А ведь Мария как в воду глядела, вспомнил он русскую присказку. Имя русской девушки, покорившей его сердце, тоже на «Н». И Марии придется лишь сделать еще одну точно такую же кружку, ведь Надя возьмет его фамилию? Она будет именоваться Надя Гатальски. Точнее, Гатальская, если они останутся жить в Москве.

Найк поставил чашку в посудомоечную машину, сохраняя таинственную улыбку на лице.

Как жаль, что до открытия выставки Надя не сможет сюда приехать. Или он ее все-таки исхитрится привезти? А после вернисажа непременно. А на самом вернисаже… Но нет, он не будет про это думать.

Едва он приложил салфетку ко рту, вытирая губы от остатков кофе, как раздался телефонный звонок.

— Найк Гатальски, — бросил он в трубку.

— Это доброжелатель. — Голос звучал так, будто нос зажали бельевой прищепкой, поэтому трудно понять, кому он принадлежал — мужчине или женщине. — Советую поторопиться в выставочный зал. Там кое-что может вас изумить.

Изумить? Его ничто не может изумить, он и без того изумлен, потрясен, восхищен… Какие еще слова способны передать его чувства?

За пять лет в России Найк Гатальски и не такое слышал по телефону, поэтому он грубо выругался и положил трубку на аппарат.

Алексей зажег настольную лампу, надел очки, защищающие от металлической пыли и стружки, включил миниатюрный токарный станок. Ему нравилась вещь, которую он делал, здорово получается. Это будет копия французского дуэльного пистолета XVIII века. И кажется, он может рассчитывать на хорошие деньги. Вообще все складывается как нельзя лучше, и они с Галей непременно поедут этой осенью за границу. Их там ждут, они будут жить по-спартански, но им не привыкать. Он вспомнил своих новых знакомых — снобистскую пару, которая воротит нос от автобусных поездок за границу. Он познакомился с журналистом и его женой недавно, когда у него брали интервью для телевидения. Мужик оказался знающий, заводной, и он, Алексей, растроганный тем, что нашел единомышленника, пригласил его в свою компанию. Чем больше народу в автобусной группе, тем дешевле.

— И где ты говоришь жить, в Бельгии? В монастыре бенедиктинок? Вповалку спать в спальниках? Я отоспал свое в спальниках, дорогой. Четыре звезды в Европе меня так и быть, устроили бы, но пять лучше.

Алексей усмехнулся и запустил другую скорость. Вообще, все складывается замечательно, пело в душе. Галка радуется, что он получил такой заказ в Оружейке — обмеры старинного оружия для предполагаемого каталога тоже принесут приличные деньги.

Было без пяти двенадцать, когда раздался телефонный звонок. Алексей вздрогнул и выключил станок. Кого это разбирает в такой час? Наверняка звонок из Москвы, длинный, тягучий, настырный. Он почесал седеющую бороду и снял трубку.

— Алексей? Прости, что так поздно. Это Надя Тавранчук.

Его благодетельница из Оружейки. Алексей уже не злился.

— Привет. Чем я могу?..

— Только ты и можешь. Я хочу сейчас приехать.

— Приехать? — Он дернулся и изогнулся, пытаясь посмотреть на круглые часы в металлическом корпусе, похожие на корабельные, чем они и привлекли его в шведском магазине, который открылся недавно недалеко от их поселка. Сам он когда-то служил моряком и, как оказалось, навсегда надышался морем. — Ты знаешь, который час?

— Для меня сейчас неважно. Мне дорога каждая минута. Потому что от этого зависит моя жизнь.

Он хмыкнул.

— Так патетично? Я не предполагал, что ты такая…

— Алексей, мне не до шуток. И, кроме того, об этом я не могу говорить по телефону.

— На чем ты собираешься приехать?

— На машине. Я попрошу Ларису, мою подругу. Ее «тику» починили.

— О Господи, на такой машине ночью за город? Нет, дорогая Надежда Николаевна, тогда уж я сам к тебе приеду.

— Но я не могу…

— Я твой должник и надеюсь оставаться им сколь возможно долго, мне это нравится… — Он засмеялся. — Я готов перемерить все, что у тебя в запасниках. Жди. Я буду через час.

— Спасибо.

Надя положила трубку и откинулась на спинку кресла в ожидании Алексея. Сонный Маркиз Второй недовольно заворчал, потревоженный резким движением руки хозяйки. Надя взглянула на кота и печально усмехнулась: если бы это животное знало, во что оно вовлекло ее! Теперь Надя уже не понимала — благодарить ли за кота или, напротив, злиться на его распущенность.

А началась вся эта история так.

…Кот Маркиз, рыжий, вальяжный и очень самостоятельный по натуре, почуял весну и начал рваться в Сиреневый сад, возле которого они жили. В конце концов Надя не выдержала воплей и однажды вечером выпустила Маркиза Второго погулять.

— Ну, иди, отправляйся, только ненадолго. К утру приходи, я тебе открою, — сказала Надя, уставшая от его весеннего томления.

Совсем скоро их Сиреневый сад собирался зацвести, и тогда более красивого места не сыскать во всем Измайлово. Цветы сирени были девяти оттенков, Надя сама считала — от нежно-белых до пурпурных. Все эти кусты посадил некогда человек, обуреваемый страстью к сирени, имя селекционера Колесникова помнят уже немногие и не знают, сколько сортов он вывел сам. Его давно нет среди живых, а сад продолжает жить, он такой, каким виделся некогда создателю. Кое-кто из местных жителей может даже рассказать, что бело-розовая пышная «Олимпиада» названа вовсе не в честь спортивного события, от которого осталось много следов по всей Москве, а в честь жены селекционера — любимой Липочки. Многие вообще ничего не знают об этом странном для бурного московского шоссе сиреневом всплеске. Но любой, оказавшись рядом, — даже торговец с Черкизовского рынка, поклонник совсем иной зелени, замирает от буйства красок, а обитающие по соседству жители спешат надышаться, наглядеться, насладиться.

Обычно, когда сирень расцветает по-настоящему, Надя приглашает всех друзей на сиреневый чай, так она называет эту встречу. А потом, выпив чаю, они отправляются надышаться ароматом до следующей весны.

Могла ли она отказать Маркизу Второму в желанной прогулке, хотя и ночной, — коты ночные зверьки?

Но наутро кот не явился, и Надя, обвиняя себя в ненужном, совершенно неуместном гуманизме, обшарила весь сад, заглянула под каждый куст. Она искала его даже в зарослях японской айвы, цветки которой он с таким удовольствием объедал в прошлое лето. Маркиза Второго не было нигде.

А вечером раздался звонок и чужой голос прохрипел:

— Рыжий кот твой?

Сердце Нади забилось в дурном предчувствии. Ей показалось, что даже по телефону она ощущает запах перегара, застарелого пота и неодолимое желание неизвестного получить свое. Сомнений не возникало — этот тип сделает все, чем станет грозить. Надя поняла: он оценил кота по достоинству и проделал большую умственную работу — сумел выяснить, чей он любимец, и узнал номер телефона хозяйки.

— Д-да… А кто говорит?

— Дед Пыхто и бабушка Никто. Так твой или нет?

Перед глазами Нади запрыгали картины — в углу Сиреневого сада настоящий бомжатник. Они могли поймать кота и…

— Мой, мой кот!

— Тогда слушай сюда. Деньги в клювике или сама снимешь шкуру с дерева.

— Погодите! Сколько, сколько вы хотите?

Надя понимала, она ведет себя неправильно, надо поговорить, отговорить, поторговаться… Но она знала, этот тип просчитал заранее, насколько неправильно она себя поведет. А как может вести себя женщина, когда у нее отнимают — и навсегда — что-то любимое, а значит, часть ее самой? Ну кто торгуется в таком случае?

Когда голос в трубке назвал сумму, Наде эта цифра показалась такой же нереальной, как и тот миллион долларов, который обычно требуют угонщики самолета. Вот и все, ее поездка в Италию отменяется.

Потом она упорно заставляла себя забыть все ощущения и страхи, навалившиеся на нее, она выполнила указания похитителей. Было все, как в детективе: подвал, мальчик в грязной куртке и с сопливым носом, но с совершенно порочными глазами, ее кот, ревущий и царапающийся. Но противней всего была собственная спешка с дрожью в коленях, потому что Надя хорошо знала, что в таком состоянии можно потерять не только деньги, кота, но и много чего еще. Потом, пытаясь отделаться от воспоминаний, выталкивая их из собственного подсознания, чтобы они не лежали там укоряющим грузом — Надя всегда так поступала, — она сделала главный вывод: ей повезло — похитители оказались в начале своего опасного пути и были дилетантами.