— Ты слишком самолюбив.

— А я вчера предупреждал. Комплекс неполноценности. Теперь ты его видишь в действии. — Я поставил свой бокал на стойку. — Жуткая вещь…

— Зато ты знаешь, над чем надо работать, — не согласилась она. — Все можно изменить.

— Согласен, но для этого надо выбраться из этих лохмотьев. Дрянная одежонка для отбросов общества. Типичное американское барахло. Трехдолларовые туфли и костюмчик с конвейера. Я сменю его, когда смогу себе позволить носить вещи от Тила, Милбэнка и Хауза.

— И коньяк «Деламейн»… — тихо заметила она.

— И его тоже, — согласился я, закипая. — Тебе надо бы собрать сюда десяток ценителей, хотя это не совсем то слово, я хотел сказать — дегустаторов, поставить перед ними с десяток марок коньяка и посмотреть, кто из нас ошибется…

— Я не это имела в виду…

— Дамам вроде тебя вряд ли хватит мужества сказать начистоту то, о чем они думают.

— А нельзя нам просто поговорить по-дружески? Мне так много хочется тебе рассказать, мне так много надо тебе рассказать… И если ты перестанешь грубить, может быть, мы лучше поймем друг друга.

— Великолепно, — сказал я, отворачиваясь.

— Ты чувствуешь себя не в своей тарелке?

— Да.

— И хочешь уйти?

— Именно так я и сделаю, — я встал.

— Мне очень жаль…

— Забудем об этом…

— Жаль, что вчерашний вечер уже не повторится…

— Мне тоже.

— Нет, правда, — спокойно продолжала она. — Те чувства, которые я испытала вчера, мог дать только Браманда, и это могло быть ниспослано только судьбой. Ей было угодно, чтобы это случилось вчера. А сегодня я, ничтожная песчинка, хотела повторения, — Маргарет невесело улыбнулась, — но дилетантам это не под силу, — она подняла свой бокал. — За ученицу Великого Чародея…

Сначала мне показалось, что она несет такую же чушь, как и многие девушки ее возраста, так сказать небольшое представление для театра одного актера с единственным зрителем, рассуждения о воле рока за бокалом дешевого джина. Но неожиданно я понял, что все это не нарочитая игра, а настоящие искренние чувства. То, что произошло вчера на заросшем склоне под кроной векового дуба было не просто совокуплением, а каббалистическим действом, затронувшим потаенные струны ее души. Да, она была дилетанткой в эзотерической философии дока Грина и Бог знает кого еще… Убирайся отсюда, подонок, и чем скорее, тем лучше.

Тут я почувствовал дрожь во всем теле, и мне стало ясно, что вчерашний вечер и для меня стал не очередным приключением, а чем-то большим, захватившим меня целиком…

Я выключил освещение и вернулся к ней. Неясный свет, пробивавшийся из соседней комнаты, выделял лишь контуры ее тела. Я ее обнял. Маргарет закрыла глаза, вся напряглась и сжала кулаки. Она замерла и почти не дышала, совсем как прошлой ночью. Перед моими глазами было ее бледное лицо, оттененное черными как смоль волосами, и тут я почувствовал запах Huele de Noche…

Меня охватил первобытный страх, пробудивший чувство самосохранения далеких предков, и я проснулся. Слышен был какой-то шум, движения, запах чужака заполнил мои ноздри, я открыл глаза и лихорадочно пытался вспомнить, куда бросил свой пиджак с пистолетом в кармане.

Кто-то зажег свет, и я увидел крупного лысого мужчину лет под шестьдесят, в синем костюме. Он пытался разбудить Маргарет и не обращал на меня никакого внимания. Тут я заметил свой пиджак на спинке стула и осторожно попытался опустить ноги с кровати, чтобы добраться до него.

— Полегче, сынок, — раздался голос из глубины комнаты. Говорил один из двух мужчин, стоявших у самой двери. Они стояли, не снимая шляп, и очень смахивали на полицейских, хотя и были в штатском.

— Миджи, дорогая, Миджи, — повторял лысый, холеный мужчина, и тут я сообразил, что это — ее отец.

Маргарет что-то пробормотала в полусне и открыла глаза. Потом быстро села в кровати, прикрывая простыней обнаженное тело.

