— Почему тогда из армии не уйдешь? Уехал бы на юг, завел семью, выращивал пшеницу или пас овец.
Барталин задумался. Несмотря на прохладу, его лицо лоснилось от пота, в бороде застряли крошки.
— Уходить не хочу, но и вверх по лестнице подниматься не собираюсь. Чем выше взлетаешь, тем меньше становится друзей. Зато желающих стащить тебя за ноги с верхней ступени хватает. Не по нутру мне это.
— Так стал бы десятником.
— Зачем? — Барталин снова наполнил стаканы. — Стоит начать карабкаться, и уже не остановишься. Кто скажет, какой у власти вкус? Вдруг, мне понравится… Дать тебе дружеский совет?
— Конечно. Ты меня знаешь — никогда не откажусь.
— Будь внимателен. Армия — это не большая и дружная семья. Здесь всякие дела творятся.
— Я запомню… А правду говорят, что ты видел Сеятеля?
— Видел. Тридцать лет назад.
— И какой он?
— Обычный человек. Невысокий, темноволосый, хромой. Но выглядит гигантом. По крайней мере, именно таким он мне и запомнился: властным, могучим, полным скрытой силы. Хотя, ты ведь знаешь, дети видят все по-другому. И понимают совершенно не так, как мы. Сейчас, может быть, он показался бы мне заморышем.
— Что ты почувствовал? Трепет? Уважение?
Ветеран осушил кружку.
— Ненависть. Брюхо хотел ему вспороть. Ведь увидел его на пепелище моего родного города. Как раз, когда я мертвого брата волочил к капищу. Повезло, что руки заняты были.
Прикончили штоф в тишине, не проронив ни слова. Встали, отправились по своим комнатушкам отдыхать. Дорога выдалась трудной…
В городе им предстояло пробыть три дня, дожидаясь, пока из Ландгара явится Дарующий с небольшим отрядом жрецов. Только потом двинут на запад, к Елге. Ильгар безделье не любил, посиделки в бараке и игры в кости быстро надоели, поэтому следующим утром он отправился на рыночную площадь.
Солдаты здесь редкостью не были, жнецов на улицах Сайнарии хватало, и поношенная стеганка десятника никого не удивляла. Выросший в отряде, Ильгар не переставал дивиться, насколько разные и непохожие люди встречались в этом муравейнике. Богачи, нищие, чужеземцы, наемники, горожане и земледельцы. И никому ни до кого нет дела. Даже смуглые коротышки с побережья Кораллового моря, носящие в кудлатых черных волосах костяные украшения, не вызывали интереса у зевак. Затеряться в такой толпе — раз плюнуть.
Дома — отдельный разговор. В старой части города еще сохранились самые первые постройки: низкие, крытые досками, с маленькими окошками, что больше напоминали бойницы, они стали прибежищем для бедняков и отребья. Дома горожан побогаче располагались ближе к цитадели. Черепичные крыши разных цветов утопали в зелени. Ильгар туда не пошел. Хотелось взглянуть на рынок. Центр бурной городской жизни. Место соблазнов и сплетен.
В глазах зарябило от разноцветных одежд и вывесок. Лавки, магазины, шатры, лотки и тележки. Сладкие речи торгашей, расхваливающих свой товар, сливались в гул. Где-то точили ножи, в стороне ржали кони, от пекарни тянуло сладкой сдобой и жаром. С непривычки у Ильгара закружилась голова. Нестерпимо захотелось сбежать от этого гама и суматохи. В поисках тишины, он юркнул в узкий просвет между книжной лавкой и оружейной. Воняло помоями здесь крепко, зато толстые каменные стены отсекали от шума рыночной площади. И пробираться между домами оказалось проще, чем толкаться в мешанине человеческих тел.
Ильгар выбрался из закоулков грязный, пыльный, весь в паутине. Отряхивая куртку, едва не влетел в стайку нарядно одетых девушек.
— Осторожней, солдафон! — брезгливо воскликнула одна из горожанок, выставив перед собой зонтик из перьев.
— Простите, я вас не заметил, — пробормотал десятник, чувствуя себя немного неловко под пристальным вниманием стольких любопытных взглядов.
— Какой невежа! Даже не знает, как обратиться к даме! — продолжала с высокомерием выговаривать ему пышногрудая шатенка. — Хотя, чего ждать от язычников, милостью Сеятеля вытащенных из своих грязных лачуг и приобщенных к великому учению нашего правителя?
