Путники чувствовали себя неуютно.

Когда путь преградила группа кряжистых, вооруженных дубинами и короткими копьями чужаков, никто особо не удивился. Лишь Ландмир тихо пробурчал, что зря отправились по этой дороге, уж лучше бы повернули в ледяную пустошь.

Нападать незнакомцы не спешили. Хотя копья угрожающе смотрели в сторону чужеземцев, а внешний вид воинов отнюдь не свидетельствовал о мягком нраве. На головах громоздились — именно громоздились, иного слово не подобрать, — тяжелые меховые шапки. Прочее одеяние состояло из безрукавок из сыромятных шкур, шерстяных рубах, коротких, по колено, штанов и сапог из валяной шерсти. Самый крупный воин носил костяной шлем с кабаньими клыками и длинный плащ.

Ард вспомнил, что ему доводилось читать про народ, одевающийся так странно. Гладко выбритые подбородки и щеки чужаков лишь подтверждали догадку…

— Земля — не ваша! — произнес воин в шлеме. Его речь звучала поразительно чисто, не исковеркано, как следовало бы ожидать от дикарей. — Уходите.

— Нам не нужна земля, — спокойно ответил Хередан, не предпринимая никакой попытки обнажить меч. — Мы просто проедем к Чаше.

Незнакомцы переглянулись. Ширококостный предводитель переложил дубину из руки в руку.

— Вы приходите снова и снова. Грабите. Проливаете кровь! Повторяю: земля — не ваша! Она принадлежит нашему народу!

Послышалось шуршание камней, и десятки воинов окружили караванчик. О побеге стоило забыть — закидали бы копьями, да и повозку с телегой не развернешь в узкой горловине.

— Хорошо! — Ландмир поднял над головой руки, показывая, что не вооружен. — Мы уходим.

— Вы уйдете, — подтвердил воин. — Но половину поклажи отдадите нам. Раз уж забрели сюда — платите. Все равно потом пришлете проклятых убийц, чтобы отвоевать наши земли.

— Вы ошибаетесь, — ошарашено ответил отец. — Мы — простые путники. Ищем проход через хребет.

— Тогда почему не пошли севернее, к рекам? Зачем идете сюда? Мы вам не верим. Мы никому больше не верим! Все, кто приходят — убийцы и грабители.

— А сами-то? — усмехнулся Хередан.

— У нас — нужда…

— И у грабителей нужда. Чем вы лучше?

— Мы — Роднари! — зарычал главарь.

Ард вздрогнул. Дыхание из него словно тараном вышибло. Роднари! Неужели… Мечник только что совершил ошибку.

— Чужаки! Вы оскорбили наш народ и нашу землю!

— Смерть чужакам! Смерть! Смерть чужакам! — многоголосый хриплый хор разразился и смолк.

Хередан обнажил клинок, наемники вскинули луки. Ландмир заслонил собой проход к повозке с ребенком и кочевницей. Но Айла, освободившись от тряпья, вмиг очутилась рядом с любимым, сжав в руках хлыст.

Воцарилась тишина. Ее сменили бы предсмертные хрипы и лязг оружия, если бы не звонкий детский голос:

— Первый народ — я приветствую вас!

Ард успел. Лишь за малым не пролилась кровь, и тогда уже никакие слова не имели бы силы. Роднари опустили оружие, недоуменно глядя на повозку, из которой выглядывал побледневший юнец.

Калека поспешил закрепить успех:

— Вечная память Тхалугу! По-прежнему ли ярко светят огни Файхалтара?

— Огни погасли, — сказал предводитель роднари. — Навсегда. Я Гултак, вождь этого народа. Приветствую вас, чужестранцы.

День еще не миновал свой середины, когда они въехали, окруженные самыми странными всадниками Ваярии, в город Первого народа. Правда, это жалкое поселение язык не поворачивался назвать городом. Руины, скособоченные дома с провалившейся черепицей, халабуды из кож и бревен, густо оплетенные лозой высокие каменные изваяния, выстроившиеся вдоль щербатых стен. Некоторые стояли совсем рядом, иные — так далеко, что разглядеть удавалось с трудом.

— Не понимаю, зачем столько каменюг? — удивился Пард, почесывая бороду. — И почему у всех — чаши в руках?

