Читать рассказы Екатерины Яковлевой трудно. Не потому, что они сложны по содержанию, а потому, что это серьёзная нравственная работа с попыткой дать ответы на главные вопросы. Читателю не удастся быть в роли пассивного наблюдателя. Способ прочтения здесь возможен только один – стать неравнодушным соучастником событий, откликнуться на зов текста.
Анастасия ЕРМАКОВА
Мог ли знать Максим Карлович Геппенер, когда проектировал свою Каланчу, что она станет маяком для многих поколений. Она и сейчас указывает путь «туда». На сайте так и написано: «Выйти из метро «Сокольники», перейти через большую дорогу на остановку рядом с пожарной частью (башня-Каланча) и любым транспортом «от центра» проехать и выйти через одну остановку, далее вперед, до светофора, повернуть направо и по переулку пройти до самого конца, т.е. до стены с колючей проволокой». История порой преподносит нам самые невероятные сюрпризы, как бы посмеивается над сегодняшним днем: тишина Матросская, Петровская, богадельня престарелых и увечных матросов и тишина Рейнская, Карловская, город-фантазия утомившегося во время охоты монарха.
Найти это здание действительно несложно: через дорогу от метро Сокольники, напротив грязно-рыжей кирпичной Каланчи, Русаковская 26 – троллейбусная остановка. Нужно сесть на любой маршрут и выйти через одну. Если это маршрутное такси, которое, к сожалению, ходит редко и только с восьми утра (что невероятно поздно для торопящихся «туда» родственников), то – будьте бдительны – это остановка по требованию, если пропустишь – потом далеко возвращаться. Всё бы ничего, да только на этом мосту между Стромынкой и Преображенкой ужасно ветрено. Так вот, от остановки идти минут пятнадцать. Не переходя дорогу, по Бабаевской или 1-ой Боевской до нужной Вам улицы. Сначала под горку вниз, потом чуть левее и в какой-то момент перед Вами предстанет это шикарное массивное здание – прекрасный образчик классического стиля, с его четкими линиями и строгими лаконичными арочными конструкциями. Вы сразу невольно отметите ту уверенность, с которой оно расположилось среди скромных, унизительно убогих домов.
* * *
Скрипучий ледяной троллейбус выплюнул двоих на черную улицу: высокого, худощавого мужчину лет пятидесяти, в черном с поднятым воротником пальто, и женщину лет тридцати пяти, слишком дорого одетую для этого района Москвы. Они были незнакомы, но, проехав вместе две остановки в пустом троллейбусе, интуитивно чувствовали, что пойдут в одном направлении. Шесть утра. Москва или еще не заснула, или уже давно спала крепким сном. Кое-где в окнах горел свет, ни намека на рассвет. В это время суток зимой особенно холодно. Минус тридцать сделали своё дело: от холода женщина не чувствовала ни рук, ни ног, а еще часа два предстояло провести на улице возле входа. Иногда, бывает, и раньше пускают, если с дежурным повезет. Хоть и «не положено», но людей жалеют (особенно в такие морозы) и иногда запускают раньше срока. Женщина понимала, что сегодня ситуация была сложнее, чем обычно: нужно записаться в одну очередь на завтрашнюю передачу, а потом в другую – на сегодняшнее свидание. Это она специально так рационально всё устроила: сначала свидание, на котором она узнает, что ему нужно, а потом – передача. Радостно от той мысли, что всего несколько часов разлучают её от встречи с мужем, но вместе с тем и страшно. Какого человека она увидит по ту сторону окна? Какой голос услышит в трубке? В силе его духа она нисколько не сомневалась, сомневалась лишь в физических способностях его организма. Она подумала, что никогда еще судьба не разлучала их так надолго и, вместе с тем, никогда еще они не испытывали такое душевное единение. В зале суда, когда он с трудом снимал с пальца обручальное кольцо, от которого остался глубокий след, она на мгновение сжала его руку. В тот момент ей хотелось упасть перед ним на колени, обнять его ноги и не дать ему уйти. Но его увели, а кольцо осталось зажатым у неё в кулаке. Он понял её. В то мгновение она была для него не просто любимая женщина, она стала вдруг целым миром. Не просто мать его детей, жена, любовница, надежный друг, а мир, смысл, который наполнил собой всё жизненное пространство вокруг него. Это мгновение навсегда спаяло их в одно целое и, несмотря на то, что сейчас они существуют в разных мирах – они навсегда останутся этой неделимой клеткой. Даже если уже никогда не увидят друг друга.
