А власти между тем не дремали. Им было известно, что в своих выступлениях Кудрет-бей использует религию в политических целях. Этот новоявленный политический деятель, чистейшей воды демагог, распоясывался все больше и больше и словно упивался тем, что публично поносил существующие порядки. Власти, которые «искали телят даже под быками», могли найти тысячу и один повод для его ареста, но не шли на это из дипломатических соображений. В народе и без того брожение. Засадить этого типа за решетку — значит сделать из него героя и оказать тем самым неоценимую услугу оппозиции.
Полицейские, жандармы, а также члены правительственной партии брали на заметку все, что говорил Кудрет-бей. Руководство же Новой партии отмечало смелость и неиссякаемую энергию Кудрет-бея. Представители руководства Новой партии ездили по всей стране, прилагая огромные усилия, чтобы скомпрометировать существующую власть и обеспечить себе победу на выборах. Но никто из них не мог превзойти в этом Кудрет-бея.
Бывший председатель вилайетского комитета партии помчался в Анкару и пытался там доказать, что «этот проходимец» городит всякий вздор, смешивая религию с политикой, что он невежда и болтун. Но все его усилия оказались тщетными. Подумаешь: наука, знания! Здесь не кафедра, а политическая партия, которая должна взять власть. И ради достижения этой цели можно принести в жертву науку и отдать предпочтение даже мошенникам. Прежде всего политика, приход к власти, а потом уж наука, если она вообще понадобится. Народ требует не знаний, а хлеба! Да-да, хлеба!
Пусть Кудрет-бей превратил религию в орудие политики, за это несет ответственность он, а не партия. Если тот или иной гражданин нарушает законы, долг властей — возбудить против него уголовное дело и в случае необходимости арестовать. Что же касается члена партии, то по уставу он сам отвечает за каждое слово, произнесенное с трибуны по собственному побуждению. Все это относится и к Кудрету Янардагу. Пусть втирает очки кому хочет, пусть спекулирует религией, привлекая на свою сторону избирателей. Не понравится это властям — его бросят за решетку. А партии от этого никакого ущерба не будет. «Откровенно говоря, mon cher, поскорее бы его засадили в тюрьму. Ты понял меня?»
Руководство партии придерживалось такого же мнения.
— Что, разве не так?
— Совершенно верно! Сразу же пустим в ход «устную газету», распространим соответствующие слухи…
— Конечно, конечно. Говорили же мы, что без религии нация — не нация!
— Мы обещали отомстить тем, кто превратил мечети в казармы!
Подмигивая друг другу и ухмыляясь в усы, они продолжали:
— Мы ведь боремся не во имя этого бренного мира, а во имя пути, предначертанного всевышним!
— Этим все сказано…
— Пусть попробуют разобраться. Тут поневоле в затылке почешешь.
Заручившись поддержкой руководства, Кудрет пустился во все тяжкие, усилил свои нападки на правительство, обвиняя его во всех смертных грехах, за что слушатели неизменно награждали его бурными овациями и восторженными возгласами, среди которых «браво!», «многие лета тебе!», «дай аллах, чтобы ты вечно был с нами!» были самыми скромными. Все это, разумеется, прибавляло ему наглости.
Весь в пыли, вконец измотанный, Кудрет наконец вернулся из многонедельного турне по деревням, в котором его сопровождали Нефисе, Идрис и несколько членов Новой партии. Спортивная машина, специально приобретенная для предвыборной кампании, тоже была вся в пыли. Турне прошло блестяще. В своих речах Кудрет, как говорится, превзошел самого себя.
Два пса — один рыжий, другой черный, помесь овчарки с волком, — с глухим рычаньем бросились к машине, но тут же стали вилять хвостами, прыгать и ластиться к хозяину.
Подбежал надсмотрщик, темноволосый, жилистый, — тот самый, который во время полевых работ стегал плеткой батраков. Подбежал и стал целовать Кудрету руки.
Псы, надсмотрщик, батраки, детвора — все вышли навстречу своему спасителю. Хозяин всех накормит хлебом, избавит от горя и болезней. Теперь уже никто не сомневался в том, что все беды от правительственной партии. Это она превратила мечети в казармы и сеяла безбожие. Кудрет-бей открыл глаза людям. Теперь все поняли, почему прежде, еще до их появления на свет, не было ни голода, ни нужды, ни болезней!
