— С кем он поехал, Винни? Остальные вернулись?

— Слушай, давай поговорим об этом по дороге, а? Мне нужно в резервацию.

— Мы что, оба туда поедем?

— Ага. Ты меня будешь защищать.

— Защищать? — Джеки швырнул полотенце в раковину.

— От моей матери, — объяснил Винни. — Думаю, в твоем присутствии она меня убивать не станет.

Я понимал, что это только слова, но все равно поехал с ним. Мы взяли мой грузовик, Винни сидел на пассажирском месте и смотрел в окно. Несколько минут он молчал, а потом рассказал, что, собственно, произошло.

— Этот человек позвонил Тому. Из Детройта. Сказал, что слышал, что Том хороший проводник и умеет сделать из охоты нечто. Том ему ответил, что сейчас охотой почти не занимается, и порекомендовал меня. Мол, со мной никто не сравнится.

Охота для Винни — счастье всей жизни. Есть проводники, которые выследят вам зверя, а потом освежуют и разделают, если вам удастся его подстрелить. А Винни вдобавок расскажет истории, которые слышал от бабушки: о земле и небе, о разных животных и о временах года. О четырех сторонах света и о том, откуда они получили свои названия. О маниту — духах из индейской мифологии. Винни может превратить охоту в настоящую сказку для взрослых.

Разумеется, на охоте он называл себя Мисквогижиг, что на языке оджибве значит «красное небо».

— Так почему же они не взяли тебя? — спросил я.

— Они сказали, что хотят именно его, а потом добавили что-то про трубки мира.

— Трубки мира? Погоди-ка, это же…

— Ну да. Он ответил, что больше этим не занимается.

— А они что?

— Они пообещали ему тысячу долларов.

— Тысячу долларов за неделю в лесу?

— Том все равно отказался. А они ему: ладно, заплатим две.

— Две тысячи?

— Том отказался и спросил, зачем вообще тащиться в Канаду. Канадцы начнут орать, что у них свои проводники есть. Может, вообще их не выпустят.

— И что же ему ответил тот парень?

— Сказал: не беспокойся, мы обо всем позаботимся. И предложил Тому три тысячи долларов.

— Бог ты мой!

— А Том: когда же вы за мной заедете?

— Винни, а что это был за тип?

Винни грустно покачал головой:

— Том сказал, что его зовут Олбрайт. Чем занимается, неизвестно, но похоже, он из тех, кто ни в чем не знает отказа. Он еще сказал, что с ним еще четверо дружков, которые хотят оттянуться в лесу.

— Видал я таких, — кивнул я. — Такие любители оттянуться у меня осенью тоже дома́ снимают. Пьют всю ночь напролет, а потом выходят и палят по всему, что движется. И каждому нужен олень покрупнее, чтобы рога дома повесить.

— Эти собирались идти на лося. Поэтому и отправились в Канаду. Хотели зверя посерьезнее.

— Лось — еще лучше. А что, сезон уже открыт?

— Он в Канаде раньше открывается.

— Понятно. Значит, на три тысячи он сказал «да». Когда они его забрали?

— В позапрошлую субботу.

— Выходит, еще до того, как я взялся за дом.

Винни кивнул:

— Но хуже всего то, что Том делает вид, будто он — это я.

— Как это?

Винни молча смотрел в окно.

— Эй, погоди-ка! — воскликнул я. — Уж не хочешь ли ты сказать?..

— Он же освобожден условно и не имеет права никуда выезжать.

— Чудесные подробности.

Мы свернули к резервации Бей-Миллс. Если бы не указатель, никому бы и в голову не пришло, что это земля индейцев. С виду обычный поселок, дома по обе стороны дороги.

— И когда он должен был вернуться? — спросил я. — Два дня назад?

— Да. Они обещали забросить его на обратном пути.

— А телефон этого типа у тебя есть?

— Том дал мне номер его сотового. Я оставил пару сообщений, но мне никто не перезвонил.

— Так, может, он их еще не получил? — предположил я.

— Алекс, им до места нужно добираться по воздуху. Тебя доставляют самолетом в охотничий домик, а через неделю забирают. К этому времени все уже мечтают вернуться.

— А куда они поехали? Должна быть какая-то база, с которой они отправляются.

— Я пытался туда дозвониться, — сказал он. — Никто не берет трубку. У меня сердце не на месте.

