Колдунья развернулась и поплыла к середине реки. Надо успокоиться и остыть.

Девушку еще била дрожь от жара рук балагура, близости тел, нестерпимого влечения, которое передалось ей от него. Проклятый обряд! Она задыхалась от страсти Тэзира, сокровенных мыслей о себе. Под напором чужого вожделения воля слабела, проникалась жаждой любви, воспринимая нетерпение другого, как собственное желание. Так не пойдет. Ведь едва не уступила. А что потом? Ничего. Кроме смерти.

Возвращаясь, девушка поубавила скорости. На берегу разглядывали ее сарафан двое мужчин. Уселись на валун, крутят в руках одежку, посмеиваются, поглядывая в сторону реки. Сами на охотников смахивают. Жилеты из выделанных шкур, шерстяные домотканые штаны и рубахи, сапоги с обмотками, неряшливые бороды. Из-за плеч выглядывают луки. Возле ног лежат насаженные на бечеву шкурки белок и двух лисиц.

Мужчины уходить явно не собирались. Плохо дело. И Тэзир, как назло, уехал. Она, конечно, с этими двумя спокойно бы справилась и сама, не наложи Кагар запрет на колдовство, и не останься «сестренки» в телеге. А без защиты будет сложновато. Мужики молодые, сильные, ражие детинушки, судя по вальяжным позам и бросаемым шуткам, не привыкшие отказывать себе в удовольствиях. Остается лишь проверить — насколько.

Ная подплыла ближе, встала так, чтобы вода достигала плеч. Нечего дразнить голодного волка куском мяса.

— Шли бы вы домой, добрые люди, а то мне одеваться пора.

— Кто ж тебе мешает? — загоготал один. — Выходи да одевайся. Век в воде не просидишь. К вечеру холодна больно.

Это точно. Как жар от ссоры с Тэзиром схлынул, так и почувствовался холод реки. Долго в ней не пробудешь. И на другой берег сил не хватит переплыть. А по этому весельчаки-охотники могут долго идти, дожидаясь, пока ей не надоест плыть. Бережок чистый, ровный. Да и не привыкла Ная бегать от опасностей.

Колдунья без робости вышла на берег. Похотливые взгляды мужчин заскользили по телу.

— Хороша, — протянул один, склонив голову набок, словно так разглядит лучше.

— Ага, точно богиня, — поддержал второй.

— Налюбовались? Теперь верните одежку, — Ная выдернула из рук старшего охотника сарафан, оделась.

— Откуда же ты такая красивая взялась?

— Сами видели, из реки. Дочь водяного духа я.

Улыбки вмиг сползли с лиц мужчин. Напряглись, отшатнулись невольно. Руки к оберегам потянулись.

— Не врешь?

Девушка рассмеялась.

— Какие вы доверчивые. Оттайте, шучу.

— Озорница, — погрозил пальцем старший охотник. — А мы уж, честно признаться, струхнули. От богов ведь не знаешь, чего быстрее дождешься: добра или бед. Лучше от их взора подальше держаться. А ты, девка, боевая, огонь, чужаков не забоялась, умело шуткой пыл наш притушила. Уважаю. А иди за меня замуж? Как сыр в масле кататься будешь. Я тебе корову куплю.

— Не иди за него, — влез второй охотник. — За меня ступай. У Терко дом старый, а я седмицу назад новый поставил, хозяйкой в нем будешь, сапожки сафьяновые куплю в городе и бус переливчатых.

— Корова и сапожки с бусами — предложение щедрое. Но жених у меня уже есть, — отказалась уважительно Ная.

— Где же он? Отчего одну такую красавицу оставил на ночь глядя? А вдруг мы тебя уворуем? У нас так жен из других селений и приводят.

— Недалече он. В лесочке, с отцом моим и братьями. Крикну, вмиг прибегут.

— Ой ли. Так и прибегут? — ухмыльнулись они недоверчиво.

— Закричать?

— А кричи, поглядим, что за родня.

— Ну как знаете, — кивнула девушка и громко крикнула: — Тэ-эзи-ир!

«Давай, услышь, олух обидчивый!»

— Что-то никто не спешит. Может, еще разок позовешь? Мы подождем, — вытерев усы, хмыкнул охотник. — Наврала, поди, про родню, чтобы не приставали?

— А не нужно больше кричать. Тут я уже, пришел.

Мужчины дернулись от неожиданно раздавшегося за их спинами голоса. По тропинке спускался с посохом Витог.

«Он-то что тут делает?»

