— Надо идти, — сказал я и взял его за руку. Он что-то сжимал в кулаке. — Что там у тебя, Винни?

Это были наручные часы с треснувшим стеклом.

— Пойдем, — сказал я. — Пойдем же! — Я подталкивал его к водопаду, но он сопротивлялся.

— Нет, — твердил он. — Нет-нет-нет!

— Винни, нам нужно идти, — настаивал я.

У подножия скалы я нашел бутылку, которую нес с собой, и дал Винни глотнуть. Сам сделал глоток и убрал бутылку в карман. А потом развернул Винни в сторону юга.

Через час с лишним мы уже сидели в хижине на кухне. Я набрал воды, поставил на плиту. Аптечки мне отыскать не удалось, поэтому я оторвал лоскуты от своей майки. Их я бросил в воду. Туда же кинул и кухонное полотенце. Винни же сидел, отрешенно уставившись в пустоту.

Пока вода грелась, я вдруг понял, что смертельно устал и проголодался, что у меня ноет спина, а ноги в мокрых ботинках просто онемели. Нужно было перевязать Винни руку, а потом заняться ботинками.

Наконец вода закипела. Ложкой я выловил из кастрюли полотенце и подошел к Винни.

— Будет больно, — предупредил я и засучил рукав его куртки, но он встал и оттолкнул меня.

— Том! — сказал он. — Я должен помочь Тому. Медведи…

— Они ушли, — сказал я. — Сядь, Винни. Медведи ушли.

Я капнул на полотенце жидкого мыла и прижал его к руке Винни. Полотенце стало розовым от крови.

— Царапины не такие уж серьезные, — сказал я. — Хорошо, что ты был в куртке. — Я приложил к ране лоскут.

Он посмотрел на меня — глаза у него были красные.

— У нас еще одна проблема, — сказал я, обматывая вокруг раны следующий лоскут. — Самолет некоторое время назад прилетел. Но когда я пришел сюда, то никакого самолета не обнаружил. Может, он рухнул в лес?

Винни долго смотрел на меня. Наконец до него дошел смысл моих слов. Он взглянул в окно — на озеро.

— Больше нигде сесть нельзя, — сказал я.

Но как только я это произнес, тут же понял, что это не так. Можно сесть еще где-нибудь. Например, на другом озере. Если ты, допустим, облетел озеро и увидел, что медведи раскопали твою тайну, ту, что ты зарыл над водопадом, ты понимаешь, что главной твоей проблемой стали Алекс и Винни. Поэтому ты снова облетаешь озеро и садишься. Но не на этом, а на соседнем озере. Места эти тебе хорошо знакомы. И тропа до Агаватизи тебе известна.

Ты хочешь подкрасться незаметно.

— Винни, — сказал я, — нам нужно отсюда сматываться.

Я вышел на крыльцо. Винни последовал за мной.

И тут я услышал первый выстрел.

Винни упал. Это было первое, что я понял. Я кинулся к нему, окликнул, увидел кровь у него на щеке. И услышал следующий выстрел. Пуля попала в стену дома, полетели щепки.

Я схватил Винни за куртку и подтянул к себе. Прозвучало еще несколько выстрелов. А потом прихлынул адреналин, и мы помчались. Мы бежали, как дикие звери, по корням, по камням, неслись вперед, забыв обо всем.

Винни споткнулся и полетел наземь. Я подхватил его, и тут мы услышали хруст веток за спиной. Мы кинулись дальше. Он обежал огромный валун справа, я — слева. Я думал, что мы встретимся с другой стороны, но его там не оказалось.

Там протекал ручей. Я хотел было позвать Винни, но успел сообразить, что это равносильно самоубийству. Я прислушался, но не услышал ничего, кроме собственного дыхания и тихого журчания воды по камням.

Боковым зрением я заметил какое-то шевеление и пригнулся, ожидая выстрела. Но из-за ствола дерева выглянул Винни. Он держался за правое ухо, и половина лица была залита кровью. Он прислонился к дереву и только поэтому не падал.

Я подошел к нему, отвел его руку, но он оттолкнул меня и показал на землю. Я увидел свои совершенно четкие следы. Найти нас труда не составляло.

— Сюда, — сказал я и повел Винни по ручью.

Прошли мы метров сто, не меньше. Вода была ледяная, но мне было плевать.

Мы вылезли из ручья и углубились в лес. Бежать сил уже не было. Мы пробирались между деревьями, перелезали через валуны и вышли наконец к скале. С другой стороны у нее был выступ. Я велел Винни залезть под него. Он привалился спиной к камню.

Я наконец рассмотрел его щеку и увидел длинную царапину — след от пули. Правой мочки уха не было совсем.

— Черт подери! — ругнулся я. — Давай руку, Винни.

Нужно было остановить кровь. Я задрал рукав его куртки, снял повязку и прижал ее к щеке и уху Винни. Он пытался вырваться, но я держал его крепко. Наконец он обмяк и привалился ко мне. Я приник к скале, закрыл глаза и прислушался.

Я слышал каждый звук, каждый шорох и пытался понять, нашли они нас или нет. Может, они ждут, когда мы высунемся. Мы погибнем, как Том и те люди из Детройта.

Те люди… Наверное, все дело было в них. Они, видно, во что-то впутались, а Тома убили так, заодно. А теперь пришел и наш черед. Я был настолько вымотан, что опустил голову и задремал, но мне казалось, что я бегу по лесу, и ветви хлещут меня по лицу, и легким не хватает воздуха.

Но тут откуда-то сверху донесся резкий звук, и я, вздрогнув, открыл глаза.

— Алекс… — позвал Винни.

— Что?

— Надо решать, что делать.

Он попробовал пошевелиться. Кровь потекла по шее.

— Держи, не отпускай, — сказал я. — Надо зажать рану.

Он снова прижал повязку к уху и подмигнул мне.

— Денек что-то не задался, — усмехнулся он.

И он еще может шутить? Но мне сразу стало легче.

— Вопрос, конечно, идиотский, — сказал я, — но зачем им было откладывать на завтра? Они могли и вчера нас прикончить.

— Алекс, в нас стреляли не Ги с Масквой. Ги с Масквой нас сразу бы нашли. И не стали бы стрелять издалека — они же знают, что у нас нет оружия. А все прочие должны действовать осторожно.

— Ну и кто это, по-твоему?

— Бог его знает… Тот, кто сделал это… — Он махнул рукой в сторону. Я сразу понял, о чем он. — Это те же самые люди.

— А где же тогда Ги с Масквой? — спросил я.

— Может, и до них уже добрались, — сказал он бесцветным голосом. — Сначала до них, теперь до нас. Хорошо бы встретиться с ними поскорее, пока у нас еще есть силы.

— Думаешь, они в хижине?

— Может быть. У нас один шанс — попытаться подобраться к ним незаметно. Нужно ждать темноты.

— И как это поможет? У них наверняка есть фонари.

— Есть, конечно, — ответил он. — И это нам на руку. Если будет как вчера ночью, нам хватит света луны. А они, привыкнув к фонарям, будут хуже видеть в темноте.

— Решено, — сказал я. — Как стемнеет, нападаем первыми.

— Посмотри на небо, — сказал он. Между ветками полыхал очередной закат. — Вчера я думал, что это небо Тома, «ласковое небо». И счел это добрым знаком. — Он закрыл глаза и долго их не открывал.

— Винни, с тобой все в порядке?

— Нам бабушка много рассказывала про наших предков. Очень хотела, чтобы мы знали свою историю. И чтобы передали это знание своим детям.

Он утер глаза одной рукой, а вторую держал у скулы. На руках его были подтеки крови.

— Войной идут не за землю и не за власть. Войной идут, когда нужно отомстить за смерть брата. Собираешь отряд, готовишь снадобья, потом устанавливаешь шест, танцуешь танец войны. Поешь песнь войны. Целиком этой песни я не помню, но там были строки, которые меня всегда поражали. Про то, как смотришь на небо, видишь, что оно красное, и понимаешь: кто-то умрет. «Кровь неба» — эти слова я запомнил. «Кровь неба».

Он окунул палец в грязь и прочертил на каждой щеке по полосе.

— Лицо нужно красить черным.

Он и мне нарисовал на щеках черные полосы. А потом над черным провел по красной полосе — кровью.

— И красным. — Он мазнул кровью и меня. — Теперь ты готов. Готов к войне.

Мы дождались захода солнца.

— Ну что, ты готов? — спросил наконец Винни.

— Конечно, — сказал я как можно увереннее. — А что, если они вышли нас искать?

— Без фонарей они не пойдут. И мы их увидим раньше, чем они нас.

— Ну ладно, пошли.

Встать оказалось непросто. Мы несколько часов просидели на холодной земле, под скалой. Я целую минуту пытался разогнуться.