— Ты говоришь, он уже пять лет здесь?

— Да. Целых пять лет. Так, вот тебе адрес, телефон и прочее. Прочитай на досуге и приступай.

— Хорошо, я все поняла, Татьяна.

— Желаю успеха.

На этом месте воспоминания прервались, потому что кот Маркиз, который устроился у нее под боком, заворочался, засопел, потом вытянул лапы, напрягся и потянулся, царапнув при этом Надю по руке. Она от неожиданности отдернула руку. Хотела рассмотреть, нет ли царапины, но взгляд упал на часы. Половина четвертого ночи.

Господи, да что она такое делает? Панический ужас внезапно охватил ее, Наде стало не по себе, — как она могла просить Алексея о таком одолжении? Она заставляет человека ночами уезжать из дома, из-за города, всякий раз идти в гараж через темный парк, она знала этот путь, потому что не раз бывала у Дроновых. А Галя? Его жена? Что скажет она? Будет волноваться. И ведь Алексей должен ходить на работу, кроме всего прочего, он работает в закрытом институте.

Она легла на спину и уставилась в окно. Но разве у нее есть выбор? Нет, нет никакого выбора, а вот цель есть. И ее не добиться без Алексея Дронова.

Татьяна Федорина поставила свою подпись под счетом. Подпись ей понравилась, как понравилось и то, что написано строчкой выше. Сумма приятная, даже очень, хорошие деньги получит она по контракту с Найком Гатальски.

Деньги-то хорошие, да, но кое-что ее не слишком устраивало. У Татьяны везде были свои люди, и эти люди получали от нее деньги не зря. Нет, не зря. Когда Надя Тавранчук начала работать над экспозицией, глаза и уши сразу включились в дело.

— Павлушка! — вызвала она по интеркому сотрудника. — Зайди-ка, дорогой.

Розовощекий парень чуть за двадцать словно из-под земли возник перед Татьяной.

— Садись, милок. Отчитайся. Я знаю, ты давно сидишь под дверью.

— Да, Татьяна Михайловна, я ведь понимаю, что пора вам доложить.

Татьяна провела рукой по коротко стриженной густой светлой шевелюре и сложила руки на груди, обтянутой сиреневой водолазкой. Полы кожаного жилета разошлись, чуть скрипнув.

— Вчера они ездили на ленч в вегетарианский ресторан.

— На чем?

— На «линкольне-навигаторе».

Татьяна усмехнулась.

— Вот так, да? Ну, еще что?

— Потом он посмотрел экспозицию.

— Ну и как она ему, по-твоему?

— Она ему очень нравится. — Парень порозовел слегка и добавил: — Он даже поцеловал ее.

— Что? — Татьяна едва не взревела. — Кого он поцеловал?

— Ну как кого? — Парень вскинул светлые брови, потом свел их на переносице.

— Ты можешь излагать по-человечески? Я за что тебе деньги плачу? А? За что только я плачу тебе деньги, Павел? Я не посмотрю на то, кто твой отец, я тебя…

— Мне уйти, Татьяна Михайловна?

— Да кто тебе разрешит? У тебя рабочий день кончился?

— Но вы же меня хотите уволить?

— Тут я принимаю решения, а не ты! Кто тебе сказал, что хочу тебя уволить?

— Ну так вы же…

— Что — вы же, вы же! Ладно. Это ничего, сиди спокойно, это был просто ор, да? — Она тяжело дышала. Черт, ну почему она так сорвалась? Наверное, сегодня стоит купить какую-нибудь тряпку, вещичку то есть, так всегда отец-генерал говорил матери, когда та срывалась. Первая дама в гарнизоне отличалась вспыльчивостью, Татьяна вся в нее. — Давай дальше.

— Ну он ее, то есть Тавранчук, поцеловал. В щеку.

— Ладно, я уже поняла, что он не железо облизывал. А она как?

— Она его не целовала.

— О Господи… — Татьяна застонала. — Да черт с ними, с поцелуями. Рассказывай дальше.

— Ну а что дальше? — Павлушка уже оправился от натиска начальницы, к такому ору он привык и считал, что это лезет обычная бабья пакостная натура, и потому держался от женщин подальше. Он все больше тяготел к моторам, машинам, и «линкольн-навигатор» русского американца он мог бы описать с большим тщанием, чем все остальное. Бабок за эту тачку отдано не мерено, понимал он, и сам не прочь был прокатиться с ветерком на такой машинке, как Тавранчук, которую этот тип уже скатал к себе под Тулу. Откуда ему знать, что аж туда он ее возил? Да очень просто — по спидометру заметил. Он, вообще-то, сообразительный, но эта стерва Федорина, похоже, все мозги ему сожжет. Правда, деньги платит вовремя и сполна. — А дальше, вечером, он ее повез к себе, под Тулу.

— А когда привез? — тихо спросила Татьяна, вскинув брови от неожиданного поворота событий.

— Утром, — хмыкнул Павлушка. — Прямо в Измайлово.

— Ясно. Ладно, отправляйся на службу.

Она хлопнула рукой по столу, растопырив пальцы с длинными фарфоровыми ногтями. Павлушка вышел.

Так, так, так, постукивала ногтями по столу Татьяна Федорина. Она, конечно, просила Надежду хорошенько поработать с клиентом, но чтобы вот так…

Она усмехнулась. Да, у девушки губа не дура. Ну что ж, посмотрим…

Она достала досье Найка Гатальски, которое изучила, кажется, вдоль и поперек, но Татьяна Федорина хотела вникнуть еще раз и понять что-то, чего не разглядела раньше. На всех своих клиентов она заводила досье, покупая даже самые мелкие сведения, рассчитывая на долгосрочную работу, и знала о каждом абсолютно все, за что можно зацепить клиента и больше не отпустить. Она стала прекрасным рыбаком в бурном море возможностей.

Найк Гатальски приехал в Россию пять лет назад, когда наконец решился начать свое дело на родине предков. Он закончил университет в Беркли, в Калифорнии, и был специалистом по экономике Европы. Но из всей Европы более всего его интересовала Россия.

Он арендовал участок земли под Тулой и собирался развернуться по-крупному. Место выбрал не случайно — давным-давно отсюда уехали его предки в Америку. Еще до революции. Они поселились на Севере, в местечке Форт-Росс, то есть в Русском Форте.

От этого человека Татьяна ожидала многого — такие не приходят на русский рынок случайно, они появляются потому, что слишком долго, не в одном поколении, хотели этого, да не просто хотели — жаждали.

К тому русскому размаху, который был в Гатальски от природы, прибавилось много американского, например, точный расчет и большие деньги. Ему порекомендовали фирму Татьяны для устройства выставки, но сколько Федориной стоила эта рекомендация!

При встрече они долго торговались, было видно, что Найк Гатальски еще дома готовился к бизнесу в России с его особенностями, подумать только, он рассчитывал, что к этому можно подготовиться, к чему-то непредсказуемому! «Но, — думала Татьяна, — надо отдать должное этому человеку, он сумел обезопасить свой бизнес со всех сторон, и более того, он ведет его по правилам. Что ж, как она выяснила, у него вполне достаточно средств, и можно позволить себе быть честным. Табачный бизнес мало кого подводил до сих пор. Не будут курить в Штатах — покурят в Восточной Европе.

Конечно, хорошо, что Надежда ему понравилась, твердил разумный голос Татьяне, но противный завистливый бабий голосок шептал: а почему она? Найк мог бы и ей пригодиться.

Но у тебя есть муж! — говорила она себе. А тот же голосок твердил — ну чего ты себе голову морочишь? Разве можно назвать это мужем? Разве ты точно знаешь, что он только твой муж?

Татьяна закрыла файл в компьютере и вызвала другой. У нее полно работы. Пусть пока все идет так, как идет. Павлушка должен сделать снимки, как обещал. Если она увидит на них то, что предполагает увидеть, тогда эта история обойдется Тавранчук подороже кота…

Собираясь в Москву из своего дома под Тулой, Найк вспомнил о странном звонке, которому не придал особого значения, и еще раз повторил себе, что за годы работы в России он и не такое слышал, у него есть люди, которые займутся всем, что он им поручит.

Ему было интересно посмотреть, что сделала Надя, но он доверил экспозицию ей и только ей, отдал даже ключи от зала. Найк понимал, творческая работа не укладывается в служебный ритм, Надя может оставаться в зале допоздна и приходить пораньше, знал он и то, как раздражают творческого человека посторонние взгляды во время работы и чужие надоедливые советы.