Варченко уловил недовольство, и легкая тревога пробежала вдоль его позвоночника.

— Но там ведь все написано.

В интонации профессора сквозило удивленное непонимание. Ведь они так хорошо перевели тексты, подготовили примечания и пояснения! Ведь это подвиг, настоящий научный подвиг! А «этот» не понимает! Он считает, что, заплатив деньги, приобрел знание так же просто, как дворничихи покупают стакан семечек?

Блюмкин молчал. Он не мог решить, чего в нем сейчас больше: гнева или разочарования. Столько времени пропало, столько денег затрачено, а результат?

— Ну, что, например, я могу извлечь из этих строк? — Блюмкин процитировал: — «Сокровенное приходит к тому, кто умеет искать его, не отыскивая, и ждать, не ожидая. Переходя из Великого Сокровенного в Шамбалу, Сокровенное ищет достойного, и жизнь есть движение достойного навстречу Сокровенному. Высшее же есть не получение Сокровенного в ожидании, ибо тогда это будет всего лишь вознаграждение, а получение Сокровенного непосредственно из Великого Сокровенного, которое само выбирает достойного. Однако и тот, кто лишен Сокровенного, достоин, ибо жил в надежде и стремлении к Сокровенному». Ну, и о чем тут речь?

Вопрос он задавал риторический и ответа не ждал. Однако Варченко уже начал сердиться. Что такое?! Невежество намерено стать учителем Знания?

— А речь тут о том, голубчик мой, что человек не должен всю свою жизнь подчинять только одной цели, даже самой великой и достойной. Человек должен жить гармонично, веря в получение некоего знания, но, не делая это сутыо всей совокупности своих отношений с миром, понимаете?

Блюмкин замер. Что тут сложнее и дальше от понимания: слова на бумаге или пояснения профессора? А ведь обещали и обнадеживали. Вот сукины дети…

Однако воли чувствам не дал: не время и не место. Дело надо делать.

Пришлось довольно долго, окольными путями и иносказаниями, разъяснить Варченко суть ожидаемого. И только в декабре того же двадцать восьмого профессор смог дать легкую надежду: что-то такое есть. Есть описания занятий, которые проводили с монахами, готовившимися к дальним путешествиям в поисках Истины и новообращенных.

Правда, времени у Блюмкина в тот раз оказалось мало. Уже все было готово для очередной его поездки, как всегда, полной опасностей и приключений, ради которой, наверное, и появился когда-то на свет в бедной семье Янкель Блюмкин, артист авантюры.

В тот раз он отправлялся на Ближний Восток и вез рукописи хасидов для продажи. Он не вполне понимал, отчего записи одной их иудейских сект приобретают такую ценность, но его это и не интересовало. Гораздо важнее было то, что он ухитрялся каждый раз, начиная с ругани и обид, продавать свой «товар», в конце концов, много дороже, чем хотел потратить покупатель. Талантливый все-таки человек Яков Блюмкин!

Его уже охватил азарт нового путешествия, и вдаваться в подробности и тонкости трактовки тибетских текстов он не захотел. И, прощаясь с Варченко, только намекнул: продолжайте, а увидимся в следующий раз — тогда уж сразу все мне и расскажете.

Яков не знал, что следующего раза уже не будет…

Поездка с рукописями хасидов, не первая уже, завершилась успешно. Пожалуй, даже более, чем он сам ожидал. Уже давно Яков Блюмкин готовил эту победу и продал рукописи значительно дороже, чем предполагалось.

Сумму, чуть меньшую от намеченной Москвой, передал тем самым поселенцам, создающим рубежи мировой революции в Палестине. Пусть приобретут все, что нужно у надежных людей, а те сделают все для Якова Блюмкина.

Какие-то деньги он отдал еще одному человеку, тот отвезет их товарищам из ЦК Иранской коммунистической партии, им, Блюмкиным, созданной.

А вот оставшуюся сумму, о которой не знает никто, кроме него, он отдаст товарищу Троцкому при личной встрече. Это и будет его, верного солдата мировой революции Якова Блюмкина, скромный вклад в дело великой победы!

Но чем ближе становилась эта встреча, чем более придвигался домик на остове, где ждал его Лев Давидович, тем сильнее сомнения охватывали Якова. Он уже хотел отказаться от своего намерения, но одернул себя: что это ты ведешь себя, как кисейная барышня!

