Когда мы приехали в Курск, уже начинало темнеть. Я добрался до железнодорожного вокзала. В расписании увидел поезд, который идёт до Свердловска, не заходя в Москву, и обрадовался – не нужно будет делать пересадку. Взял билет и поехал. Дорога в основном была на паровозной и тепловозной тяге, часто встречались однопутные участки. Я припомнил, что по этой дороге в 1951 году нас везли на службу в армию в Грузию.

Вся дорога заняла почти трое суток. Задним умом я подумал, что если бы поехал через Орёл и Москву, то был бы дома на сутки раньше.

Дома я не был более десяти дней. Все очень соскучились: я по Рае и Николке, они по мне. Вдоволь наобнимавшись и нацеловавшись, я рассказал о своей поездке и её результатах. Рая поддержала меня в решении переезжать в Железногорск, несмотря ни на какие обстоятельства. Мы решили, что сначала я устроюсь там на работу, немного обживусь и осмотрюсь, а потом приеду за всеми. А ещё жена мне рассказала, что наш второй наследник уже стал серьёзно заявлять о себе – пинками.

– Может, будет наследница? – предположил я.

– Я уверена, что будет мальчик!

– Буду только рад, значит, так тому и быть.

Поздно вечером, уже лёжа в постели, Рая положила мою руку себе на живот, и я почувствовал, как толкается наш будущий ребёнок.

В Асбесте я пробыл только два дня. Первым делом уволился. Начальник цеха подписал заявление без проволочек и рассусоливания. Тем, куда я еду, поинтересовался лишь начальник одной из смен, Зайцев. Я не хотел афишировать теперь уже бывшим коллегам своё новое местоположение. Это было почти в порядке вещей, многие мои сослуживцы так и уехали в неизвестную даль, даже не простившись (например, так поступил Василий Рязанский). Поэтому я ответил:

– В Брянскую область.

– А точнее? Я сам с тех мест.

– Сухиничи, – назвал я первое место, что взбрело в голову. Зайцев хмыкнул, но ничего больше не сказал. Я же потом выяснил, что названный мною город находится не в Брянской, а в Калужской области.

На следующий день мне выдали трудовую книжку и полный расчёт. Теперь мне ничего не мешало устраиваться на работу на новом месте.

Я взял билет на поезд до Орла, оттуда до Железногорска доехал автобусом. 11 августа 1969 года я был на месте. Из багажа при мне был всё тот же чемоданчик, поэтому я не стал терять время на устройство в гостинице, а сразу пошёл в управление – в отдел кадров. Там мне дали на руки «записку о приёме №533», с которой отправили на подпись к директору. Разглядывая текст, я заключил, что буду пятьсот тридцать третьим штатным работником строящегося Михайловского горно-обогатительного комбината.

Как выяснилось, директор всё ещё был в Москве. Секретарша обмолвилась о том, что он учится в аспирантуре и, вероятно, задержался по делам учёбы.

– Идите к главному инженеру, – сказала она. – Он подпишет документ.

Повторялась ситуация недельной давности, но на этот раз у меня имелось подписанное заявление и трудовая книжка, которую главный инженер попросил показать. Изучив её, он поинтересовался:

– Вижу, вы работали машинистом-инструктором, а потом вдруг оказались помощником машиниста. Почему?

Конечно, я не хотел углубляться в подробности и рассказывать о событиях, послуживших этому причиной. Поэтому слегка покривил против истины:

– Мне было нужно больше свободного времени для работы над дипломом. Я попросил перевод на должность машиниста, но начальник цеха заявил, что недостатка в машинистах у нас нет, а вот с помощниками напряжёнка. И предложил поработать пару месяцев помощником, а потом перевести в машинисты.

Не знаю, убедил ли я главного инженера своим ответом, но он подписал документ, который я отнёс обратно в отдел кадров. Там мне сказали выходить на работу пятнадцатого августа и дали направление в общежитие.

На улице Курской, идущей параллельно улице Ленина, уже было построено семь жилых пятиэтажных панельных домов. Они были заселены. Дома номер пятнадцать ещё не было, только котлован, а мне был нужен №17. Я увидел одиноко стоящий кирпичный дом, пошёл к нему и не ошибся – это и было общежитие, которое я искал. На противоположной стороне улицы стояли давно обжитые одноэтажные частные дома деревенского типа. Этот квартал частных домов в народе прозвали Шанхаем.

В общежитии нашёл кабинет коменданта. Это был солидный мужчина средних лет.

– На какую должность в ГОК поступили? – спросил он.

– На инженерную, вот диплом, – ответил я, рассудив, что простым работягам, наверное, предоставляют комнаты похуже.

– Вот вам ключ. Идите на второй этаж, устраивайтесь в двадцатой комнате.

Дверь была закрыта. Я открыл замок ключом и вошёл. Никого нет. В комнате три койки, все аккуратно заправлены. Однако я сообразил, которая из них не занята, сунул под неё свой чемодан. Скоро пришёл один из моих соседей. Ему было около сорока, среднего роста, худощавый. Мы познакомились. Звали его Василий Иванович, он был работником отдела снабжения. Следом за ним подошёл и второй сосед по комнате. Он зашёл шумно, энергично, улыбаясь. Увидел меня, воскликнул:

– О, новый жилец! Знакомимся!

Он протянул руку, я назвался и ответил на рукопожатие.

– Василий Иванович, – представился он. Я удивлённо переводил взгляд с одного из моих соседей на другого – не шутят ли мужики. Но второй чапаевский тёзка[7] развеял мои сомнения:

– Не переживайте, фамилии у нас разные. Я – Рязанов, он – Шевчук. Я из Башкирии, а он украинец.

Рязанов был среднего роста, коренаст, чуть полноват. Лицо круглое, глаза широко расставлены – давали знать о себе его башкирские корни. А начавшая седеть шевелюра выдавала возраст – под пятьдесят лет.

– Виталий, ты ужинал? – спросил меня Рязанов.

– Нет ещё.

– Пойдёшь?

– Конечно.

– Возьми с собой кружку, перед сном будем чай пить или какао, что пожелаешь,

Я из Асбеста привёз одну из двух объёмных юбилейных кружек, которые мы купили пару лет назад – они были выпущены к пятидесятилетию Октябрьской революции. К слову, эти кружки до сих пор целы, украшают нашу кухню.

Мы с Рязановым спустились на первый этаж. Оказалось, столовая была прямо в нашем общежитии. Она работала с шести утра до восьми вечера. Очень удобно. Рядом со столовой было просторное помещение. Там стоял телевизор, а в зале расставлены сиденья. Поместиться там могло человек сто. Правда, во время футбольных матчей сюда набивалось и больше народу. Болели, как на стадионе, никто себя не сдерживал, и тогда общежитие гудело от шума и криков «трибун».

В столовой мы сытно поужинали, прихватили с собой по кружке какао и кусочку хлеба, поднялись в свою комнату. Рязанов рассказал мне, что работает заместителем начальника в отделе оборудования.

На следующий день я получал спецодежду. Мне примерно объяснили, где находится склад, но он относился к МЖК, и там мне, конечно, отказали. Я пожалел, что не поинтересовался заранее у Шевчука, так как склады были его вотчиной. В конце концов склад МГОКа я всё-таки нашёл, он оказался в городе. Я получил там хлопчатобумажную куртку, такие же штаны, рабочие рукавицы, ботинки, а также телогрейку, валенки и ватные брюки – для холодной зимы. Теперь я был готов к началу трудовой деятельности на новом месте.

На работу от общежития народ возили на грузовой машине КрАЗ, переоборудованной под пассажирскую. В деревянный кузов, накрытый сверху брезентом, набиралось довольно много народу. Ехали там стоя, по тряской дороге четыре-пять километров. Почему-то это чудо техники двадцатого века в народе прозвали «Санта-Мария».

Первым делом я постарался уяснить себе структуру того предприятия, на которое устроился. У главного энергетика в подчинении было два цеха. Первый, электроремонтный, находился на первом этаже здания конторы. Я видел, что там ремонтируют двигатели небольшой мощности. Начальником у них был Мошкарин, довольно толковый и приятный человек. Начальником второго – цеха сетей и подстанций (ЦСП) – был Иван Григорьевич Даниленко, с которым я познакомился десять дней назад. Цех имел два участка. Нетрудно догадаться, что это были участки подстанций и сетей. Участок подстанций, куда я был принят, до этого состоял из начальника, бригадира и слесаря Шелковенкова. Теперь слесарей на участке стало двое, и их число сравнялось с числом начальников.