— Да что ты? — продолжил сначала Ангел в том же лживо-елейным тоне, но тут же, оценив обстановку и оглядевшись по сторонам, сменил его на более привычный. — Слышь ты, дупло вонючее, даю тебе минуту, чтобы ты убрал пса.
— А что иначе? — ничуть не испугался Вертухай. — Я вот сейчас в милицию позвоню, чтобы тебя с дружками забрали куда следует. Они тут недалеко — живо прикатят и всех повяжут…
Вертухай не договорил. Он и впрямь никого здесь не боялся, потому что все местные урки и милиция знали его как облупленного: он им платил, они его прикрывали. Но то, что он увидел сейчас, заставило его пожалеть о сказанном: между реек штакетника протиснулась то ли палка, то ли монтировка — в сумерках он сначала не разобрал — и в обезумевшую от ярости собаку впились две или три огненных харкотины, пущенные из автоматического пистолета с глушителем. Пес взвизгнул, дернулся в последний раз и рухнул на землю, засучив в предсмертной судороге огромными лапами, не понимая, что такое с ним произошло.
— Ну что, мудила, теперь, надеюсь, ты понял, что нам с тобой надо переговорить? — ровным тоном, как будто ничего не случилось, продолжил Ангел.
Не удосужившись выслушать ответ, Ангел перешагнул через штакетник. Вертухай, с ужасом глядя на кровавую лужицу, образовавшуюся на земле вокруг умирающего пса, обреченно процедил сквозь зубы:
— Что ж вы творите, сволочи.
— Сам виноват, дядя, мы тебя предупреждали, а ты уперся как баран. Вот и получил. Теперь нечего на нас кивать. Пошли лучше к тебе в хату, там поговорим. — И Ангел подтолкнул Вертухая тычком пистолетного ствола к дому.
Семен Ильич, которому «ангелочки» прямо с порога надавали по печени, кочевряжился недолго и уже через двадцать минут, вздыхая, он выволок из тайного подполья два чемодана с вещами адвоката Коставы — все было на месте и точно соответствовало имеющемуся при Ангеле списку. На свою беду, барыга, получив товар и желая на нем заработать побольше, решил специально выждать несколько недель, чтобы потом потихоньку и задорого начинать сдавать добро в прикормленные комиссионки. А вот «Грундиг» решил сбагрить сразу. На том его бизнес и лопнул. Вертухай признался, что товар ему приволокли местные домушники Диман с Русланом, вернувшиеся на той неделе с очередных столичных «гастролей», — у них он уже давно брал вещи, причем оптом, и на этот раз скупил все скопом. Сбрасывать же по дешевке товар он не торопился, хотелось получить побольше навару — вот и получил… «Старый козел», — добавил барыга не самые лестные слова в свой собственный адрес.
На прощание гости настойчиво посоветовали Вертухаю держать язык за зубами и о случившемся не пылить по городу.
Но на том казанская миссия Ангела не кончилось. Было у него специальное поручение от Медведя — примерно наказать Дяди-Васиных соколов…
В кафе-«стекляшку» на улице Мусы Джалиля Ангел зашел во время обеда на другой день после посещения барыги. Сюда он со своими «ангелочками» подвалил не наобум: насмерть перепуганный Вертухай навел их на эту кафешку, намекнув, что именно здесь обычно собирались выпить, закусить любители московских гастролей Дима, Руслан и Шамиль. Здесь за бутылочкой беленькой нравилось им потолковать о том о сем, обсудить прошлые подвиги, побазарить о планах на будущее.
Ангел легким кивком головы приказал одному из своих пацанов занять очередь к пивному кранчику, а сам с двумя другими пристроился за свободным столиком в уголочке и принялся внимательно оглядывать заведение. Он довольно скоро заметил троицу, по описанию очень похожую на ту, о которой говорил Вертухай: один коренастый полноватый татарин, его звали Шамилем, другой долговязый, чернявый, в потертой кожаной куртке, наверное Диман. И Руслан — самый навороченный из всех, в темных очках, с длиннющими патлами на голове под битлов, узкие брючата песочного цвета и большое кольцо на мизинце. Так и есть — тройка налетчиков, они занимали столик посреди зала.
Подошел, крепко пошатываясь, Лешка Штырь с четырьмя кружками пива, неся их по две в каждой руке. Он мастерски изображал пьяного и, войдя в роль, даже слегка расплескал пиво, со стуком ставя его на столик.
— Ну че, вздрогнем, ребятушки, по четвертой! А! Может, еще водочки по чуть-чуть? — нарочито громко обратился он к своим за столом.
— Так почему бы и нет, — подыграл Лехе Колюня. — Щас махнем по пивку, а потом водочкой заполируем.
— Вон они сидят слева, — вполголоса сообщил свои наблюдения Ангел. — Давай, Леха, доставай свою игрушку! И изображай так, чтобы они заметили!
Лешка Штырь полез в карман и достал золотые часы «Вашрон-Константэн» на золотом браслете — одну из самых дорогих побрякушек, вынесенных казанскими налетчиками из квартиры адвоката Коставы.
— Видал, какие часики, Петюня! — громко, хвастливо заявил Штырь, демонстративно тряся тяжелым хронометром в воздухе. — Представляешь, я этому толстому говорю: валяй, мужик, все показывай! У меня с собой отпускные за три месяца и годовая премия — итого шесть кусков, не повезу же я эти башли обратно в Якутск! Показывай, говорю, все свои сокровища, я их у тебя оптом схаваю! Ну и барыга этот сраный забегал, засуетился, выволок на свет божий чемоданишко, а там добра видимо-невидимо… — И Леха начал аккуратно перечислять вещи из списка Коставы: перстень с изумрудом, шапка норковая, медальон золотой в виде стрельца с бриллиантом… То да се…
За соседним столиком, где расположились казанские гастролеры, повисло напряженное молчание. Было ясно, что пацаны навострили слух. А толстый Шамиль исподтишка вылупился на часы, болтающиеся между пальцев пьяного фраера за соседним столиком в углу забегаловки. Узнал, сука, узнал краденые часики!
— Ну и куда ты счас с этим барахлишком? — громко спросил у Штыря Ангел. Пока все точно шло по заранее продуманному сценарию.
— Да как куда, к себе на хату, — пьяным, заплетающимся языком проинформировал всех собравшихся Штырь. — У меня ж там еще много чего запасено. Красотища необыкновенная. Моя Клавка будет довольна, — пьяненько хихикнул Леха, чокаясь пивной кружкой со своими собеседниками за столом.
— Так ты завтра к себе в Якутск отчаливаешь? — с расстановкой спросил Петюня. — Не боишься везти с собой это добро? Один-то?
— Да хрен ли мне бояться? — осклабился Штырь и пошатнулся на как бы нетвердых ногах. — Жалко, конечно, ребятки, что вы со мной не едете, ну да ладно…
Они быстро допили пивко и вывалились на улицу.
Немного погодя из кафе выскочили казанцы и двинулись следом.
На перекрестке московские шумно распрощались, и Леха Штырь не торопясь, пошатываясь, потопал в сторону пассажирского речного вокзала. А Ангел с двумя другими пацанами заранее изученным маршрутом, дворами и переулками рванули туда же. Около речного порта, где Штырь снимал комнатушку, и было решено устроить засаду. Как и уговаривались, они опередили Лешку, зашли в квартирку на первом этаже, плотно задернули оконные шторы и затаились по углам, в полумраке, ожидая незваных гостей.
— Лишь бы не взяли Леху на гоп-стоп, — высказал опасение Колян
— Не, — покачал головой Ангел. — Не посмеют. Да и зачем? Ну снимут они с него часы, а остальное? Им остальное надо взять. Они цену товару знают. Нет, уверен, они нашего подсадного доведут до самого места — и уж тут постараются прихлопнуть.
Ангел был готов в Казани ко всему, в том числе и к поножовщине, и к стрельбе. Поэтому, отправляясь из Москвы, взял с собой не только «тэтэшник» с глушителем, но и свой любимый немецкий «вальтер». Медведь, напутствуя его на дорожку, разъяснял, что многие казанские бандиты давно уже наплевали на все старые воровские принципы и правила, докатились до самого отвязного беспредела и чуть что пускают в ход не только «перья», но и стволы:
— Так что смотри там, Ангел, в оба: с волками жить — по-волчьи выть. Себя в обиду не дай, упакуйся как следует. — Георгий Иваныч ценил Ангела, а потому очень внимательно и заботливо его опекал, отправляя на непростое дело в Татарию.
Ждать пришлось недолго. Минут через десять лязгнул замок входной двери. В коридоре послышалось неверное шарканье. Дверь в комнатушку с грохотом распахнулась и ввалился Штырь. Едва оказавшись один, он тут же смахнул с себя напускной хмель и шепнул в темноту комнаты:
