Затем начались речи.
Количество смысла, содержащегося в этих речах, приближалось к нулю. Один малый предложил, чтобы мы плечом к плечу двинулись маршем к резиденции Надсмотрщика и потребовали соблюдения своих прав. Только представьте себе такую картину. Нам пришлось бы добираться до резиденции в капсулах транспортного туннеля, а затем поодиночке выбираться наружу на личной станции Надсмотрщика. Или, может быть, нам следовало надеть скафандры и тащиться по поверхности до расположенного рядом с резиденцией наружного воздушного шлюза. Если в вашем распоряжении имеется лазерный бур и огромное количество энергии, то вы, конечно, можете вскрыть любой из воздушных шлюзов — а как вы собираетесь потом спуститься вниз? Будут ли работать лифты? Использовать аварийные подъёмники буровых установок и прорываться вниз любыми средствами? А что потом? Взламывать ещё один шлюз?
Меня отнюдь не увлекала мысль о том, чтобы заниматься такими вещами в вакууме, — слишком много несчастных случаев происходило из-за неисправностей в скафандрах, особенно если кто-то намеренно прилагал руку к подобным неисправностям. То обстоятельство, что места с нулевым давлением оказывают весьма благотворное влияние на хорошие манеры, было одной из тех вещей, которые выяснились сразу после появления на Луне первых кораблей со ссыльными. Бригадиры или десятники со скверным характером задерживались на своём посту не дольше нескольких рабочих смен; обычно с ними происходил несчастный случай, а начальство рангом повыше быстро усвоило, что если оно будет проявлять излишнее любопытство в отношении этих несчастных случаев, то с ним самим тоже может произойти несчастный случай. Такие инциденты уносили в год до семидесяти процентов руководителей низшего звена. Зато те из них, кто оставался в живых, сделались людьми очень милыми. Я не имею в виду, что они были пассивными или безвольными — такие качества тоже не слишком подходят для Луны. Просто они вели себя достаточно разумно.
Но в тот вечер мне казалось, что в Стиляги-Холл собрались все горячие головы Луны. Они свистели и всячески приветствовали всю эту ерунду насчёт «плечом к плечу».
После того как начались прения, в том, что говорилось, начал появляться какой-то смысл. Поднялся невысокий, застенчивого вида человек с налитыми кровью глазами, которые являлись отличительной чертой бурильщиков прежних времён.
— Я шахтёр и работаю в ледяных шахтах, — сказал он. — Профессии своей я выучился, пока отбывал заключение, работал на Надсмотрщика — точно так же как большинство из вас. Я уже тридцать лет работаю на себя, и ничего, неплохо справляюсь. Вырастил восьмерых детишек, и все они при деле — никого из них не ликвидировали, и ни у одного из них не было серьёзных неприятностей. Я хочу сказать, раньше я неплохо справлялся — потому что сегодня, для того чтобы отыскать лёд, приходится прослушивать всё более далёкие и глубокие слои.
Дела идут помаленьку, поскольку лёд в Скале всё ещё имеется, а от шахтёров именно того и ждут, что они будут заниматься разведкой льда. Но Администрация платит за лёд ту же самую цену, что и тридцать лет назад. И это не здорово. Ещё хуже то, что теперь за сертификат Администрации уже нельзя купить того, что за него можно было купить раньше. Я помню те времена, когда за один сертификат Администрации давали один доллар Гонконга Лунного. Теперь за один доллар ГЛ нужно выложить три доллара Администрации. Я не знаю, что нам делать… зато я знаю, что для того, чтобы продолжали существовать поселения и фермы, необходим лёд.
Когда он садился на место, он выглядел крайне невесело. Никто не засвистел, но всем захотелось высказаться. Тип, который выступал следующим, заявил, что воду можно извлекать из скальных пород. Он, вероятно, думал, что кто-то этого не знает. Действительно, некоторые скальные породы содержат до шести процентов воды, но такие породы встречаются реже, чем ископаемая вода. Хотел бы я знать, почему некоторые люди не могут произвести простейших арифметических подсчётов.
Затем говорили несколько фермеров. Их выступления состояли в основном из жалоб. Типичным было выступление одного фермера, занимающегося выращиванием пшеницы.
