Однако красота тритонов недолговечна: пройдет немного времени, самцы потускнеют, а их гребень исчезнет. Поблекнет окраска и самок. Но им уже не до красоты — они все в заботах о потомстве. В отличие от своих соседей по водоему — лягушек и жаб, тритоны довольно заботливые мамаши. Во всяком случае, свое будущее потомство стараются не только по возможности обезопасить, но и так устроить, чтобы, появившись на свет, оно не страдало от голода. Тритониха приклеивает икринки — каждую в отдельности — на листья подводных растений, а затем сворачивает или загибает эти листья, и икринки оказываются как бы между створками. А чтоб личинки, появившиеся недели через три из этих икринок, не голодали, пристраивает мамаша их довольно далеко друг от друга. Ведь тритоны — хищники, питаются мелкой живностью, появившись все сразу в одном месте (а их штук 150, но может быть и 500–700), быстро опустошат все вокруг. Поэтому мамаша обеспечивает каждой пусть маленький, пусть условный, но все-таки свой охотничий участочек. Личинка тритона уже на второй день жизни начинает усиленно питаться и довольно быстро расти: за два месяца она вырастет раз в 5–6 и к концу лета достигнет примерно сантиметров четырех. Это еще не взрослый тритон, хотя и мало чем отличается от взрослого. И так же, как взрослый, покинет личинка воду и отправится искать земное убежище. А весной вернется в водоем, подрастет и превратится в настоящего тритона — в очень полезное животное, уничтожающее большое количество личинок комаров.

Вот почему, когда я вижу «танцующих» в воде ярко разукрашенных весенних тритонов, я не только любуюсь ими, я радуюсь, что их много и будет еще больше.

Одно время нашим соседом по дому был удивительный человек, известный изобретатель. Мы, мальчишки, конечно, не знали, что он изобретает, но были уверены: какие-нибудь необыкновенные самолеты или, в крайнем случае, танки. Однако, при всем нашем уважении к изобретениям, мы считали нашего соседа большим чудаком, потому что вся его квартира была уставлена стеклянными ящиками, в которых жили самые разнообразные ящерицы.

Однажды мы случайно увидели, как наш сосед укладывал в холодильник длинные и плоские коробки. Коробки были необычные, укладывал их изобретатель очень осторожно, и мы сразу решили: он проводит какой-то опыт. Любопытству нашему не было границ. И так же безгранично было наше удивление и разочарование, когда мы узнали, что в коробках находились ящерицы. Оказывается, наш сосед уезжал в командировку и, чтоб не оставлять своих питомцев без присмотра — он жил один, — решил «заморозить» их.

В командировке изобретатель пробыл целый месяц, а когда вернулся, осторожно вынул коробки из холодильника, и скоро в стеклянных ящиках — террариумах — как ни в чем не бывало бегали серые и зеленые ящерицы. А изобретатель смотрел на них с нескрываемым удовольствием.

И тогда мы еще раз и окончательно убедились, что наш сосед большой чудак.

С тех пор прошло много лет, а я очень хорошо помню нашего соседа. Но теперь он мне уже не кажется чудаком. Не знаю, когда я впервые всерьез подумал о ящерицах, может быть, в то утро, когда узнал, что наш сосед «замораживает» их на время своего отъезда, может быть, потом, когда однажды в лесу увидел греющуюся на солнце ящерицу.

Я присел отдохнуть на поваленное ветром сухое дерево. Было очень тихо, солнце пробивалось сквозь ветви пучками, и там, где лучи падали на траву или кусты, я мог разглядеть каждую травинку, каждый листочек. Неподалеку торчал небольшой пенек. Он был ярко освещен. А посреди пенька, будто выточенная из металла искусным мастером, разукрашенная тонкой чеканкой, неподвижно лежала, греясь на солнце, ящерица.

С тех пор я много раз видел ящериц — и на воле, и в террариумах — и никогда не уставал любоваться ими. Но тогда я впервые так долго смотрел на ящерицу, смотрел, пока какое-то мое неосторожное движение не спугнуло ее. Я даже не успел заметить, куда она юркнула — в траву или под дерево. До чего же быстрая, прыткая!

Так и зовется она — ящерица прыткая.

