Читая Тютчева 1 Быть только мастером — невелика заслуга, Заслуга — исповедь и проповедь души, Когда ты несвободен от любви, от друга, От звезд и от земли… Всему принадлежи. Но с современностью мучительна разлука, Когда согражданам в коснеющей тиши Не вырваться из заколдованного круга, А ты на новые выходишь рубежи. Толпа торопится, кружным путем влекома. Ты отклонился? Одиночество отлома Сноси безропотно, будь верен высоте. Когда разлом прошел и через стены дома, Себе принадлежи. В застойной суете Остаться мастером — учиться немоте. 2 …Как тихо! Мир замерший чуток, Но тишь тишине не равна. Не дай тебе бог перепутать молчание скрипки с молчаньем бревна. Пока не созрела молитва подкупольная, ты колокол зря за язык не тяни, молчание, как возлюбленную, ты от посягательств храни. 3 И это с ней умрет. Она молчать умеет. Однажды бедных душ коснулся звездный час… От бездны немоты отступничеством веет, а Слово — это дар, что продолжает нас. О музыке смолчать? Душа окаменеет. Зачем сама себе она зажала рот? Кто песне волю даст, тот в ней не постареет, чем более отдаст, тем менее умрет. Увидевший цветок смолчит — цветок увянет, смолчавший про маяк потопит корабли, узревший божество смолчит — и нас не станет, пустыни подойдут, подходят, подошли… «…но с облаков упав на камень…» * * * …но с облаков упав на камень, крыло стиха ты повредил, теперь все мелкое подробно В глаза соломой, но смотри — Не ты один — такое время, теряющее высоту. Что делать? Есть еще в газетах кроссворды — время убивать… Что делать? Стало все иначе, все снизу выглядит не так: любовь — с изнанки, ум — с исподу и памятники — с сапогов, и звезды ржавые как гвозди в подошве неба… «В московском декабре…» * * * В московском декабре нет солнца по неделям, и тянет подземельем, и сыро, как в норе. Туман густой и влажный размазал вдалеке Останкинскую башню, как ложку в молоке. На душу монолитный небесный свод налег, как в малогабаритной квартире потолок. И жизнь в таком настрое, и лозунга лоскут к периоду застоя потомки отнесут… «Детству нужен маленький тайник…» * * * Детству нужен маленький тайник, Тайна изначальная — природе. Личность перпендикулярна моде, Как огласке уличной — дневник. Что на людях сочиненье книг, Что любовь, что роды при народе? Что душа в подстрочном переводе На расхожий будничный язык? Умный в переводе на дурацкий, Женский в переводе на мужской, Трезвый в переводе на кабацкий, Гениальный стих — на никакой? Тайну бережет первоисточник, Точно балерина — позвоночник. Занавес За спиною не падает занавес. Оглянись — на безмолвный запрос все, что было, на сцене заново возникает подряд и вразброс. Но всегда перед носом — занавес, эта пьеса вперед не видна. Проступает ли радость, как зарево, или кровь — как сквозь марлю бинта? Не один бросался на занавес, как на штурм лотерейных удач, но предательски перед глазами матадор полощет свой плащ… Кто-то ищет зазор среди заповедей, подсмотреть — старается зря, кто целует краешек занавеса, за молчание благодаря, но художник не знает зависти, верный замыслам вещего сна, вдаль глядит и не видит занавеса, как не видит в кино полотна… Мастер 1 — Молодой был, красивый и ярый, было творчество и торжество, а теперь он настолько старый, точно он никогда ничего… Налетало ли дерзкое чувство, обдавая прибоем его? — Но взыскательней, строже искусство и все выше его мастерство, с тихой мудростью тысячелетней создает каждый стих как последний, удивляясь ему как единственному… Сын природы, невидимо юн, он летает во сне — этот горный валун. |
