Девушка задохнулась. Кровь отлила от щек.

— Зачем тебе? Я тебя… я… все равно тебя…

— Не любишь, что ли? — 'волк' рассмеялся. — Выбрось ты из головы эту чушь. А не выбросишь… Все равно будет по-моему. И Сиук твой… сдохнет, как свинья. Даже в акуд не попадет.

Вада вздрогнула, услышав последнюю угрозу. Не попасть в акуд — это страшно, просто моно. Такого даже врагу не пожелаешь. Этот Вирон — настоящий зверь. Гар — и тот лучше был, хотя и дикарь.

— Ну, решай.

Вождь тяжело смотрел на девушку, будто пытался придавить ее к земле. Вада сглотнула слюну, голос куда-то пропал.

— Ну?

— Я согласна, — прошептала Вада.

Сиук застонал и что-то забормотал. Переход между стойбищами дался тяжело раненному юноше с огромным трудом. Вада и Уна несли его на руках. Помогали и другие женщины. Сиук был единственным мужчиной из племени 'леопарда', кого 'волки' оставили в живых.

Вада зачерпнула ладошкой воду и, приподняв юноше голову, попыталась напоить его. Но тот стиснул зубы и замотал головой. Только губы слегка намочил.

'Ничего, — подумала девушка. — Ничего. Только бы ты выжил. А там мы еще посмотрим'.

К основному разговору Вирон приступил только утром, уже в стойбище 'волков'. Видимо, он считал, что, став его жамой, Вада заслужила особое доверие. Он даже повесил ей на шею волчий клык. А шнурок с клыком леопарда хотел снять, но Вада остановила руку вождя.

— Не надо. Леопард — покровитель нашего племени.

— Вашего племени больше нет, — нравоучительно заметил Вирон.

— Все равно. Я боюсь.

— Ладно. Носи пока. Но после обряда придется снять.

— Какого обряда?

— Сейчас расскажу.

'Волк' грузно присел, раздвинув ноги, на лежанку, покрытую шкурой бизона. Собрался с мыслями:

— Ты знаешь, что в каждой племени вариев два рода. И племенем управляют по очереди старейшины родов.

Вада молча кивнула.

— Так вот. Мне это надоело. Я хочу, чтобы всегда правил один вождь.

— Зачем тебе это?

— Как зачем? Вот, представь себе, — Вирон показал ладонь. — Вот ладонь. Я сжимаю — получился сильный кулак. Единый вождь — единое и сильное племя. А когда нет единого вождя — каждый палец сам по себе, слабая ладонь. И племя слабое.

— А оно должно быть сильным?

— Конечно. Ведь враги кругом. Слабый умирает. Вот в твоем племени, 'леопардов', начали власть делить. И нет больше племени, — Вирон пристукнул кулаком по шкуре бизона. — Поняла?

— Это вы на нас напали, — с обидой произнесла Вада. — А могли и не нападать.

— Не могли. Вы наших воинов убили.

— Это не так было. Ты же знаешь.

— Какая разница: так или не так? — Вирон рассердился. — Все равно рано или поздно кто-нибудь кого-нибудь убьет. Рано или поздно. И начнется война. Человек такой. Он все время должен драться.

— Почему?

— Потому что, если он не будет драться, то будет без дела валяться в своем шалаше. И заниматься всякой ерундой, вроде вашей любы.

— Любви, — поправила девушка. — И чего в этом плохого? Не надо драться. Пусть любовью занимаются. Все.

Вирон захохотал, на глазах выступили слезы.

— Так не бывает… ох… любой…все… Дурочка. Ну, а если не захотят все? Если кто-нибудь придет к тебе в шалаш и захочет тебе убить? Что ты будешь делать? Кричать: не трогай меня?

— Не знаю.

— А я знаю. Иди ко мне.

— Куда? — опасливо спросила Вада.

— Ко мне. Сядь рядом.

Девушка осторожно пододвинулась. Вирон неожиданно взмахнул рукой и резко ударил Ваду ладонью по щеке. Девушка ойкнула и схватилась за щеку ладонью.

— Ты чего? — спросила дрожащим от боли и обиды голосом.

— Подставляй другую щеку.

— Зачем?

— Буду тебя бить. А ты кричи: не трогай меня, не трогай.

— Зачем ты так делаешь?

