— Достопочтенный Председатель, я и сам был выслан на Луну, но теперь она для меня является возлюбленной родиной. Мой коллега, достопочтенный заместитель министра иностранных дел полковник О'Келли был рождён на Луне и гордится своим происхождением, а ведь в третьем поколении его предков ссыльными являются целых четыре человека. Сила Луны произросла из того, что вы сами выбросили, сочтя ненужным хламом.

Присылайте к нам своих бедняков, своих неудачников — мы примем их. На Луне для них найдётся место; почти сорок миллионов квадратных километров поверхности — площадь, превышающая территорию Африки, — практически пустует. Более того, поскольку наш образ жизни таков, что мы занимаем не «площадь», а «объём», я не могу себе представить, что когда-нибудь может наступить такой день, что Луна откажется принять корабль с бездомными людьми.

— Свидетеля настоятельно просят воздержаться от произнесения речей, — сказал председатель. — Из ваших высказываний я, как председатель, делаю вывод о том, что группа, представителем которой вы являетесь, согласна, как и раньше, принимать у себя заключённых.

— Нет, сэр.

— Что? Объяснитесь.

— Как только эмигрант ступит на Луну, он сразу же, вне зависимости от его предыдущего статуса, станет свободным человеком и будет волен отправиться куда угодно.

— Даже так? Тогда что может удержать ссыльного от того, чтобы пересечь поле космодрома, взойти на борт другого корабля и вернуться сюда? Я, признаюсь, был озадачен, когда вы выразили свою готовность принимать их… но они нам здесь не нужны. Высылка — это гуманный способ избавиться от закоренелых преступников, которых в противном случае пришлось бы казнить.

Я мог бы рассказать ему о некоторых вещах, которые заставили бы его прекратить разглагольствования на тему гуманности. Совершенно очевидно, что ему ни разу не приходилось бывать на Луне. Когда дело касается закоренелых преступников, то на Луне их, если они действительно закоренелые, ликвидируют гораздо быстрее, чем на Терре. Когда я был ещё очень молод, к нам однажды прислали главаря гангстеров, полагаю, из Лос-Анджелеса. Он прибыл с целым взводом своих телохранителей и с наглой самоуверенностью вознамерился править Луной так же, как, по слухам, он правил в одной из тюрем на Земной стороне. Никто из его свиты не протянул и двух недель. Сам же гангстерский босс не добрался даже до бараков — он не стал слушать, когда ему объясняли, как надо обращаться со скафандром.

— Нет ничего, что могло бы воспрепятствовать ему вернуться домой, по крайней мере с нашей стороны, сэр, — ответил проф. — Хотя, возможно, его заставит задуматься мысль о вашей полиции здесь, на Терре. Но мне не доводилось слышать о том, чтобы людей высылали с суммами денег, достаточными для того, чтобы купить себе обратный билет. И вообще, стоит ли рассматривать эту проблему? Корабли ваши — у Луны своих кораблей нет; и позвольте добавить, что мы были весьма огорчены тем, что корабль, который должен был в этом месяце согласно расписанию прибыть на Луну, был отменён.

Я не жалуюсь, но именно это и послужило причиной, вынудившей моего коллегу и меня, — проф сделал паузу и улыбнулся, — избрать столь нетривиальный способ путешествия. Я могу только надеяться на то, что это не является частью вашей генеральной линии. Луна с вами не ссорилась, мы будем рады приветствовать как ваши корабли, так и тех, кто прибудет к нам вести торговлю. Мы находимся в состоянии мира и хотим, чтобы всё так и оставалось. Пожалуйста, обратите внимание на то, что поставки зерна продолжаются согласно расписанию.

У профа всегда был дар менять тему разговора.

