Кого нелёгкая несёт, – пробурчал дирижёр.

Прибывшие не заставили себя долго ждать. В пещере появились сержант и рядовой милиции.

– Так, что здесь происходит? Опять электроэнергию воруем – начал старший по званию, – вот вы Сергей Федосеич, интеллигентный человек, дирижёром работаете. А всё туда же. А вы Кирилл Тимофеевич опять пьяны.

– Имею право. Я в отпуске.

– Между прочим, Николай, – обратился Осенкин к сержанту, – ты две недели назад тоже останавливался в этой пещере. Пользовался казённым электричеством, пил водку и ловил рыбу.

– Тогда я был частным лицом, а сейчас при исполнении. Что же, будем составлять протокол и резать провода. Василий доставай бумаги.

Внезапно его лицо выразило неподдельное изумление.

– А это что? – Он показал на снаряд.

– Да так. Было здесь, – пытался замять неприятный момент Кирилл.

– Смотрите и детонаторы здесь.

Действительно, рядом с изрядно разогретым снарядом лежали пять УЗРГМов. Их загодя купили на центральном рынке и готовились реализовать утром. Однако не успели. Милиционер с чувством глубокого удовлетворения взял запалы в бестолковые руки и сделал вид, что думает.

– Так, так, теперь вам светит срок, – глубокомысленно произнёс сержант. А сам размышлял, – какую сумму можно содрать с пьяных рыболовов. Наверное, долларов триста, – промелькнуло в голове, – какое счастье.

Мировой опыт подсказывает, когда всё хорошо, то в ближайшее время произойдёт что-либо нехорошее. Или, если какой неприятности надлежит случиться, она случается. Усугубляет неотвратимость фатальных неприятностей постулат неотвратимости. Согласно его концепции – всё, что хорошо начинается, кончается отвратительно. Всё, что начинается отвратительно, кончается ещё хуже.

К сожалению, сержант Николай Бердыщенко мировой опыт представлял слабо. Он был внебрачным сыном инструктора ЦК КПСС. Вероятно, в силу генетической предрасположенности и далеко не лицейского воспитания, вольнолюбивый отпрыск московского ловеласа, интеллектом обременён не был. Он никогда ничего не читал, а смотрел телевиденье, свою любимую передачу "Поле чудес". А рядовой Лягушкин хоть и не был внебрачным сыном партийного сановника, но и он в чтении книг уличён не был. Впрочем, для милиции и так сойдёт.

Но продолжу. Так вот, из ничего не умеющих делать рук Бердыщенко, злодейским образом выскочил запал и полетел в разверзнутую горловину армейского боезаряда. Успешно булькнул расплавленный тол. Повисла тишина. Сержант побледнел, ещё через мгновение кровь бросилась в то место, которое предназначено для ношения фуражки. Раздался душераздирающий крик. Вслед за этим, возник звук галопа быстро-быстро удаляющихся ног. Яростный порыв унёс одушевлённые тела милицейской вида за пределы каменного саркофага. Отсутствие интеллекта с лихвой окупалось хорошей физической подготовкой.

Лихобабин и Осенкин, несмотря на изрядную дозу выпитого, быстро сообразили о предмете милицейского беспокойства. Вскочили, забегали, стали выбрасывать вещи на улицу, затем плюнули, схватили по две бутылки водки и с рёвом вепря покинули пределы эпицентра вероятного взрыва. На улице, в объятьях праведного гнева, метались два совершенно очумелых милиционера. Они, матерились, топали ногами, обвиняли во всём случившемся невинного водителя троллейбуса и известного дирижёра. Затем, в результате нервного потрясения, милицейские особи изменили характер поведения. Стали попеременно мочиться на стоящую поодаль одинокую сосну. Выбежавшие собаки инициативу поддержали. По опорожнению мочевых пузырей диалог продолжился.

– Это всё вы. – Кипятился Бердыщенко, – нашли, чем заняться. Вы бы ещё гаубицей рыбу ловили.

– Да, да, это справедливо, – поддакивал Лягушкин.

– Нечего было соваться если руки-крюки. Рыболов в таком деле ошибается лишь один раз.

– А может, не взорвётся? – высказал предположение Осенкин.

– Не взорвётся? Вот иди и проверь. Пойдёшь?

– Нет, – резонно заключил оппонент,

– Непременно взорвётся, – продолжил тему Лихобабин, – вот в прошлом году случай был…

– Только не надо ваших историй, – перебил рассказчика Бердыщенко.

– Напрасно не хотите слушать. Дело ваше, но там тоже всё закончилось трупами.

– Это ещё какими трупами?

– Человеческими. Ведь в пещере люди остались.

– Люди? – Бердыщенко вспотел.

– Папиросин и доктор один. Ушли вглубь за водкой и обещали вернуться к ужину, – прояснил ситуацию дирижёр.

– Теперь они могут вернуться на собственные поминки, – мрачно пошутил Лихобабин.

– Очень глупая шутка, – заметил Бердыщенко.

– Какая есть. Кстати можно попробовать избежать катастрофы.

– Это ещё как? – уцепился за эфемерную надежду сержант.

– Очень просто. Надо обесточить нагревательный элемент. Видите столб. От него через металлическую трубу проходит кабель, где имеется "фаза" и "ноль". Если взобраться и рубануть выше трубы, цепь прервётся, пещера обесточится и нагрев прекратится. Другого способа я не знаю.

Не по выпитому трезвые идеи Лихобабина захватили озабоченные умы. Рубить поручили Лягушкину, как младшему по званию и наименее ценному члену компании. Он же сбегал в УАЗ за топором.