«Вера была! — восклицал Кудрет. — Халиф был, падишах!»
Кудрет-бей прав! Упразднили веру, падишаха и халифа и разгневали всевышнего. И всевышний плюнул на людей и на их дела. Но сейчас благодаря Новой партии все изменилось к лучшему. Люди вернутся к святой вере, создатель их простит и снова начнет о них заботиться…
— Нефисе, давай купим другую машину!
— Давай, дорогой! Я и раньше говорила, но…
— Что «но»?
— Нет-нет, ничего, дорогой. Купим другую, раз ты желаешь…
Властный голос Кудрета вызвал всеобщее восхищение. Настоящий мужчина! Жену надо держать в строгости. Если не понимает слов, можно и поколотить! Святая вера учит, что муж для жены — бог на земле, потому что женщина — существо низкое. А раз бог, значит, он может делать со своей рабыней все, что пожелает!
Кудрет остановился возле огороженного металлической сеткой курятника, где разгуливали петухи и куры самых различных пород — от карликовых, величиной с ладонь, до американских, длинноногих и больших.
— Я, кажется, велел перенести курятник вон туда, — обратился он к надсмотрщику, который стоял, сложив руки на животе.
— Велели, хозяин, все будет сделано!
— А почему до сих пор не перенесли?
— Перенесем!
Подошел Идрис. Он тоже был в пыли чуть не до бровей.
— Заночуем здесь? — спросил Идрис.
— Нет!
Идрис расстроился. Ну и жизнь! Мало того, что они целыми днями трясутся в машине, глотают пыль, жарятся на солнце, так еще и ночью покоя нет. Где уж тут понежиться в объятиях молодой жены…
— Куда же мы еще поедем?
— Куда захочу, туда и поедем! — отрезал Кудрет, даже не взглянув на него.
Они, конечно, друзья. Но в последнее время Кудрет чересчур возомнил о себе. Впрочем, иначе и быть не могло. Народ ему рукоплещет, руководство поддерживает, председатель вилайетского комитета ушел с поста, жена превратилась в рабыню и переписала на него все свое состояние. Теперь к нему и не подступишься.
Идрис пошел к крытому камышом домику из необожженного кирпича, где на пороге его с нетерпением ждала жена. Они тоже поженились по закону «святого шариата», как и Кудрет с Нефисе.
— Эту ночь мы проведем вместе? — робко спросила Хатидже.
— Увы, нет, — тяжело вздохнул Идрис.
— Почему?
— Потому что так пожелали его величество король!
— Что же это такое, Идрис?
— Ничего не поделаешь, деточка. Опять куда-то поедем. Как я могу отказаться?
— Идри-и-с! — позвал Кудрет.
Идрис поспешил на зов.
— Что, бейим?
— Проследи, чтобы машину хорошенько помыли. Отправляемся самое позднее через час.
— Слушаюсь, бей-эфенди!
Кудрет стал медленно подниматься по лестнице небольшого трехэтажного дома. На втором этаже его ждала Нефисе.
— Ты, наверно, хочешь принять ванну?
— А она готова?
— Я велела Гюльтен затопить колонку.
— И белье приготовь. Хочу съездить в касабу.
Нефисе тоже устала и надеялась, что они проведут ночь в усадьбе…
— Вы собираетесь ехать в касабу?
— Да, а что?
— Ничего, я так… Хотела сказать, что хорошо бы вам отдохнуть…
— А в советах я не нуждаюсь! Особенно в бабьих!
Кудрет оставил Нефисе и быстро прошел в свою комнату. Там он разделся, накинул купальный халат с красным узором. В каждом его движении чувствовалась уверенность истинного владельца всех этих земельных угодий и усадьбы, без пяти минут депутата. Его так и распирало от самодовольства. В ванной суетилась молоденькая прислуга Гюльтен, выглядевшая особенно соблазнительной на фоне сверкавшего белизной кафеля. Гюльтен не смутилась при виде хозяина, зато оробела, заметив входившую в ванну хозяйку, и поспешила уйти.