— Чтобы ты поняла. Я тебя бью, потому что ты слабая. И буду бить, пока ты будешь слабой. Так и с родом, и с племенем. Кто слабый, того и бьют. И так будет до того времени, пока слабый не захочет стать сильным и дать сдачи.

Вирон довольно улыбнулся:

— Поняла?

— Поняла, — сказала Вада. И тут же, сжав кулачок, резко двинула вождю в скулу.

— Чпок!

Вирон на мгновение опешил:

— Э, ты это…. Прекрати, — 'волк' потер ушибленное место. — Я же для примера.

— И я для примера, — крылья маленького носа раздувались.

Вирон посмотрел с некоторой опаской. Примиряющее прикрыл огромной ладонью маленькую кисть девушки.

— Я только объяснить хотел. Теперь понимаешь, почему племя должно быть единым и сильным? А для этого должен быть единый вождь. Самый сильный. И умный. А не так, что сегодня один, а завтра другой.

— Ну, ты бы и объяснил сородичам.

— Много раз объяснял, — Вирон вздохнул. В голосе появилась злость. — Не понимают. Боятся чего-то. А еще — обычаи боятся нарушать. Мол, оманы предков обидятся, напустят на нас злых духов.

— А ты не боишься?

Вождь на некоторое время задумался:

— Немного боюсь. Но, знаешь, как у нас говорят: 'Волков бояться — по-волчьи не выть'? Сильная колдунья нужна, которая бы с духами договорилась. И народу бы все объяснила. Как надо правильно жить.

— И что?

— Как что? Ты эта колдунья и есть.

— Я?! — Вада пришла в замешательство. Так вот для чего она нужна Вирону. Из-за этого все беды и несчастья?

— Ты, ты. Ты же умеешь глазами зажигать огонь. Я сам видел. Такого ни одна колдунья не умеет. Это чуро.

— Но, я не умею… Вернее, я не понимаю. Ты думаешь, эта я зажгла тогда шалаш?

— Конечно. Я все видел. У тебя словно искры из глаз сыпались. И не я один видел. Воин, который со мной был. Он уже все сородичам рассказал. В стойбище только и разговоров, что про тебя. Тебе лишь нужно показать это всем.

— Но, какая я колдунья? Я же учусь еще.

— Это не важно. Мать тебе поможет, если что. Не в этом дело. Ты, главное, зажги чего-нибудь.

— Да не умею я, — девушка растерялась. — Я не знаю, как это получается. Само собой.

Вирон нахмурился:

— А ты не врешь? А то смотри. Сама знаешь.

— Я не вру, — испуганно замотала головой Вада. — Не трогай Сиука.

Вождь пошевелил густыми бровями:

— А ты вспомни, как это было? Ну?

Теперь задумалась Вада.

— Я только помню, что испугалась. Сильно-сильно. За Сиука. И разозлилась. Сильно-сильно.

— Я тоже думаю, что ты разозлилась. А если я тебя ударю? Ты сможешь разозлиться так, чтобы огонь зажечь?

— Я не знаю, — девушка с испугом покосилась на огромный кулак Вирона. Опять, что ли, бить собрался? Такой если сильно ударит…

— Впрочем, ладно, — вождь уже передумал. — Не буду же я тебя на сходе бить, чтобы ты разозлилась. Да и не надо мне, чтобы ты на меня злилась. Сделаем по-другому…

Сиук опять застонал, жалобно, прерывисто. Приоткрыл глаза. У Вады дрогнуло сердце. Но взгляд любимого не узнавал ее. Юноша метался в горячке. Зато она сразу почувствовала другой взгляд — тяжелый, словно камень. Девушка обернулась — в проеме шалаша торчала голова Вирона.

— Пора, — произнес вождь негромко. — Помни, о чем мы договорились.

И был день…

Племя волновалось. С утра вождь лично обошел все шалаши и предупредил: сегодня, как только солнце встанет в средину, он соберет сход. Будет приниматься очень важное решение. Очень.

Ух, ты, как интересно! Что бы это значило? Никто ничего не делал, все слонялись по поляне, кучковались на берегу реки и обсуждали предстоящий сход. Только женщины из племени 'леопардов', вынужденные 'переселенцы', возводили на отшибе стойбища шалаши. 'Квартирный вопрос' еще не был до конца решен.

И лишь двум-трем женщинам помогали 'волки'. Это были холостяки-мухилы, успевшие присмотреть себе жам среди населения покоренного племени. Но ближе к полудню уже все бросили какие-либо занятия и начали подтягиваться в центр стойбища.