Желваки заходили на скулах Ильгара. Осадить бы эту фифу крепким словцом, чтобы нос не задирала! Слышал он от сослуживцев про таких спесивых горожаночек, взиравших свысока на солдат, и, тем не менее, раздвигающих перед ними ноги за золотой или самоцветные бусы… Из-за спины брюнетки выступила вперед девушка. Ильгар взглянул на нее и проглотил приготовленное оскорбление. Святая сила, какие же у нее непостижимо красивые глаза! Они казались горными озерцами, чья синева соперничала с синевой летнего неба. Солнечные искорки озорно плясали в них, насмерть привораживая к себе взгляд.
— Зеора, ну что ты напала на парня? Задумался, нечаянно столкнулся с нами. Он ведь извинился! — проговорила она, улыбнувшись десятнику.
За еще одну такую улыбку Ильгар готов был вновь выслушать от ее подружки кучу гадостей. Следовало что-то сказать, задержать, не дать уйти этому очаровательному созданию, но быстрый на язык среди сослуживцев, сейчас он не мог найти нужных слов.
— Идемте, девушки, у нас еще куча дел, — потянула Зеора подружек к ближайшей лавке.
Ильгар с досадой смотрел, как они удаляются. «Если позволю уйти — больше никогда уже не увижу…»
— Милые дамы! — его крик утонул в шуме города.
Десятник быстро последовал за девушками. Перегнал, повернулся к ним лицом и зашагал спиной вперед. Его не сильно беспокоило, что толкает кого-то, мешает пройти смуглому лоточнику — здесь все друг другу мешались, а уж толчки локтями считались и вовсе привычным делом.
— Позвольте угостить вас нардайскими сладостями в знак извинения.
Девушки остановились. Зеора смотрела на наглеца с пренебрежением, две рыжеволосые сестры-близняшки захихикали. Высокая курносая брюнетка мрачно покачала головой. И только его защитница благожелательно улыбнулась. Ему показалось или девушка в самом деле обрадовалась приглашению?
— Тоже мне угощение, — фыркнула шатенка. — Будто мы нардайских сладостей не ели. Уйди с дороги!
— Не хотите сладостей, могу пирожками с ландгарскими цукатами.
— Мы сыты, — отрезала Зеора. — А пирожками прельщай дочку какого-нибудь пахаря.
Ильгар сжал зубы и наградил ее ледяным взглядом…
— А я не откажусь, — прозвучавший родничком голосок, растекся по сердцу нектаром. Не зря эта девушка виделась ему сотканной из солнца! От нее так и струился свет. Удивленные взгляды подруг нисколько ее не смущали — озорно пожала плечами: — Люблю пирожки с цукатами. И сладости нардайские тоже. Эти каши по утрам только аппетит распаляют!
— Рика, ты забыла, нам к модистке нужно, — дернув ее за рукав, прошипела Зеора.
— Нам — это тебе? У меня наряд давно готов. Пока вы будете выбирать ткань, я с удовольствием полакомлюсь пирожками. Встретимся здесь в полдень.
— Ты собираешься пойти с… ним?! — Зеора шептала так, что и в конце улицы было слышно. — Ты его впервые видишь! Неизвестный солдафон. Знаешь, чем они занимаются в своих походах, как поступают с захваченными в плен женщинами? А вдруг он насильник, убийца или скотоложец? Дикарь есть дикарь!
Это было уже слишком.
— В нашем племени никогда не было насильников, — зло проговорил Ильгар. — А чужеземцам, сотворившим такое с женщиной, отрубали причиндалы.
Девушки покраснели, потупили глаза. Зеора застыла с полуоткрытым ртом.
— Я верю ему, и иду в пекарню, — заявила твердо Рика, взяв Ильгара под руку.
— Отцу это не понравится, — предрекла мрачная черноволосая девушка. Внимательно посмотрела на парня: — Как тебя зовут?
— Ильгар. Десятник резервного полка восточной армии Сеятеля под командованием Теора Неустрашимого. Клянусь именем и честью, что не причиню вашей подруге никакого вреда и верну в полной сохранности.
Черноволосая кивнула; Зеора, разобиженная, демонстративно отвернулась. Рика с вызовом глянула на подруг.
— Теперь вы знаете его имя и звание. Увидимся в полдень!
Это был самый чудесный день в жизни Ильгара. Он держал за руку прекраснейшую во всем мире девушку, гулял с ней, ел пирожки с цукатами и сладости, пил разбавленное фруктовое вино, любовался фонтанами в квартале богачей и кормил сдобой прирученных павлинов. Слушал рассказы Рики о детстве в Вайрантуре.