Затем началась возня со всякими мелкими проблемами. Назойливый представитель Северной Америки пожелал узнать, что в действительности произошло с «Протектором, сенатором Хобардом». Проф сказал, что упомянутый господин страдает от последствий перенесённого им удара и не в состоянии больше исполнять свои обязанности, но в остальном состояние его здоровья вполне удовлетворительное и ему предоставлен хороший медицинский уход. Проф задумчиво добавил, что некоторые неосмотрительные поступки, совершённые этим господином в течение последнего года, давно заставили заподозрить, что сей пожилой джентльмен имеет какие-то проблемы со здоровьем, особенно подозрительно выглядели его посягательства на права свободных граждан, тех, кто никогда не привлекался к судебной ответственности.

Такую историю было нетрудно проглотить. Когда проныры-учёные изловчились передать новость о нашем перевороте, они сообщили, что Надсмотрщик был мёртв… хотя Майк продолжал поддерживать его жизнь, а воплощая его образ, поддерживал и видимость того, что он по-прежнему выполняет свою работу.

Когда Администрация потребовала от Надсмотрщика отчёта, который подтвердил бы или опроверг эти дикие слухи, Майк, предварительно проконсультировавшись с профом, провёл сеанс связи, убедительно сымитировав старческий маразм и ухитрившись одновременно опровергнуть, подтвердить и запутать каждую из деталей сообщения.

Затем последовали наши заявления, после чего исчезла всякая возможность связаться с Надсмотрщиком даже в виде его компьютерного двойника. Три дня спустя мы провозгласили свою независимость.

Представитель Северной Америки поинтересовался, с какой стати они должны верить, что хотя бы одно слово из того, что мы говорим, — правда.

Проф улыбнулся самой ангельской из своих улыбок и сделал попытку воздеть свои тонкие руки, прежде чем позволить им вновь упасть на покрывало.

— Господину, представляющему Северную Америку, я настойчиво рекомендую отправиться на Луну и посетить сенатора Хобарда на одре болезни. Все граждане Терры приглашаются посетить Луну в любое время и своими глазами взглянуть на то, что они захотят увидеть. Мы желаем дружественных отношений, мы находимся в состоянии мира, и нам нечего скрывать. Единственное, о чём я сожалею, так это о том, что моя страна не в состоянии обеспечить транспорт, поэтому мы вынуждены обратиться к вам.

Председатель объявил перерыв в слушаниях до пятнадцати ноль-ноль. Нам выделили комнату для отдыха и даже прислали туда ленч. Я хотел поговорить, но проф покачал головой, обвёл комнату взглядом и похлопал по своему уху. Поэтому я заткнулся. Проф задремал, и я, опустив спинку своего кресла, последовал его примеру; на Терре мы оба старались спать всегда, когда нам только удавалось. Это помогало. Хотя и не слишком.

Нас не прикатывали обратно до шестнадцати ноль-ноль, хотя Комитет уже возобновил своё заседание. Председатель, нарушив своё собственное правило о том, чтобы по мере возможности избегать произнесения речей, разразился выступлением, преисполненным «более сожаления, нежели гнева».

Начал он с напоминания о том, что Администрация Луны была не политической, а попечительской организацией, на которую был возложен долг гарантировать, что спутник Земли Селена — или, как некоторые называют его, Луна — никогда не будет использоваться в военных целях.

Он сообщил нам, что Администрация свято блюла свой долг в течение более чем столетия, в то время как одни правительства падали и на смену им приходили другие, альянсы заключались и распадались. Фактически Администрация старше, чем даже сама Федерация Наций, Хартия о её учреждении была принята международной организацией, существовавшей гораздо раньше, и в течение всего этого периода времени она всегда столь успешно оправдывала оказанное ей доверие, что существует и по сей день, несмотря на войны, беспорядки и преобразования.

Администрация Луны не может передать выполнение своих обязанностей в чужие руки, заключил он торжественно. Что, однако, не является для колонистов Луны неодолимым препятствием, — если они сумеют доказать свою политическую зрелость, то им будет предоставлена определённая степень автономии. Но на такой шаг можно будет пойти только после тщательного рассмотрения этого вопроса.

Я ждал, когда же он упомянет о девяноста убитых солдатах, но он этого не сделал. Не бывать мне государственным деятелем — я не способен мыслить «высшими категориями».