— Не вижу причин, почему бы нет, — успокоил его Штрассер. — Преимущество Джексона в том, что он настоящий американец, не суррогат вроде того, что так вероломно предал Скорцени в Арденнах.

— Теперь будем ждать.

— Пока не наступит время мне исполнить свою партию в этой довольно интересной драме. — Штрассер улыбнулся в темноте. — Знаете, я, действительно, жду этого с нетерпением.

Генерал Каннинг, Бирр, мадам Шевалье и Клара сидели за поздним ужином, состоявшим из сэндвичей и кофе, когда вошли Гессер и Говард, а за ними Джексон в накинутом на плечи армейском одеяле. Файнбаум находился непосредственно у него за спиной, держа М1 в дюйме от позвоночника Джексона.

— Что мы здесь имеем? — спросил Каннинг, вставая из-за стола.

— Переплыл ров к водозаборной калитке, генерал, — отрапортовал Говард. — Утверждает, что является офицером ВВС. Ни бумаг, ни документов при нем не обнаружено. Нет даже солдатского жетона.

— Они у меня все забрали, — сказал Джексон. — Эти проклятые эсэсовцы с меня все сняли. Сколько раз мне это повторять?

— Ваша часть? — потребовал Каннинг.

— Пятьсот десятая эскадрилья, сэр. Совершали полеты с базы «Люфтваффе» в Гелленбахе с тех пор, как захватили ее четыре дня назад.

— Что с вами произошло?

— Моей эскадрилье было приказано разбомбить бронетанковую колонну на дороге на Зальцбург, с противоположной отсюда стороны. Это случилось сегодня утром, генерал. Мы сбросили бомбы четко на цель. Никаких проблем, в этом районе уже нет ощутимого присутствия «Люфтваффе». Затем, на пути обратно, у меня совершенно умерли батареи, и я вынужден был совершить посадку.

— На чем вы летели?

— Р47 «Зандерболт», сэр. Я сел благополучно на поляне в лесу и стал пробираться к дороге. В этой округе ситуация очень неустойчивая, генерал. Вокруг полно наших, но нужно знать, где их искать.

— Вы утверждаете, что были взяты в плен эсэсовским подразделением?

— Да, сэр. В нем, в основном, финны, но командует ими немецкий офицер по фамилии Риттер.

— И они продержали вас весь день?

— Так точно, сэр. В гостинице «Золотой орел» в Арлберге. — Он замолчал, оглядываясь вокруг себя в ужасе. — Послушайте, что происходит? Что вы, люди, думаете? Я что, фриц, по-вашему, или еще кто?

— Вот что я скажу, капитан, — вступил в разговор Файнбаум. — Это, действительно, забавно. Когда мы были в Арденнах в сорок четвертом, там тогда тоже шел снег, хочу добавить. Так вот, там постоянно откуда-то неожиданно появлялись люди, вроде вас. В наших мундирах, все как надо. Говорили, что отстали от своей части, спрашивали дорогу на Молмеди. Или что-то подобное. И что интересно, все они оказывались немецкими пособниками.

— Есть шанс заставить помолчать этого человека? — потребовал Каннинг холодно.

— Помолчи, Файнбаум, — приказал Говард.

Каннинг сказал Джексону:

— Мы здесь в трудном положении, Баннерман, ничто не можем принимать на веру, вы понимаете?

— Он сказал, что встречался с мистером Гайлларом, сэр, — сказал Говард.

Клара воскликнула взволнованно:

— Вы видели Поля?

— Конечно, я его видел.

— Как он?

— Он там присматривает за больным мальчонкой, сыном хозяина гостиницы, этого Майера.

— И эсэсовцы его взяли? — спросил Каннинг.

— О, да. Майор Риттер, тот, что у них за командира, разрешает ему регулярно осматривать ребенка, но они запирали нас обоих довольно надолго. Майер приносил нам еду, и Гайллар общался с ним подолгу, когда осматривал его сына. Мальчик в плохом состоянии.

— Ладно, как вы убежали?

— Только благодаря Майеру. Он услышал, как Риттер и еще один мужик в цивильной одежде, Штрассер, обсуждали план атаковать перед самым рассветом. Они собираются послать несколько человек через ров с взрывчаткой, чтобы взрывом обеспечить падение моста. Когда Гайллар это услышал, он сказал, что я должен выбраться и вас предупредить.

— Что, как мы видим, вам удалось без особого труда, — заметил Бирр.

