Вот такое было занятие. За обедом я спросил у Олеси:

– Как тебе сегодняшний урок?

– Отлично! – Кудряшка закинула в рот кусок котлеты. – Теперь каждый раз, когда, руки зачешутся, буду звонить доктору.

– А мне кажется, Николай Федорович неспроста поднял эту тему, – сказал я. – Он подозревает, что у меня раздвоение личности и это моя темная сторона убила Алексея.

– Хм… – Олеся нахмурилась. – Я об этом не думала, но, знаешь, доктор не обязательно проводил эту лекцию именно для тебя. Он мог подозревать кого-нибудь другого.

– Ты права, – вздохнул я. – Вряд ли он знает, кто убийца.

– Зато мы скоро узнаем! Стоит злодею сделать ход в твоей партии! – улыбнулась Кудряшка.

– Как у тебя все просто!

– Ага! Зачем усложнять?! Идем лучше проверим камеру.

Мы отправились в мою комнату. В позиции на доске не было изменений.

– Он не ходил, – сказал я с облегчением. – Можем проверить камеру, если хочешь.

Шпионское устройство не зафиксировало вторжения. Нам оставалось только убраться из комнаты, оставив регистратор на прежнем месте.

После ужина мы надолго задержались в гостиной, пили чай с сушками. За окном давно стемнело, и печь на кухне вновь стала источником волн теплого уюта. Мы с Кудряшкой долго разговаривали, и наконец я решился задать вопрос, который давно мучил меня:

– Скажи, Олеся, почему ты дружишь со мной? Ты ведь такая смелая, любишь опасности и приключения. Я совсем наоборот – прячусь от любой, даже самой невероятной угрозы. – К концу этой речи у меня перехватило дыхание, на щеках выступил румянец.

– Дурачок! – Кудряшка громко хрустнула сушкой. – Мы с тобой одинаковые на самом деле!

– Как это? – удивился я.

– Все очень просто. Для нас обоих жизнь – это страх, одна большая книга ужасов!

Я наморщил лоб, пытаясь понять, но у меня не получалось.

– Разница только в концентрации адреналина[23], – пояснила Олеся. – У тебя он выделяется от любой, даже воображаемой опасности. У меня наоборот – мне приходится постоянно искать неприятности. В результате получается одно и то же.

Не то чтобы эти слова все объясняли, но спорить с выводом мне совсем не хотелось.

– Так, значит, ты не боишься тайного убийцу-шахматиста? – уточнил я.

Олеся широко улыбнулась:

– Еще как боюсь, и мне это нравится!

Я поморщился: даже думать не хотелось, чем может закончиться для нас эта страсть Кудряшки к адреналину.

– Хочешь еще варенья? – спросила Олеся.

– Пожалуй, с меня хватит.

Так мы болтали до ночи и устроились спать на диванах в гостиной. Я боялся идти в свою комнату, а Кудряшка решила, что не стоит оставлять меня одного. На улице горел фонарь, оставались включенными два светильника в коридоре – на втором этаже и под лестницей. Света было достаточно, чтобы не бояться. Я успел расслабиться и позабыть все свои страхи. Огонь в печке уже погас, и тихий треск горячих углей нас быстро убаюкал.

Щелк! Громкий звук разбудил меня. Я открыл глаза и увидел черноту. Густой мрак заполнил дом. Только на кухонном полу лежал малиновый отблеск горячих углей.

«Вырубились автоматы в электрощитке», – с ужасом понял я.

Хлюп-хлюп! Чьи-то мокрые ноги шагали по черноте. Олеся спала, облокотившись на спинку дивана. Страшный звук был рядом с ней. Я вытащил из-под подушки фонарик и нажал на кнопку. Белый луч разогнал черноту вокруг Кудряшки. На мгновение мне показалось, что в темноте кто-то есть. Хлюп! Непроницаемо-угольная фигура отступила из гостиной к лестнице.

– Мороженое, – сказала Олеся спросонья. – Серебряная ложечка.

Девочка потерла глаза кулачками и заговорила осмысленно:

– Что случилось?

– Свет выключился! Мне кажется, тут кто-то есть! – Мой голос дрожал от ужаса, и Кудряшка окончательно проснулась:

– Где он? Ты видел его лицо?

Я пошарил фонариком по гостиной. Луч выхватил из темноты плотный сгусток черноты. Хлюп – и он отступил к лестнице. Я закричал.

– Что?! Что такое?! – Олеся вскочила и бросилась ко мне.

– Не знаю. – Я тяжело дышал и продолжал разгонять тьму фонариком.

– Успокойся. Все хорошо, – шептала Кудряшка. – Сейчас я пойду и врублю свет.

– Нет! Он нападет на тебя! Здесь полно темень-червей. Они заводятся под кожей, – лепетал я. Кажется, страх был слишком сильным.

– Посвети мне, – серьезно сказала Олеся.

Я направил фонарик на темный угол под лестницей. Серый электрический щиток висел на стене. В нем копошились черные черви. Кудряшка, кажется, не заметила их и пошла через гостиную. Хлопнула дверь наверху. На стенах коридора замелькали голубовато-лиловые отблески экрана смартфона. Щелкнул выключатель. Потом еще раз и другой. Хлюп-хлюп. Тьма поднималась вверх по лестнице.

– Кто здесь? – прозвучал испуганный голос. Кажется, он принадлежал Саше, тихому мальчику с нервным тиком.

– Уходи! Прячься! – закричал я.

Хлюп-хлюп-хлюп. Раздался глухой удар тяжелого предмета по дереву. Саша наверху пискнул, а потом захрипел. Я крепко вцепился в фонарик и бросился через гостиную. Темень-черви кусали меня за ноги. Белый луч разрубал тьму на жирные куски. Олеся добралась до электрического щитка и начала щелкать автоматами. Свет не включался.

– Главный включай! Самый большой! – заорал я, вбегая на второй этаж.

Хлюп – и снова удар. Луч фонарика заметался по стенам. На мгновение он выхватил из мрака жуткую картину – угольно-черные руки держали Сашу за горло. Мальчика прижало к стене, он задыхался и дрыгал ногами. Хлюп-хлюп-хлюп. Тьма потащила паренька по коридору. Прочь от меня. Врубился свет, совершенно ослепив меня. Зазвенело стекло. Кудряшка молнией взлетела по лестнице. Сквозь разбитое окно сочился густой белесый туман. Начали хлопать двери. Мои ожившие глаза видели кровавый след, протянувшийся по стене. Я бросился к окну и увидел, как черная фигура тащит по земле тело Саши. Туман и мрак не давали разглядеть детали. Личность неизвестного убийцы так и осталась для меня загадкой. В голове стучала мысль: «Это ведь не человек. Люди не могут так двигаться».

Ребята галдели, рассматривали кровавый след на стене, спрашивали, что случилось. Я стоял возле окна, не в силах выйти из ледяного тумана. Через пару минут появилась Октябрина Аркадьевна. Мгновенно оценив ситуацию, она рявкнула:

– А ну живо все в гостиную, сидите там – и без глупостей.

Ребята начали спускаться по лестнице. Октябрина Аркадьевна постучалась в кабинет:

– Николай Федорович, просыпайтесь! У нас беда!

Мое задеревеневшее тело помимо воли подчинилось приказу Октябрины Аркадьевны. Я медленно пошел по коридору. Меня остановил звук из моей комнаты – легкий звонкий удар. Я очень хорошо знал его – так падали на пол фигурки магнитных шахмат. Страх впился мне в живот ледяными иглами. Самым разумным было бы не лезть в комнату, но я не мог бросить свои шахматы и недоигранную партию, поэтому открыл дверь.

«Может, мы с Кудряшкой действительно похожи?» – такая мысль вертелась у меня в голове.

Маленькая черная пешка еще катилась по полу. Она замерла только через секунду, когда я уже вошел в комнату. Беглый взгляд на шахматную доску показал – противник обостряет игру. Он убил пешку, подставив своего коня. Вот только ход был с подвохом.

– Не настолько люблю лошадей, чтобы рисковать ферзем, – пробормотал я.

Хлюп. У меня по спине поползли холодные мурашки. Стекло задрожало. На мгновение мне показалось, что тьма хочет открыть окно и проникнуть в комнату. Я схватил шахматную доску и выскочил в коридор. Из кабинета как раз выходил доктор Степанов. Вид у него был сонный и недовольный.

– Что случилось, Октябрина Аркадьевна? – спросил он. – Мне пришлось принять на ночь снотворное. Так что не обессудьте.

Домоправительница показала кровавый след на стене, потом на выбитое окно:

– Саша Пархоменко пропал.

Доктор Степанов посмотрел на меня.