Риттер сказал:

— Гоффер наблюдал странную сцену пару часов назад: генерала Феджелайна вели по коридору под охраной, без эполет и без погон.

— Да, очень печально. Позор для всех нас, — сокрушался Раттенгубер. — Он вчера исчез. Когда фюрер заметил, что его нет, он послал людей на его поиски. Дурака нашли в его собственном доме в Шарлоттенбурге, в гражданской одежде и с женщиной. Сразу арестовали, а полчаса назад расстреляли.

Риттер не выказал никаких эмоций.

— Если все так, как вы говорите, он получил по заслугам.

— Да, так. Мы не можем выйти из войны, просто сменив шинель на дождевик, во всяком случае, на этой стадии, — сказал Раттенгубер. — Ни один из нас. — Он закурил новую сигарету. — Кстати, майор, рейхсляйтер хотел бы видеть вас через некоторое время. Я был бы признателен, если бы вы находились в готовности.

— Естественно, — ответил Риттер. — Я полностью в распоряжении рейхсляйтера. — Легкая сардоническая улыбка, тронувшая его губы, была на грани презрительной. — Что-нибудь еще?

У Раттенгубера появилось странное чувство, что ему разрешили уйти.

— Нет. — Поторопился он заверить. — Я приду за вами сюда.

В комнату вошел связной, огляделся по сторонам и направился к ним. Он щелкнул каблуками и подал Раттенгуберу телеграмму. Раттенгубер прочитал сообщение и заулыбался. Отослав вестового, он сообщил:

— Великолепные новости. Да, самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин 26 числа, погиб во время бомбардировки сегодня утром.

— Так что фельдмаршал тоже оказался здесь постоянным гостем? — предположил Риттер. — Не повезло.

— Нет, он улетел сегодня вечером на другом самолете, на тренировочном «Арадо», который пилотировала Ханна Райтш. После двух неудачных попыток они взлетели от Бранденбургских ворот. — Он встал. — Прошу извинить. Рейхсляйтер ждет эту новость, и фюрер тоже. — Он ушел.

Гоффер спросил:

— Что он от вас хочет?

— Полагаю, я узнаю об этом, когда он меня вызовет, — сказал Риттер. Он кивнул на шахматную доску. — А пока, если не ошибаюсь, твой ход.

Сразу после полуночи Вальтера Вагнера, члена городского совета и мелкого чиновника Министерства пропаганды доставили под конвоем в бункер. Абсолютно сбитый с толку и, не вполне понимая, что происходит, около часа ночи он зарегистрировал брак Адольфа Гитлера и Евы Браун. На церемонии присутствовали только двое свидетелей, Мартин Борман и Йозеф Геббельс, государственный министр пропаганды.

Сразу за бракосочетанием последовал свадебный завтрак с большим количеством шампанского. Около двух фюрер вышел в смежную комнату, чтобы продиктовать одной из двух своих секретарей, фрау Юнге, свое личное завещание и политические заповеди. Борман, ожидавший удобного момента, воспользовался им и ушел.

Раттенгубер ждал его в коридоре.

— Теперь, когда мы с этим покончили, я хочу видеть Риттера. Приведи его ко мне, Вилли, — приказал рейхсляйтер.

Когда Раттенгубер сопроводил Риттера в офис Бормана, бомбардировка стала особенно интенсивной. Рейхсляйтер посмотрел наверх, на дым и пыль, поступавшие через вентиляцию.

— Если бы это не происходило уже в течение нескольких дней, я бы встревожился.

— Неприятно, — согласился Риттер.

— Не лучшее место для пребывания, я говорю о Берлине, если этого можно избежать. — Раттенгубер занял позицию около двери. Установилось долгое молчание, в течение которого Борман спокойно взирал на молодого офицера СС. Наконец, он произнес: — Вы хотели бы покинуть Берлин, штурмбаннфюрер?

Риттер широко улыбнулся.

— Пожалуй, я мог бы сказать, что очень хочу, рейхсляйтер, но не могу представить, чтобы для этого была теперь малейшая возможность.

— О, возможность всегда есть для тех, кто готов всем рискнуть. У меня сложилось мнение, что вы как раз из этой породы. Я прав?

— Вам видней.

— Хорошо. Тогда посмотрим, сможем ли мы вас взять. Этот ваш человек, Гоффер, вы ему доверяете?

— Свою жизнь — да, — ответил Риттер. — Однако, на нынешней стадии, я бы не стал слишком полагаться на его преданность какой-то политической идее.

— Иными словами, здраво мыслит и судит. Мне это нравится. — Борман обратился к карте, которая лежала перед ним. — Вам знакомы эти места на северо-западе от Инсбрука на реке Инн?

— Скажем так, я знаю, где это, — ответил Риттер. — Моя часть стояла, примерно, в пятидесяти милях оттуда, когда я улетал.

— Там ее больше нет. То, что от нее осталось, было уничтожено вчера утром танковыми частями 6-ой американской армии в ста милях, а может и дальше, оттуда. — На какое-то мгновенье Риттер перестал слышать его голос. Он думал про свой полк, про старых товарищей, о полковнике Ягере. Он снова обрел чувство реальности, когда Борман произнес: — Я сожалею, для вас это сильное потрясение.

— Не обращайте внимания, — сказал Риттер. — Старая, тривиальная и многократно повторявшаяся история. Продолжайте, пожалуйста.

— Очень хорошо. Вся эта территория, треугольник между Инсбруком, Зальцбургом и Клагенфуртом, пока в наших руках, но ситуация очень неустойчивая. Враг продвигается вперед с большой осторожностью, потому что они поверили рассказам, которые слышали об Альпийской твердыне, где мы можем продержаться еще годы. Когда они разберутся в действительной ситуации, они пройдут через Берхтесгаден, как горячий нож сквозь масло.

— И это может произойти в любой момент?

— Несомненно. Поэтому, чтобы выполнить задуманное, мы должны действовать быстро.

— И что же это будет, рейхсляйтер?

Борман взял карандаш и обвел им Арлберг.

— Здесь, в замке Арлберг на реке Инн вы найдете пятерых важных заключенных. Мы называем их знаменитостями. Один из них американский генерал Каннинг. Кто остальные, для вас, пока, не имеет значения. Достаточно знать, что эти люди особенно уважаемы своими народами. Позднее вы сможете прочитать их дела.

— Минуточку, — вмешался Риттер. — Вы говорите так, словно ожидаете, что я доберусь до тюрьмы. Будто это свершившийся факт. Но для этого нужно выбраться из Берлина.

— Естественно.

— Как же это возможно?

— Вы, возможно, слышали, что самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин, был уничтожен вчера.

— Да, знаю. Они улетели ночью на другом самолете, на учебном «Арадо». — И вдруг его озарило, Риттер все понял. — А, теперь понимаю. «Физлер-Сторч»…

— Находится в гараже позади автомобильного салона рядом с главной улицей, у Бранденбургских ворот. Перед вашим отходом, я сообщу вам адрес. Вы вылетаете завтра вечером или, возможно, сразу после полуночи. Это лучшее время, чтобы ускользнуть от русских зениток. В десяти милях от Арлберга, вот здесь в Арнгайме, есть посадочная полоса. До войны она использовалась при спасательных операциях в горах. Сейчас там никого нет. Вы будете там к завтраку.

— И что там?

— Там вы найдете транспорт. Все приготовлено. Даже мои враги признают, что я хороший организатор. — Борман улыбнулся. — Вы отправитесь в Арлберг, где заберете пятерых заключенных, о которых я говорил, и доставите их обратно в Арнгайм. Они будут вывезены оттуда транспортным самолетом в тот же день. Есть вопросы?

— Несколько. Цель операции?

— Вас беспокоят пленные? — Борман махнул рукой. — Выбросите из головы все слухи о казнях пленных знаменитостей. Я ненавижу транжирство. Поверьте мне, майор, эти люди будут полезным козырем, когда будет достигнута ситуация, при которой мы приступим к мирным переговорам с нашими врагами.

— Заложники — более подходящий термин.

— Как вам больше нравится.

— Хорошо, — согласился Риттер. — Какова ситуация в самом замке? Кто там командует?

— Солдаты вермахта, и только. Полковник Гессер — хороший человек, но инвалид, а при нем еще девятнадцать или двадцать стариков. Не о чем беспокоиться.

— И у меня будет лист бумаги, я полагаю, с приказом передать их в мои руки?