— Это тоже заслуга Майера. Он шепнул мне, что оставил незапертой заднюю дверь кухни. Я попросил отвести меня в туалет, в подходящий момент врезал финну, который меня сопровождал, распахнул дверь и помчался как сумасшедший.

Наступило долгое, тяжелое молчание, когда все его разглядывали. Джексон сказал:

— Генерал, я, Гарри Баннерман, капитан военно-воздушных сил Соединенных штатов, и когда завтра перед рассветом ваш подъемный мост упадет от взрыва, вы поймете, что я говорю вам правду. А сейчас, я был бы рад чашке кофе, сухой одежде и предоставленной возможности где-нибудь преклонить голову.

Каннинг неожиданно улыбнулся и протянул ему руку.

— Вот что я тебе скажу, сынок. Я неожиданно решил тебе поверить. — Он обернулся к Гессеру. — Не могли бы вы найти для него что-нибудь сухое?

— Разумеется, — ответил Гессер. — Если герра капитана устроит немецкая военная форма. Сюда, пожалуйста.

Джексон пошел за Гессером, потом остановился и повернулся.

— Вот еще что, генерал. Нечто довольно странное. Для меня это ничего не значит, но для вас, возможно, окажется существенным.

— Что именно?

— Этот мужик, Штрассер. Я говорил о нем?

— Так что?

— Такое впечатление, что он имеет большой вес. Пару раз он действовал так, словно это он там командует. И один раз я слышал, как Риттер назвал его рейхсляйтером. Это вам о чем-нибудь говорит?

Гессер побледнел.

— Борман? — прошептал он.

— Точно, — воскликнул Каннинг. — Я знал, что видел где-то это противное лицо. Мартин Борман, секретарь самого Гитлера. Я видел его всего один раз. Он был на трибуне во время Олимпийских игр в Берлине в 1936 году. — Он обернулся к Гессеру. — А вы его не узнали?

— Я Бормана не видел ни разу в жизни, — объяснил Гессер. — Этот человек всегда держится в тени. Всегда так было.

— Теперь понятно, зачем мы потребовались так срочно, — сказал Каннинг. — Решил взять заложников в надежде спасти свою поганую шею. — Он возбужденно потер руки. — Славная работа, Баннерман. Вы, действительно, заслужили награду. Уведите его, Гессер, и снабдите сухой одеждой.

Гессер и Джексон вышли. Мадам Шевалье спросила:

— Что все это значит, генерал? Я слышала об этом Бормане. Он из ближайшего окружения, так?

— Не стоит беспокоиться, уверяю вас, — сказал Каннинг. — Выпейте еще кофе, отдохните, не нужно волноваться, я вернусь через минуту.

Он вышел в сопровождении Говарда и Файнбаума. Когда дверь за ними закрылась, Каннинг помедлил в начале лестницы.

— Что вас беспокоит, сэр? — спросил Говард.

Каннинг посмотрел на Файнбаума.

— Он стоящий мужик?

— Заслуженный. Похоже, обладает талантом убивать людей, генерал.

— Ладно, солдат. Следи за Баннерманом как коршун. Очень близко не подходи, но глаз не спускай, на всякий случай.

— Можете мне доверить это, генерал. — Файнбаум пошел вниз по лестнице и растворился в темноте.

— Вы не поверили Баннерману, сэр? — спросил Говард.

— Одна моя бабушка была родом из Шотландии, капитан, с острова Скай, она говорила, что обладает неким инстинктом. Не нужны никакие доказательства, она просто знает. Иногда мне кажется, что я унаследовал его от нее. Возвращайтесь к той калитке, я присоединюсь к вам, как только смогу.

Он открыл дверь и вернулся в обеденный зал.

Когда Говард поднялся на бастион над воротами, снегопад был уже сильным, в желтом свете прожектора летели крупные снежинки, кружившиеся от легкого ветра. Здесь был Гувер с тремя немцами. Американец, как и остальные, был в зимней форменной куртке «Вермахта».

— Решил перейти на другую сторону? — пошутил Говард. — Не поздновато ли, на этой стадии войны?

— Дань романтическому началу во мне, — сказал Гувер. — Мой прапрадед был в армии конфедератов. Полагаю, это у нас, Гуверов, в крови, присоединяться к тем, кто проигрывает. Что там с Баннерманом?

— Он поведал правдоподобную историю. Говорит, противник собирается атаковать перед рассветом. Пара парней переберется через ров с грузом взрывчатки, потом они пойдут на прорыв. — Он рассказал все остальное. Когда он закончил, Гувер сказал: