— Минуточку, — вмешался Джинкс, — а моя доля?

— Я как раз собирался этим заняться.

— Уж очень ты тянешь с этим делом…

— Господи! — снова завопил Мейсон. — Вы что, так и собираетесь препираться рядом с этой кучей денег? Сюда могут войти в любую минуту. Пройдем лучше в аккумуляторную.

— Ну ты голова! Хочешь сказать, что будет гораздо лучше, если нас застанут там?

— Поторопитесь и заканчивайте дележку, а потом убирайтесь отсюда, и я вас больше знать не желаю. С такими идиотами я дела иметь не хочу. Если бы только можно было представить, во что это выльется…

— Эта тысяча, что должна Холидей, ко мне не относится, — возразил Джинкс. — Вычти из навара семнадцать сотен и поделим остальное пополам. Это составит сорок четыре сотни и семь долларов. Отдашь мне два куска и…

Я хлопнул по столу.

— Уже все поделил. У тебя просто талант в арифметике, ты слишком быстро считаешь.

— Будь уверен… — он направился к столу и стал отсчитывать деньги. Вошел Нельс и удивленно уставился на кучу денег.

— Это от Хартфорда? — наконец спросил он.

— Дело не в этом, — ответил я ему. — Главное в том, что в грузовике за магазином лежит тело шофера. Он слишком стар, а мне пришлось его немного успокоить, и, боюсь, ему этого не перенести.

Мейсон даже не отреагировал. С него и так уже было достаточно. Он стоял и кусал губы. Нельс сообразил первым и посмотрел на «зефир», стоявший у дверей конторы.

— Тебе не о чем беспокоиться. Все чисто.

— Так на вас еще и мокрое дело, — наконец выговорил Мейсон.

— Очень может быть, — заверил я его.

Джинкс закончил свои расчеты и повернулся ко мне, держа в каждой руке по пачке денег.

— Из этой пачки ты рассчитаешься за свои долги.

Я отсчитал тысячу и протянул ее Мейсону, но тот даже не пошевелился.

— Давай бери. Это твои деньги.

— Через час полицейские ищейки перевернут здесь все вверх дном, — пробормотал он задумчиво, почти с сожалением.

— Остальное на столе, — я держал деньги у него перед глазами. — Забирай…

Наконец Мейсон забрал их.

— Надо уладить еще пару мелких вопросов. На заднем сиденье машины ты найдешь куртку шофера и пару карнавальных масок. Пожалуй, их лучше сжечь. И эти чеки. На твоем месте…

— О Господи, — простонал он.

Я кивнул Джинксу, и мы вышли на улицу. Перед магазином собралась толпа, снова раздался вой сирены, на этот раз уже скорой помощи.

— Думаешь, он не выживет? — заволновался Джинкс.

— Все может быть. У этих стариков очень хрупкие кости.

Когда я вернулся в квартиру, Холидей все еще была в постели, хотя уже и проснулась. Она лежала на спине, сцепив руки за головой. При моем приближении Холидей привстала, обнажив грудь, и тут я заметил, что она уже привела себя в порядок, накрасила губы и теперь молча улыбалась, разглядывая меня.

— У меня хорошая новость. Я заплатил твою тысячу.

— Теперь я в расчете? — спросила она.

— Пока да, — я расстегнул рубашку и вытащил двадцатидолларовую банкноту.

— Это все, что осталось?

— Ты шутишь? — тут мне пришлось извлечь из своих карманов оставшиеся деньги. — Работаю как пчелка и по крайней мере могу рассчитывать на чашку горячего кофе.

Она хихикнула и сбросила простыню.

— Что ты там бормотал по поводу горячего кофе?

«Когда-нибудь я смогу смотреть на нее спокойно», — подумал я, распихивая деньги по карманам.

— Пожалуй, тебя мучают галлюцинации, — возразил я, забираясь в постель прямо в одежде. — Даже и не заикался я ни о каком кофе…

Я сидел за кухонным столом и потягивал из чашки горячий кофе, рассказывая Холидей, что Мейсон вел себя как истеричная баба, и удивляясь, что такой трусливый паникер смог связаться с преступным бизнесом и значительную часть своего дохода получать именно от этих операций. Внезапно кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь квартиры. Холидей испуганно посмотрела в мою сторону, да и у меня самого от неожиданности перехватило дыхание.

— Оставайся на месте, — посоветовал я, направляясь в гостиную. Стук повторился, но уже громче. Я подошел к двери и снял пистолет с предохранителя.