Пахло какой-то гнилью. Ужасный район. Деньги еще оставались и она могла взять такси, но кто его знает, что еще их ожидало. Она твердо решила экономить на всем, в особенности, что касалось её личного удобства. Странно, но когда его забрали, то всё её окружение четко поделилось на две группы: те, кто полностью дистанцировался и просто-напросто исчез из её жизни (несмотря на частое общение до ареста), и те, кто проявил человеческое участие в её беде (некоторых из этих «вторых» она ранее считала совершенно чужими). Например, на днях к ней приходили двое высоких, крепких мужчин. Лица их были ей знакомы, но она никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах их видела. Войдя в квартиру, они вежливо поздоровались, назвались давними знакомыми её мужа. На приглашение пройти в гостиную – вежливо ответили отказом, сказали, что ненадолго, просто зашли узнать, не нужно ли ей чего-нибудь, и посмотреть, как она с детьми устроилась на новом месте. На столе они оставили сверток с крупной суммой денег и бумажку с телефонным номером.
Сколько раз потом добрым словом вспоминала она этих двух «незнакомцев». Передачи, свидание, адвокаты – всё это требовало немалых денег. Одно только свидание чего стоило. Следователь отказывался давать ей разрешение. Как ни молила она его – бесполезно. Железный! Говорят, что когда дело передается в суд разрешение на свидание получить гораздо легче, но добиться его от следователей – практически невозможно.
* * *
Если смотреть на здание с достаточного расстояния и абстрагироваться от его предназначения, то можно получить истинное эстетическое наслаждение от его геометрии. Это монументальное сооружение по праву могло бы украсить страницу какого-нибудь учебника архитектуры. Поражает уверенность в его взгляде на окружающий мир, которая, кажется, исходит откуда-то изнутри. Чего только не видели и не слышали эти массивные старые стены: кто знает, может, их кладка помнит еще шум парусины, стоны калек-матросов, бред сумасшедших и допросы главных действующих лиц переворота 91-го. Кажется, что с течением времени они не просто не обветшали, а стали только крепче. Мудрость и спокойствие исходят от них. Они понимают и принимают всех, но очищение и свободу от них получает не каждый. Не физическую свободу, а внутреннюю, духовную. Стены эти удерживают, но одновременно учат мудрости, дают бесценный жизненный опыт. Не всем, конечно, а лишь тем, кто его готов принять, а они – вместят и примут еще больше, чем сегодня, если кому-то это потребуется.
Фасад здания состоит из окон – это окна комнат, в которых раньше, возможно, лежали на железных кроватях больные и сумасшедшие. Сегодня в этих комнатах проводят допросы и встречи с адвокатами. На окнах – зеленые массивные решетки и мелкая металлическая сетка, но, несмотря на это, когда заключенного ведут по коридору, у родственников и близких есть шанс увидеть знакомый силуэт. Дело в том, что если, перейдя трамвайные пути, прислониться спиной вплотную к жилому дому напротив, расположенному как раз на достаточном расстоянии, можно увидеть происходящее в окнах даже самых верхних этажей. Поэтому, когда подследственному удается «договориться» со следователем, конвоем и адвокатом, а затем сообщить по своим источникам связи об этой договоренности кому-то из близких, у последних есть шанс увидеть или даже услышать родного человека. Иногда удается переброситься парой фраз через форточку, помахать рукой, улыбнуться. Подчас для кого-то эти «слова в форточку» становятся самыми дорогими в жизни.
Ровно по центру фасада на расстоянии двадцати одного окна от правого и такого же количества окон от левого углов здания расположен главный вход. Предназначен он только для следователей и адвокатов. Эта массивная конструкция, прячущая под своим арочным сводом двери, немного утяжеляет общий вид фасада, но вместе с тем её угрюмость как бы напоминает эстету о назначении здания. Огромный фонарь, расположившийся над сводом, тщательно вглядывается в каждого входящего своим огромным глазом. Непосвященному на первый взгляд может показаться, что это единственный вход. Однако, это не так. В крайнем левом углу, под рядами окон в цокольном этаже расположен еле заметный вход в помещение для свиданий с подследственными.
