По углам письма сигаретой были выжжены четыре дырки.

— Каково? — спросил Галип. — Как тебе нравится? Я ей о неземной любви, а она мне о мыле да хлебе…

Он взял у меня письмо и, разорвав на клочки, бросил на пол.

— Разве это женщины? Коровы!

Я долго пытался объяснить ему, что он несправедлив. Уставившись в стену и изредка вздыхая, он внимал моим словам о важной роли мыла и хлеба в нашей арестантской жизни.

Потом ушел.

На следующее утро пришел снова. Зеленые глаза его светились радостью.

— Я послал ей кусок мыла и две буханки хлеба, — сказал он тихо.

Коридорные из арестантов, которые бывали в женском отделении, рассказывали, что с того дня он помогал ей мылом, хлебом и немного деньгами.

Вскоре ее освободили. Это была здоровая молодая женщина; в четырнадцать лет ее насильно отдали замуж, а в пятнадцать муж выгнал ее из дому за то, что она ему изменила. Она оказалась на улице, пошла по рукам, потом была осуждена на три месяца.

Через некоторое время мы узнали, что надзиратель Галип женился на ней.

Он решил продать книги. На сердце лег камень. Всю ночь не сомкнул глаз.

«Продать книги!..»

Забыться удалось перед рассветом. Наутро встал с болью в висках. Пошел умылся…

«Подумать только, продать книги!»

Боль в висках не утихает. Оделся. Поглядел в зеркало — не увидел себя.

«Ах, продать книги!..»

Начал причесываться, гребешок оцарапал кожу на лбу. Снова боль.

«Да, но книги, книги… Продать книги!»

Жена спросила:

— Что с тобой, милый? Смотри, пролил воду…

— Пролил воду? Извини!

Открыл сундук с книгами. Как они близки ему… В каждой частичка его самого, его мыслей. На полях замечания, пометки, сделанные его рукой. Места, которые показались ему особенно интересными, подчеркнуты.

Маленькая девочка робко спросила у матери:

— Сегодня он уже продаст их? Да?

Мать сердито посмотрела на дочь, и та умолкла. Но ей так хотелось есть! А ведь книгами не наешься. К тому же от них дома беспорядок. Пусть отец продаст их. Будь она на его месте, она давно бы это сделала.

Он отбирал книги. Дочь подошла к нему, хотела что-то спросить. А что, если отец рассердится?

Но отец улыбался. Тихо насвистывал какую-то мелодию. Листал страницы книг и, что-то вычитывая в них, покачивал головой. Лицо его светлело. Потом он закрывал книгу и со вздохом откладывал в сторону.

— Папочка! — робко позвала дочь.

Вот «Война и мир» Толстого. Он очень любит Толстого. Ему кажется, в его понимании жизни есть что-то от Толстого. Вот «Мои университеты». Ах, какая это книга!.. В нем самом есть что-то и от Горького. А может быть, это просто оттого, что ему жилось так же тяжело, как Горькому.

— Папочка!

У девочки сильно билось сердце. Ей так хотелось есть… Есть! Есть!

— Значит, он продаст книги… — шептали ее губы.

— Будь проклята такая жизнь! — вырвалось у него.

Отобрав книги, завернул их в газеты, крепко перевязал шпагатом. Когда выходил с пачками из дому, жена бросила вдогонку:

— К обеду ничего нет! На обратном пути купи две буханки хлеба, копченого мяса, яиц.

Девочка проглотила слюну. Когда отец ушел, она сказала:

— Пусть бы и лимон купил, мама. — Она опять проглотила слюну. — Так хочу есть!.. Я съем все мясо!

Светило полуденное солнце. Человек в подавленном состоянии плелся по улицам. Книги были зажаты под мышками. По мостовой катили грузовики. Взад и вперед сновали такси.

«Да, но продать книги!..»

Он был задумчив. Навстречу шли люди. И нищие, и роскошно одетые. Проходили красивые женщины.

«А книги все-таки придется продать!..»

Он свернул за угол.

Книги покупал его приятель. Они учились в одной школе, в одном классе, сидели за одной партой. Человек не верил в удачу и, после того как Хайри — так звали его друга — стал владельцем крупного автотранспортного агентства, сказал себе: «Это просто случайность».

Как бы то ни было, а этот товарищ оказался не таким, как многие другие. Он мог бы оказать и денежную помощь, но разве бедный друг принял бы ее? Поэтому Хайри предложил:

— Принеси книги. Мы определим их общую стоимость, вычтем двенадцать процентов, как в комиссионном магазине, и я куплю их.

Хайри хотел сделать так, чтобы самолюбие бедного друга не пострадало.

Он вошел. Но лучше бы он этого не делал! В конторе сидел Недждет.

Недждет тоже был его школьным товарищем, одноклассником. Недждет стал доктором. А он?

Человек растерялся. Недждет остался тем же: щегольской костюм, презрительная усмешка. Говорить при нем о продаже книг, о двух буханках хлеба, о копченом мясе?.. Но Хайри уже заметил его.

— Ну что, принес книги? — спросил он.

Недждет смотрел все так же насмешливо, не отрывая взгляда от пачек с книгами.

А что, если Хайри сказал ему: «Я куплю у него книги со скидкой в двенадцать процентов. Он очень нуждается. Жаль его… Книги мне не нужны, просто хочу помочь…» Наверняка сказал. Иначе Недждет не смотрел бы так на пакеты.

И как раз в этот момент Хайри начал рассказывать Недждету о своем решении купить книги. У человека зазвенело в ушах. Перед глазами поплыли темные круги. Ему казалось, что Недждет и Хайри то удаляются, то приближаются. Потом все завертелось перед глазами. Завертелось, завертелось…

Недждет все смотрит. Глаза у Недждета голубые-голубые, и в них насмешка.

— Нет! — вдруг сказал человек. — Я раздумал продавать.

А те смотрят. В голубых хитрых глазах Недждета даже грусть.

— Нашел работу. Книги продавать не буду.

Они спрашивают — он отвечает, он спрашивает — они отвечают. Он что-то говорит им, они поднимаются с мест, он тоже встает, и все вместе идут в ресторан. Человек уже не думает о хлебе и копченом мясе, которые обещал принести домой. Нет, конечно, думает, но все происходит как-то помимо его воли.

Дома девочка говорит матери:

— Уже полдень, мама. Где же он?

— Придет, — отвечает мать. — Потерпи, дочурка.

— Не могу, мама… Так хочу кушать! Даже голова кружится.

Женщина знает, что муж теперь придет не скоро. Если бы продал книги, давно бы вернулся. Ведь он так привязан к семье.

«Значит, книги у него не купили, — думает женщина. — Проклятье! Почему люди такие плохие? Что мы им сделали? У них дома, поместья, автомобили… А он не разрешает мне пойти работать на фабрику. Ревнует, что ли? — Она улыбается. — Ревнует, конечно, ревнует!»

— Ох, мамочка! Не придет отец, вот увидишь!

— Придет, доченька, обязательно… Потерпи!

Затем мать отправляется к соседям, берет в долг немного хлеба. Девочка с жадностью все съедает.

Наконец наступает вечер. Девочке опять хочется есть. Чтобы не чувствовать голода, она ложится спать. Мать укрывает ее ковриком и снова идет к соседям. Может быть, ей поручат что-нибудь связать или протереть мебель, а то и выстирать белье.

Дверь была открыта. Человек с пакетами вошел в комнату. Он был пьян. Подойдя к зеркалу, внимательно посмотрел на себя. Потом заметил на кушетке дочь. Шагнул к ней. Один из пакетов упал на пол. Он разозлился, швырнул за ним второй пакет. Ударил ногой.

— Где жена?

Опять подошел к зеркалу. На него глядело худое небритое лицо с налитыми кровью, ввалившимися глазами.

«И это мужчина!.. Хозяин дома!.. Может ли жена любить такого?»

Он ударил кулаком по зеркалу, осколки со звоном посыпались на пол.

Проснулась дочь, увидела отца, который стоял посреди комнаты и топтал ногами стекло.

— Папочка!

Человек посмотрел на дочь.

— Не притворяйся, девчонка!

Девочка сжалась в комок и испуганно смотрела на отца.

— Вы меня не любите — ни ты, ни твоя мать! — кричал он. — Не любите! Вы мне лжете. Все ложь!

— Клянусь, папочка, любим. Я очень люблю.