Войдя в комнату, где ожидал его вчерашний учитель и кумир, поймав его взгляд, Яша снова метнулся было к мысли «не надо!», но опоздал — уже передавал деньги, ликовал, видя сияющие глаза Льва Давидовича, а где-то в глубине души бренчали колокольцы: пропадаешь, пропадаешь!

Так и получилось…

Выслушав доклад о том, что свитки уже «беременны результатом», Троцкий порадовался, прошелся по комнатушке. Потом начал диктовать, как в старые добрые времена, планы мероприятий, которые должен подготовить и провести Блюмкин — планы гигантские, революционные, охватывающие все. Если они будут осуществлены, то, пожалуй, и Сталина уничтожать не придется. Во всяком случае, именно так и сказал товарищ Троцкий.

— Пусть управляет этой захолустной провинцией под названием Россия! Кто-то ведь должен ею управлять, а, Яков? Впрочем, может быть, вы и сами стали бы российским вождем, а?

И засмеялся. Наверное, сильно вытянулась физиономия новоявленного «вождя».

Он прошелся по комнате еще несколько раз, размышляя.

— Вот что, Яков, одному вам всю эту махину не потянуть. Вот как мы поступим…

На прощание отдал конверт без адреса. Адрес надо было запомнить. Хотя что там запоминать-то! Свой же товарищ из аппарата Коммунистического Интернационала, давно и прочно известный по революционной борьбе. Проверенный товарищ, конечно, но вот письмо…

В письме товарищ Троцкий прямо писал, что посылает деньги для «организации важного дела». Ну, какое у Троцкого может быть важное дело в СССР, откуда его только что изгнали! Если товарищ окажется болтливым, то ОГПУ мгновенно об этом узнает, а деньги для «борьбы» привез он, Блюмкин. И кто тогда поверит хотя бы одному его слову?!

Что же делать? Отказать Троцкому сейчас? А кто знает, как повернутся дела? Вдруг не за горами всемирная революция, и Лев Давидович займет свое место во главе мирового пролетариата? А вдруг в соседней комнате сидят ловкие пареньки вроде него самого, Яши Блюмкина? Сидят и ждут сигнала Льва Давидовича?

Нет, рисковать не надо. В конце концов, ему не привыкать проникать сквозь невероятные преграды. Преодолеет и эти. В самом крайнем случае можно выбросить конверт в минуту опасности. Пусть потом пробуют доказать и обвинить!

Эта мысль успокоила, позволила попрощаться сурово и тепло одновременно, как и подобает настоящим Борцам!

По мере приближения к Москве тревога вновь нарастала и былого спокойствия оставалось все меньше и меньше.

Выйдя из поезда, он уже не знал точно: куда идти и что делать? Понял, что нуждается в отдыхе, простом и настоящем. Позвонил любимой Лизе.

Лиза любила самозабвенно, как любит один раз в жизни Женщина своего Мужчину! Но присутствовало в ее жизни и другое. Главное. Как для настоящего чекиста. Долг был для нее превыше всего.

Выслушав рассказ любимого, она не думала принести ему вреда, а хотела только помочь. И решила посоветоваться с товарищами…

Так. об этом и прознал Бокий. И сделал все, чтобы с допросами не тянули. Что там можно выведать от этого полудурка? Он же кокаинист, извращенец, и… вообще… Кончайте с ним поскорее, важных дел полно! Ну, как не послушать совет одного из основателей ЧК?

Допрашивали Блюмкина стремительно и расстреляли точно так же…

Так и не успел он никому ничего рассказать о Шамбале.

А профессор Варченко еще долго ждал своего странного посетителя, который так мало понимал в тайнах страны Шамбалы, но так хорошо оплачивал их постижение.

Чем ближе к утру, тем плотнее становилась атмосфера ночи, будто скапливаясь под высокими потолками казармы. Казалось, она наливается свинцовыми каплями, чтобы в положенный час ворваться в уши криком дежурного по роте «Паааадддьйййооооммм!!!»

Голос у дежурного злорадный: он воздавал за то, что все ночью спали, а он — дежурный — бодрствовал. Впрочем, избежать этого была одна возможность, и Корсаков знал ее: надо проснуться на миг раньше, чем тишина взорвется от душераздирающего крика!..