— Кто там?

— Это я, Ральф Мейсон, — донесся до меня знакомый голос. — Впустите меня…

Все в порядке, это всего лишь Мейсон.

Размышляя, что могло привести его сюда, я убрал пистолет в карман и открыл дверь. Прежде чем мне удалось что-либо предпринять, двое полицейских, с оружием наперевес, втолкнули меня в комнату.

— Руки! — приказал тот, что был поменьше ростом. Я повиновался. Высокий быстро подошел ко мне и вытащил пистолет из кармана моих брюк. Мейсон, который наблюдал за развитием событий из прихожей, вошел в комнату и прислонился к двери.

— Сукин сын, — бросил я ему.

— Спокойно, — предостерег меня тот, что поменьше ростом.

— Раз уж ты вошел, то прикрой дверь, — это уже Мейсону. — Рис, — обратился он ко второму копу, — займись дамой.

— Ее здесь нет, — быстро отреагировал я.

— Ну… — он указал Рису пистолетом на дверь. — Мы все знаем. Эта дрянь тоже отправится вместе с нами.

— Поганый ублюдок! — обругал я Мейсона.

— Мы взяли его еще тепленьким, — сказал Рис.

— Я его знаю как облупленного, дерьмо паршивое!

— Спокойно, — опять предупредил меня коп.

С кухни донесся шум какой-то возни, заглушаемый воплями Холидей, и тут Рис втащил ее за руку в комнату. Она все еще была босиком и в халатике, наброшенном на голое тело. Холидей была вне себя от ярости.

— Штучка та еще, — прокомментировал Рис ее появление.

Она резко вырвалась из его рук, подскочила к Мейсону и хлестко ударила его по лицу.

— Я же говорил, что это очень резвая дамочка, — сказал высокий.

— А ну перестань! — зарычал на Холидей коротышка.

— Да я тебя в клочья разорву… — начал было Мейсон, но тут же получил еще одну пощечину, и на лице его проступили три красных рубца от ее ногтей. В руках у него появился нож, раздался тихий щелчок и из рукоятки выскочило блестящее, острое как бритва лезвие. Стоило ему только замахнуться, как коротышка резко ударил его стволом пистолета в челюсть, что-то хрустнуло, и Мейсон удивленно заморгал глазами, потирая левой рукой ушибленную скулу.

— Уберите ее от меня, — сказал он полицейским.

— Я же предупреждал, — ответил Рис.

А мне страшно хотелось запихнуть Мейсону в глотку ацетиленовую горелку, прямо в его поганую глотку, и прожечь в нем дыру размером с мой кулак… — Убери свой нож и убирайся отсюда. Давай пошевеливайся, — приказал ему коротышка.

Мейсон повиновался, вытер лицо рукавом пиджака, молча повернулся и вышел. Невысокий полицейский захлопнул за ним дверь, убедился, что замок закрылся, и повернулся ко мне.

— Нельзя сказать, что мне приятно иметь с ним дело, — начал он. — Знаешь, что он сделал перед тем, как мы притащили его сюда? Засмолил в горшок двадцать семь сотен, что получил от тебя…

— Думаю, он ничего не знает о старухе, — перебил его Рис.

— Неужели? Ты и в самом деле ни о чем не подозреваешь? — коротышка снова заговорил со мной. — У нее туберкулез.

— Какая еще старуха? — поинтересовался я.

— Та самая, чьего мужа ты забил до смерти в молочном грузовике, — спокойно ответил он. — У нее туберкулез. Мы отправим ее в Аризону…

— Ты хочешь сказать, за счет Мейсона? — вставил Рис.

— Ну, положим, это ему не по карману, — ответил ему коротышка. — Нам тоже придется кое-что добавить. И насколько может хватить его двадцати семи сотен? Ей нужен врач, сиделка, средства на пропитание, и не на один день. Так что штук шесть-семь, не меньше…

Тут меня осенило. Я сразу спросил себя, когда они смогли разузнать все это и уже начать сбор пожертвований в пользу какой-то старухи — ведь она стала вдовой меньше часа назад. Ответ был прост — это был шантаж и вымогательство. Быстро и по-деловому, видна работа профессионалов. Я даже содрогнулся при мысли, что любой коп, который ведет себя подобным образом, не задумываясь уберет тебя, как только получит деньги. Как будет отмечено в протоколе: убит при оказании сопротивления во время задержания, и все шито-крыто.