— Тебе не следовало этого делать, отец…

— Все из-за того, что ты не ответила на мой звонок, — в его голосе чувствовалось напряжение. Он протянул ей халат. — Оденься.

— Уберите его отсюда, — это уже копам.

Они молча двинулись ко мне…

— Останови их, — спокойно приказала Маргарет.

— Уберите его, — раздраженно повторил он.

— Подождите! — запротестовала она. — Это же смешно! Отец… я хочу представить тебе моего мужа, Поля Мэрфи. Это мой отец, Поль…

О, Господи, спаси меня и помилуй!

У Эзры Добсона отвисла челюсть.

— Муж? Ты вышла замуж? Когда?

— Вчера… вечером. Мы хотели сообщить тебе эту новость за завтраком, но…

— О, Господи, — пробормотал он шепотом, и я понял, что она его остановила. Мне стало легче. Чем это закончится, я еще и не подозревал, но по крайней мере можно было обдумать сложившееся положение.

— Будь добр, отправь своих людей, — попросила Маргарет.

Кивком головы он указал им на дверь. Так же молча те удалились.

— В самом деле, отец, иногда ты принимаешь слишком поспешные решения. И делаешь это довольно неуклюже. Что может Поль подумать о нашей семье…

Она ободряюще улыбнулась мне, сознавая, что отец расценит это как извинение за его бестактность. Маргарет держалась превосходно, ее стрелы ложились точно в цель, и она знала, куда направить свой следующий выпад. Ушедшая парочка производила впечатление крутых ребят, и я рад был, что все так кончилось. Хотя мне нетрудно было предположить, что они со мной могли сделать, но я точно знал, чем это грозило им, а в тот момент, когда Сити холл был у меня в кармане, подобные стычки в мои планы не входили.

— Признаю, что мы были неправы, — продолжила Маргарет. — Не следовало так спешить. Возможно, это был минутный порыв, но никаким скандалом уже ничего не изменишь.

Эзра Добсон нехотя бросил халат на постель.

— Я не понимаю тебя, просто не понимаю, — он покачал головой.

— Не вини его, Поль. Это целиком моя ошибка.

— Как и моя, — согласился я.

— Кто еще об этом знает? — было видно, что Эзра Добсон пришел к какому-то решению.

— Клерк, судья… — неуверенно начала Маргарет.

— И жена судьи, она была свидетельницей, — нашелся я.

— Больше никто?

— Нет.

— Когда это произошло?

— Несколько часов назад.

— Где?

— За пределами штата.

— Они знали, с кем имеют дело?

— Думаю, нет.

— Так вот почему ты подписалась «М. Добсон», — изобразил я удивление. — Не хотела, чтобы тебя узнали…

— Да, ты прав, — подыграла она.

— А я-то думал… — сказал я, входя в роль.

Старик задумчиво изучал что-то на потолке спальни.

— Какого черта вам понадобилось для этого выезжать из штата?

— Нам не хотелось ждать трех дней, положенных здесь на принятие решения.

— Что значат три дня для такого шага? Три дня! Как давно вы знакомы?

— Не надо, отец. Неужели мы не сможем обсудить это несколько позже? Я тебе все объясню.

Он мрачно кивнул.

— Да, мы еще многое обсудим. А сейчас собирайся, я заберу тебя с собой.

— Не надо, отец. Поверь мне, так будет лучше.

— Ты отправишься со мной, даже если для этого мне придется снова позвать Зумбро и Скотта. А теперь одевайся!

— Не надо, отец. Поверь…

Я удивленно посмотрел на нее. По-моему это был самый лучший выход из создавшегося положения. Неужели она этого не понимала? Если сейчас начнется ссора, то трудно было предугадать, к чему она может привести.

— Думаю, твой отец прав. Поезжай с ним домой, а завтра мы все обсудим.

— Маргарет, — старик становился явно нетерпеливым, — ты собираешься одеваться или нет?

— Нет! — почти крикнула она. — Послушай меня, подобные конфликты у нас бывали и раньше, и еще один нам совершенно не нужен. Все, что мне нужно было, я тебе уже объяснила. Или ты заберешь своих людей и уйдешь отсюда, или им придется вынести меня силой, но тогда об этом тебе придется жалеть всю оставшуюся жизнь. Ты терпеть не можешь скандалов, а я разбужу добрую половину дома…