Сохранение астрологических верований в веках тем удивительнее, что борьба с ними ведется со времен вавилонских изгнанников. Ведь понятно, что весь комплекс прорицательской деятельности находился в руках жреческого сословия. Поэтому библейское объединение «чародеев» и «блудодеев» есть еще одно отражение борьбы с вавилонскими верованиями, еще одно предостережение против чуждой культуры. И это единство не поверхностно. Ведь культы Иштар были обращены к плоти, к сексуальному началу человеческой природы. Привлекали они тех людей, для которых физическая сторона бытия могла заслонить все остальное. Интеллектуальные же культы, основывавшиеся на «иной» божественности, на ином, неиудейском, божественном откровении, соблазняли другую часть «детей Израилевых». Тех, кто алкал не чувственных удовольствий, а мудрости. Его бы не смогли соблазнить храмовые проститутки, и он вовсе не был заинтересован в посещении вавилонских злачных мест. Но был готов припасть к чужому источнику знаний, совершив таким образом акт интеллектуального разврата. И Библейское «чародейство» олицетворяет именно такую «чуждую мудрость», что кстати, верно и поныне.

Вавилонская культурная опасность грозила с обеих сторон: как обычно, имели место соблазны тела и духа. Учения, завлекавшие этими приманками, были стары и могучи. Борьба с ними могла вестись только бескомпромиссно. Заметим, что известия о данных культах в Ветхом Завете весьма поверхностны и неточны. Но иными они и не могли быть, ибо основоположники иудаизма вовсе не занимались изучением чуждых религий и их подробным описанием в назидание современникам и потомкам. В контрпропаганде главное не сказать о противнике слишком много, чтобы неожиданно не выступить на его стороне. Не исключено, что те из иудеев, которые приблизились к этим учениям, знали о них больше других, в итоге попросту стали их адептами и покинули культуру отцов. А затем перестали быть евреями и постепенно пропали из мировой истории. Потому что вавилонской цивилизации было в очень скором времени суждено умереть, а еврейской выжить и произвести обильное потомство.

Еще раз скажем, что не имеется следов государственного давления на иудеев с целью отвратить их от религии предков. Это, кстати, одно из замечательных достижений вавилонской цивилизации — веротерпимость, которую отмечали многие пристальные наблюдатели. Не стоит недооценивать важности этого явления, ибо совершенно неизвестно, выдержали бы переселенцы подобную борьбу? Страшно подумать, что бы случилось, не создай они того учения, наследием которого мы пользуемся до сих пор! Очень многие открытия, например изобретение алфавита, человечество делало только один раз. Нематериальный бог, заключающий с человеком этический договор, — великая духовная концепция, оказавшее колоссальное влияние на всю историю мировой культуры и на множество беззащитных душ людских. Выработали и отстаивали эту концепцию в Вавилоне VI века до н.э. всего несколько человек, одним из которых, быть может самым главным, впервые обратившим взгляд людской в обещаемое Господом будущее, был человек, которого условно называют Второ-Исайей[514]. «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли чрез огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя»[515]. Так всегда: великие идеи создаются единицами, а оцениваются потомками.

И конечно старые, иноземные, сильные, загадочные и очень плотские боги были главными врагами создателей нормативного иудаизма. Поэтому во второй, более поздней вавилонской части Книги Исайи начинается объединение идеологических противников: они становятся и развратниками, и волшебниками одновременно. Это обобщение весьма показательно, в дальнейшем его содержимое навсегда прилипло к вавилонскому образу: «Вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы!»[516] Безусловно, с течением времени, когда община изгнанников укрепилась и идеологически обособилась от месопотамского мира, наибольшую опасность представляли «псевдомудрецы». Традиционное воспитание позволяло свести к минимуму переход от иудаизма к плотским культам, и в любом случае потеря таких людей не могла серьезно ослабить еврейское сообщество. А вот чуждая мудрость могла пленить лучших, соблазнить лидеров. Именно их стоило оберегать, именно их нужно было предостеречь.

Когда Второ-Исайя, совершенно в конкретных, геополитически точных выражениях предсказывает гибель «дочери Вавилона, дочери Халдеев», его самые острые стрелы направлены в адрес интеллектуальной части вавилонского религиозного истеблишмента: «Оставайся же с твоими волшебствами и с множеством чародейств твоих, которыми ты занималась от юности твоей; может быть, пособишь себе; может быть, устоишь… Пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться тебе»[517]. И действительно, скрытому под именем первого из великих пророков замечательному политическому памфлетисту, религиозному философу и поэту[518] было очевидно, что в мире происходят невероятные сдвиги и что падение последней Вавилонской империи может оказаться не за горами.

Политическую борьбу легче анализировать, чем борьбу духовную, — она оставляет гораздо больше объективных следов во времени. И, несмотря на обрывочность сведений о закате Вавилона, общая картина событий приблизительно ясна. Выше говорилось, что Нововавилонская империя стала по сути воплощением империи Ассирийской и поэтому быстро прошла путь от расцвета до заката. На это дополнительно наложился раскол среди высших классов общества, особенно заметный во времена последнего вавилонского царя.

После типичных династических раздоров, последовавших за смертью Навуходоносора и приведших к истреблению халдейской династии, к власти в городе пришел арамейский вождь Набонид^{158}. Главным событием его царствования была попытка создать Вавилону идеологический, т. е. религиозный противовес. Легко понять, что этому многие воспротивились. Суть имевшей место культовой реформы известна только из сообщений противников Набонида, а потому ни о ее побудительных мотивах, ни о подробностях событий судить невозможно. Известно лишь, что царь был поклонником бога луны, Сина, что оказывал покровительство лишь его храмам и храмам тех богов, которых он считал ему родственными[519]. Очевидные отголоски борьбы с вавилонским культом Мардука, дошедшие до нас, вероятнее всего, отражают борьбу политическую. В надписях Набонида Син, которого последний вавилонский царь пытался сделать главой государственного пантеона, провозглашается «богом богов» и всячески возвеличивается. К сожалению, и это не проливает свет ни на побудительные мотивы царя, ни на то, какими методами он добивался своей цели.