— Вы слышали, что сказал Фред Хаузер насчёт льда. Фред, Администрация продаёт лёд фермерам совсем не по тем ценам, которые она за него платит. Я начинал почти в то же время, что и ты, и у меня было всего лишь два километра туннеля, который я арендовал у Администрации. Мы с моим старшим сыном поставили герметичные перемычки и установили в нём необходимое давление. У нас там был карман со льдом. Всё, что нам удалось выручить за первый урожай, пришлось отдать на погашение банковского займа, который мы взяли, чтобы расплатиться за энергию, за освещение, за семена и химикалии.
Мы постоянно увеличивали длину наших туннелей, закупали осветительное оборудование и лучшие сорта семян для посадки. И сейчас мы, в перерасчёте на один гектар, получаем урожай в девять раз больший, чем любое из расположенных на Земной стороне фермерских хозяйств, которые выращивают свой урожай в открытом грунте. Что это нам дало? Богатство? Фред, у нас сейчас долгов больше, чем было в тот день, когда мы занялись ведением нашего индивидуального хозяйства. Если я продам всё, что имею, — и если найдётся такой дурак, который всё это у меня купит, — то окажется, что я — банкрот. Почему? Да потому, что мне приходится покупать воду у Администрации, и ещё потому, что мне приходится продавать свою пшеницу той же Администрации, и мне никогда не удаётся покрыть дефицит. Двадцать лет назад я покупал у Администрации воду из городских очистных сооружений, сам производил процесс очистки и стерилизации и получал за свой урожай некоторую прибыль. Но сейчас, когда я покупаю у Администрации такую воду, мне приходится покупать её по стоимости дистиллированной воды и отдельно платить за твёрдый остаток. А цена тонны пшеницы осталась такой же, какой она была двадцать лет назад. Фред, ты сказал, что не знаешь, что делать. Я скажу тебе! Надо избавиться от Администрации!
Аудитория засвистела в знак одобрения. Прекрасная мысль, но кто из мышей решится пойти и повесить коту колокольчик на шею?
Вне всякого сомнения, предполагалось, что это будет Вайоминг Нот. Председатель, отступив назад, позволил Коротышке представить её всем собравшимся в качестве «маленькой смелой девочки, которая проделала путь аж из Гонконга Лунного, чтобы рассказать нам, как идут дела у наших китайских товарищей». Уже из одной этой фразы становилось ясно, что ему там бывать не приходилось. В этом не было ничего удивительного: в 2075 году система туннелей Гонконга Лунного не простиралась дальше Эндсвила, и, чтобы добраться до него, нужно было проехать около тысячи километров в специальном автобусе-вездеходе с шаровыми колёсами через море Ясности и часть моря Спокойствия — удовольствие дорогое и небезопасное. Я бывал там — работал по контракту. Но я добирался туда на почтовой ракете.
До того как путешествия стали дешёвыми, многие люди в Луна-Сити и Новолене полагали, что в Гонконге Лунном живут исключительно китайцы. На самом деле население Гонконга представляло собой столь же пёструю смесь, как и мы сами. Великий Китай высылал туда всех, чьё присутствие его не устраивало, — сначала людей из Старого Гонконга и Сингапура, затем австралийцев, новозеландцев, чернокожих, маори, малайцев, тамилов и трудно сказать кого ещё. Даже старых большевиков из Владивостока, Харбина и Улан-Батора. Вай выглядела как шведка, фамилия у неё была британская, а имя североамериканское. Но вполне возможно, что по происхождению она была русской. Если говорить откровенно, в те времена на Луне очень редко кто мог с полной уверенностью сказать, кто именно был его отцом, а если человек воспитывался в приюте, то он обычно имел смутное представление и о своей матери.
Я думал, что Вайоминг проявит застенчивость, которая помешает ей говорить. Стоя рядом с Коротышкой, который возвышался над ней как огромная чёрная гора, она выглядела маленькой и испуганной. Она подождала, пока стихнет восторженный свист. Соотношение численности мужчин и женщин составляло в те времена в Луна-Сити два к одному, а на этом митинге оно и вовсе было примерно десять к одному, так что она могла начать пересказывать им алфавит, и они всё равно стали бы ей аплодировать.