Другая ящерица, которая так же часто встречается в наших лесах, более стройная, чешуйки у нее покрупнее, и она тоже очень проворна. Но если прыткая ящерица откладывает яички, из которых появляются маленькие ящерята, то эта рождает живых детенышей. Поэтому она и получила свое имя — живородящая. Детеныши у живородящей ящерицы — их обычно бывает 8—10 — появляются на свет почти совершенно черными. Несколько дней они сидят неподвижно в траве или трещинах почвы, а потом начинают самостоятельную жизнь.

Жизнь ящериц — и прыткой и живородящей — похожа. Разве что живородящая хорошо плавает, а прыткая нет. Зато норки прыткая делает гораздо глубже. В эти норки они забираются осенью (а некоторые просто залезают под опавшие листья или в мох) и засыпают до весны. (Такую «искусственную зиму» и делал ящерицам наш сосед, помещая их в холодильник.) Придет весна, появятся насекомые, и вылезут из своих норок ящерицы. Быстро начнут шнырять в траве, бегать по тропинкам, забираться на деревья в поисках добычи. У них хороший аппетит. Ящерицы — животные полезные, красивые, изящные, и многие люди любят их. Но, к сожалению, любят ящериц не все, некоторые просто равнодушны к ним, а некоторые не прочь половить их да помучить в коробке. Правда, поймать ящерицу нелегко — она ловкая, быстрая, да к тому же, схваченная за хвост, «отпускает» его.

Кстати, об этом знают почти все, но мало кто представляет, почему это происходит. Действительно, в чем же дело, может быть, он такой ломкий или так слабо прикреплен? Нет, хвост прикреплен вполне надежно — ученые проделали опыты: к хвосту мертвой ящерицы, которая весила девятнадцать граммов, стали прикреплять груз, постепенно увеличивая его. Хвост выдержал нагрузку почти в полкилограмма. Но может быть, у мертвой ящерицы такой прочный хвост, а у живой он прикреплен слабо? Или она «отпускает» его сама? Ни то, ни другое. Если осторожно взять живую ящерицу за хвостик, опустить ее вниз головой, она будет висеть на хвосте, хотя это ей, видимо, неприятно и она хотела бы вырваться. Но хвост отпустить она не может, а сам он не ломается. Значит, хвост не так уж слабо прикреплен.

В хвосте ящерицы позвонки. Посреди каждого позвонка хрящевая прослойка. Позвонки окружены сильными мускулами. Когда эти мускулы сокращаются, они как бы разламывают позвонок на две части, по этой прослойке. Но разламывают только тогда, когда ящерица почувствует боль. Значит, ящерица теряет хвост не «нарочно», не сознательно: ведь даже пойманная, но не испытывающая боли, она не отбрасывает его, хотя это необходимо сделать, чтоб спасти жизнь. И наоборот, хвост отрывается при малейшей боли, даже тогда, когда ей не грозит опасность. Но это бывает редко. Гораздо чаще хвост, вернее, его потеря, спасает ящерице жизнь.

Убегающую ящерицу хищник обычно хватает за хвост. Хвост, конечно, отрывается, но мускулы его еще некоторое время продолжают сокращаться, хвост шевелится, и хищник не сразу разберется, что ему досталось. А ящерица тем временем успеет убежать.

Потом у нее отрастет новый хвост. Но пока он отрастет, ящерица не сможет так быстро бегать, не сможет так ловко, как раньше, ловить насекомых. Плохо будет ящерке! Хвост ей очень нужен.

Веретено — небольшую, стесанную с двух сторон палочку, с помощью которой когда-то пряли в деревнях, — сейчас можно увидеть, пожалуй, только в музеях. А многие даже не знают, что это такое. Поэтому название «веретеница» кажется странным. А этот лесной житель действительно похож на веретено. Но людям, которые встречают веретеницу в лесу, некогда рассматривать ее или думать о названии: в лучшем случае они стараются уйти подальше. А те, кто «похрабрее», быстро хватают палки. Еще бы! Змея! Кто же еще ползает по лесу?

И если сказать, что по лесу ползает самая обыкновенная безобидная ящерица, люди очень удивятся и не поверят.