Испуг охотников сменился изумлением при виде повязки на глазах парня.

— Это что ли твой жених? Слепой? Неужели кого получше в селении не нашлось?

— Поверьте, он лучший, — без тени шутки произнесла девушка.

— Как же слепец тебя защищать будет?

Их не смутило, что парень шел уверенно, не спотыкаясь, не ощупывая дорогу перед собой. И посох у него был не простой, а с набалдашником и окованным медью торцом.

— Вот так, — произнес Витог.

Посох крутнулся в воздухе, подбил вставшего навстречу слепцу охотника под колени, затем обрушился на грудь, выбив воздух. Хрустнули ребра. Хриплый стон вырвался из горла. Скрючившись, мужик заскреб ногтями по земле.

— Эй, ты что творишь?! — вскочил второй охотник. — За что парня калечишь?

Витог в три стремительных шага преодолел до него расстояние, с силой ударил посохом по руке, потянувшейся к луку.

Крик боли разнесся над притихшей рекой.

Прижав к себе искалеченную кисть, мужик упал на колени. Колдун схватил сзади его за волосы, задрал голову, обнажив горло. В ладони сверкнул дирк.

— Витог, нет! Не надо! — закричала ошарашенная произошедшим Ная. — Отпусти его. Они не хотели сделать ничего плохого. — Девушка приблизилась к парню, присев, стиснула его ладонь, держащую дирк, медленно отвела от горла охотника. Продолжая смотреть пристально в глаза, прошептала: — Они не враги. И не те, кто тебе нужен.

Лицо сакрифа исказилось, как от невыносимой муки, руки упали вдоль тела, голова склонилась на грудь.

— Чего ждешь? Хватай друга и валите отсюда быстрее, — прошипела Ная охотнику.

— Он у тебя безумный, что ли? Напал, как зверюга дикая. Чуть не убил, — мужик с опаской отполз от Витога. Только после этого встал, поспешил к другу, помог подняться.

— Его в армии в стычке с болотными колдунами ранили. Теперь временами припадки случаются. Потому к лекарке и везем, — соврала девушка, с тревогой наблюдая за сакрифом. Не вернется ли призыв крови?

Охотники вдруг сочувствующе вздохнули, сменили гнев на милость. Вот уж чего совсем не ожидала Ная.

— Ты, девка, вот что, бери шкурки, с лекаркой ими расплатишься за исцеление жениха. Мы не злобливые, понимаем, — и потопали вдоль реки, поддерживая друг друга.

Девушка только потом спохватилась, что не поблагодарила их. А ведь сперва подумала, мерзавцев встретила. Хорошо порой ошибаться в людях.

Колдунья склонилась над поникшим Витогом, приподняв ему голову, нежно погладила по щеке.

— Все хорошо. Ты молодец.

Парень покачал головой, не соглашаясь с ее словами.

— В кого я превращаюсь, Ная? Что она со мной делает? Никаких мыслей, никаких желаний, кроме — убить. Ведь эти двое ей даже были не нужны. Нет в них силы. А Незыблемая потребовала их жизни. И я как верный пес помчался выполнять приказ.

— Она проверяла тебя, испытывала.

— В таком случае я ее разочарую. Послушного раба из меня не сделает. Я служу не ей, а Ваярии, — Витог провел ладонью по лицу, словно снимая паутину морока, спрятал дирк.

Ная помогла парню подняться, подала посох. Говорить ничего не стала. Слова были излишни. Случившееся дало им обоим хороший урок: кто они теперь и какая их ждет жизнь. Нет особого повода горевать, но и радоваться тоже.

Из леска послышался стук копыт, и к реке вылетел верхом на Холодке Тэзир. Соскочив с жеребца, ухватил быстрым взором Наю с Витогом, торопливо удаляющихся мужиков и лежащие на земле шкурки.

— Что случилось?

— Ты на кой хрен увязался с Наей?! Для охраны или еще зачем?! — прорычал Витог.

— Ему вечерок показался подходящим для близкого общения, — съязвила девушка, сунув балагуру в руки подарок охотников. — Держи плату.

Тэзир спал с лица, выпалил, сверкая в ярости глазами:

— Если они тебе что-то сделали, я…

— Не пыжься. Опоздал, — колдунья прошла мимо. Взяв под уздцы Холодка, повела к лесу. Жестоко, конечно, и незаслуженно. Но не смогла отказать в удовольствии уколоть.

— Я вернулся сразу же, как почуял неладное, — пробормотал балагур.