— Однако в полицию ты не звонишь.

— Сам ведь знаешь, что будет, если я это сделаю. Если они найдут там Тома, его снова упекут в тюрьму.

Во дворе уже стояли четыре машины, поэтому я остановился на обочине.

— Еще родственничков понаехало, — буркнул Винни.

Я пошел за ним следом к двери. Как только он ее открыл, на нас пахнуло жаром. В кухне собралось человек двадцать, не меньше. Мужчины сидели за столом, женщины возились с детишками. Один человек встал и положил руку Винни на плечо.

— Ты ведь знаком с моим кузеном Баком? — спросил Винни.

Мы с мужчиной пожали друг другу руки, но я его не узнал.

Винни представил меня всем остальным. После первых трех-четырех имен я запутался окончательно. Один из дядюшек Винни, не говоря ни слова, налил мне чашку кофе.

— Винни, твоя мать в спальне, — сказал Бак. — Она хочет тебя видеть.

Винни попросил меня подождать на кухне и пошел по коридору, словно на казнь.

Вокруг стола носились двое ребятишек. Какая-то женщина сидела и качала на руках младенца. Младенец мирно спал — шум ему, по-видимому, не мешал.

На меня никто и не взглянул. Я постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, потом отошел к окну, уставился на пустой двор. Вот что оставил Винни, подумал я. Дом на земле, принадлежавшей его племени. И всю эту семью. Если бы он жил в другом доме резервации, от семьи все равно было бы никуда не деться. Так у них заведено. Твоя дверь всегда открыта. Раньше мне казалось, что это здорово. Сегодня у меня голова шла кругом.

Винни уехал из резервации, и семья его так за это и не простила, хотя большую часть свободного времени он проводит здесь. Черт, может, они думают, это из-за меня он живет вдали от семьи, одиноко, как какой-то белый?

Я простоял так, не зная, куда себя деть, еще несколько минут, наконец Винни сунул голову в дверь и позвал меня.

— В чем дело? — спросил я, выйдя в коридор.

— Она хочет с тобой поговорить.

Он подвел меня к спальне и открыл дверь.

Мать Винни подошла ко мне. Высокая женщина, крупная, округлая, с печальными карими глазами. Она центр всей семьи, а может, и всей резервации. И держится так, словно давно уже приняла на себя весь груз ответственности.

— Добрый день, миссис Леблан! — Я пожал ей руку.

— Алекс, рада тебя видеть. Проходи, садись.

Она подвела меня к единственному в комнате стулу, а сама присела на край кровати. Винни стоял в дверях.

— Спасибо, что приехал, — продолжала она. — Надеюсь, мы тебя не очень побеспокоили.

— Вовсе нет, мадам.

— Ты ведь уже знаешь, что мой сын Томас пропал.

— Я бы это так не назвал, мадам. Он просто задержался на несколько дней.

— Он не вернулся с охоты, — сказала она. — Он младший из моих детей. И у него уже были неприятности.

— Знаю, — кивнул я. — Но мало ли что могло его задержать… Не думаю, что есть основания для беспокойства.

Она отмахнулась — словно отгоняла рукой дым.

— Видишь ли, когда родился мой старший сын, свекровь попросила меня назвать его Мисквогижигом. Тебе известно, что это значит?

— Красное небо, — ответил я.

— Вот именно. И это очень странное имя. Так говорили уобуновин, члены «Общества зари». Красное небо — это рассветное небо, оно краснеет на востоке. Уобуновин были изгоями, и, когда свекровь попросила меня назвать так моего первенца, я не очень обрадовалась. Решила, что из-за этого мой сын тоже когда-нибудь станет изгоем.

Я взглянул на Винни. Он стоял не шелохнувшись.

— Но свекровь сказала, чтобы я доверилась ей. И я доверилась. Вот так Винни и получил имя Мисквогижиг.

— Мне кажется, это хорошее имя, — вставил я.

— Ну а потом у меня родились две дочери. Свекровь не предлагала для них имен. И я подумала: вот и хорошо. Больше она не будет называть моих детей. Но потом родился мой второй сын, Томас. И она сказала, что его нужно назвать Минунигижиг, что значит «ласковое небо». Ласковое небо, — объяснила она, — это небо запада. Это конец дня. Конец жизни. Я всегда считала это имя несчастливым, Алекс. Я не должна была его так называть.