— Я читал старый миф о народе роднари, — ответил Ард, перебравшийся в телегу. Холод и куча тряпья, которое на него намотала Айла, доставляли неудобство, но интерес оказался сильнее. — Файхалтар был настолько громаден, что, выйдя из одних ворот на рассвете, к воротам на другой стороне города путник приходил после полудня! А в чашах этих монументов всегда горело пламя.

— Угу. Именно поэтому потомки вели-и-икого народа живут в развалинах? — усмехнулся Пард. — Промышляют грабежом и скачут на свиньях?

— Говори тише, — упрекнул его мальчик. — Ты оскорбляешь роднари! Это великий народ. Один из первых в Ваярии. А их герой, Тхалуг, изобрел общий язык и письменность! В книге говорилось, что первое время он сам ходил по племенам и раздавал таблички из бересты…

Но, надо признать, мужчины и женщины все-таки смотрелись нелепо, восседая на лохматых свиньях. «Скакуны» были угрожающего вида, непривычно высокие и сильные.

Город казался пустым и заброшенным, даже несмотря на жилые хибары и султанчики дыма, вьющиеся над кострами.

Кое-где виднелись шесты для факелов; сильно пахло навозом. Ветер свистел в щелях и мел поземку.

За весь путь роднари не проронили ни слова, только время от времени таращились на Арда. Мальчик всякий раз дружелюбно улыбался в ответ, а внутри все сжималось — кто знает, что стоит за этими взглядами? Тяжело понять человека, когда он молчит.

Айле не нравилось происходящее, она всячески выказывала пренебрежение к всадникам на свиньях. Кочевница презрительно фыркала, отпускала острые словечки на своем наречии, пока Ландмир не пообещал оставить ее здесь.

— А что? Хорошее место! Живописное. Обучишься ездить на хрюшке, сошьешь шапку побольше! Дубину выстругаешь.

— А потом вернусь в твою таверну, — холодно ответила Айла. — И ты узнаешь, насколько крепкую дубину я сделала.

Они выехали на большую площадь, кое-как вымощенную булыжником и боем, и расчищенную от развалин домов. Телегу трясло и раскачивало. У Арда кружилась голова, но прилечь он отказывался.

На площади стоял большой медный котел, под которым лежали пласты кизяка и стебли сухого вьюна вместо растопки. Вокруг котла суетились женщины. Подливали воду из кожаных ведер, бросали куски рубленого мяса, клубни и какие-то травы.

Все поселение, судя по всему, собралось на площади.

Невзирая на снег и пронизывающий ветер, многие сидели на расстеленных выдубленных кожах, пили горячий травяной чай и жевали солонину. Кто-то, укрывшись шкурами, шумно спаривался — иного слова не подобрать. Всюду носились, шумно крича и заливаясь хохотом, дети. Рядом со своими хозяевами топтались свиньи. Некоторые спали рядом с людьми, другие ели требуху или жухлую траву.

Картина была настолько дикой и в то же время жалкой, что Ард почувствовал неловкость за Первый народ. Разве так положено жить предкам Тхалуга? Грязь, вонь, шум и полное запустение. Если некогда этот город и считался великим, процветающим, то теперь он не просто зачах, а превратился в обглоданный скелет.

Вождь велел гостям устраиваться на отдых и ждать, когда барабан, установленный внутри старой башни, пробьет три раза, созывая всех на пир.

Айла напоила Арда терпкой настойкой и, подмигнув, выудила из мешка яблоко и сливу. Сладкие плоды слегка подпортились в дороге, но по-прежнему казались очень вкусными.

Калека был рад перевести дух. Устав от тряски и до конца не отойдя от волнения, он никак не мог унять дрожь в пальцах, даже снадобье не помогало. Оставалось надеяться на сон.

Но уснуть не удалось. Едва голова коснулась подушки, кто-то громко постучал в борт повозки.

— Моя дочь, Безымянная, отведет тебя к наместнику богов, — проговорил вожак. Без шлема и плаща он выглядел вдвое меньше. Рядом с ним стояла коротко подстриженная девушка в сером шерстяном платье. Ее тонкую шею оттягивали костяные бусы. — Он хранит заветы и историю роднари. Ты должен поговорить с ним. Один.

— Почему это — один? — нахмурился Ландмир. — Я сына никуда не отпущу!

— Мальчик знает нас. Знает имя великого Тхалуга. Многие годы никто не называл нас «первым народом» и не спрашивал про огни, — сюда приходили убивать и грабить. Наместник хочет расспросить твоего отрока. Ваш приход — знак для всех роднари.