— Не дались же, — вспыхнул Тэзир.

— Повезло просто, — отрезал привратник. — Чем в жнецов пальнула? Волной силы аж сюда ударило.

— Кровавым смерчем, — проговорила Ная, зажмурившись от боли. Пальцы впились в лавку. — Пришлось. Думала, не выберусь.

— Про случай с Саей уже знаю. Выкладывай, во что потом вляпались.

Рассказ не занял много времени. Морщась и покусывая губы от прикосновения пальцев привратника, втирающего мазь, Ная поведала о шаре.

— Сучьи дети, — выругался Хостен. — Все-таки создали поисковик. Проклятье на их головы. Хорошо рассмотрела шар?

— Увижу — не ошибусь. Этот нам уничтожить удалось, но ваш приятель Крок сказал, будто еще один на восточных воротах имеется.

— Один ли? Боюсь, таких шариков Дарующие понаделали достаточно. А уж после сегодняшней заварушки сделают еще больше.

— Мы не могли не драться. Они нам не оставили выбора, — отрезала Ная.

— В этом Кагара будешь убеждать. А сейчас жгут-то зубами зажми, а то губы с языком прокусишь. Рана у тебя нехорошая, прижечь надо. — И, не слушая возражений, впихнул девушке в рот свернутую Витогом тряпку, кивком велел парням сесть по бокам, держать, чтобы не вырвалась. Из сложенных щепотью пальцев привратника всколыхнулся огонь. Лиловое пламя зализало лезвие ножа, растеклось по нему, вспыхивая маленькими искорками, повисло серебристой капелькой на острие. Хостен резко приложил нож к ране под правой лопаткой. Ная взвыла, впиваясь в жгут зубами, выгнулась, мгновенно покрывшись липким потом. Вот теперь бы она не отказалась ухнуть во тьму на время. Но именно сейчас сознание не захотело пожалеть ее и дало в полной мере вкусить боль.

— Все, девочка, все. Выдержала, — Хостен убрал нож, спрятал банку с мазью в котомку. — Ложитесь отдыхать. Неизвестно, что нас завтра ждет, могут понадобиться все силы. Приду за вами на заре. — Ладонь тяжело опустилась на плечо Тэзиру. — Молодец, что не бросил девчонку в беде. Удивил.

Балагур пренебрежительно фыркнул, показывая, что думает о его словах.

— Шалопай, — не остался в долгу привратник, выходя из землянки.

С осторожностью, стараясь не задеть раны, Тэзир помог Нае одеться, свернул рулоном плащ, умостил на лавке:

— Приляг.

— Жаль, перины с подушкой нет, а то бы ты и их взбил, — съязвила Кайтур.

— Уймись! Не видишь, она ранена, — прошипел балагур.

— Вижу. Много чего вижу. Только по чьей милости мы оказались в таком положении? Потому что кому-то неймется, хочется выделиться, доказать свою особенность, оттого и лезет во все драки, — выпалила смуглянка, задув со злости каганец.

— Что ты несешь? — Голос парня зазвенел раздражением.

— То, чего ты замечать не желаешь, как собачонка прыгаешь перед ней на задних лапках, чуть ли не пятки лижешь.

— Думай, что говоришь!

Ная с ухмылкой покосилась на Кайтур, поднялась со скамьи.

— Знаю, отчего ты ядом брызжешь. Дело даже не в Алиште, что не удалось ее спасти. Тебя другое гложет, потому и бесишься, глядя на меня.

— Да пошла ты… — куда именно Кайтур добавлять не стала, но по ее виду не составило труда догадаться, что дорога предполагалась длинная и долгая.

— Девчонки, вы чего не поделили? — удивленно спросил Витог.

— Мне с ней делить нечего. Просто терпеть не могу выскочек, — выпалила Кайтур, отвернулась демонстративно.

— Так уж и нечего? — Ная красноречиво глянула на Тэзира. Тот смущенно отвел глаза. — Не там врагов ищешь.

Девушка направилась к двери.

— Ты куда? — вскинулся балагур.

— Свежим воздухом подышу, душно здесь.

Ная вышла из землянки, присела у стены. Небо щедро усыпали звезды, но сегодня оно не вызывало неясного томления в груди, не манило вглядываться в глубины, отыскивая свою заветную звезду. Усталость лежала на плечах тягостным бременем, отзывалась болью в каждой кости, каждой мышце. Более скверно колдунья себя еще не чувствовала. Ее словно лепешку раскатали и запекли в печи. Девушка прикрыла глаза. Вот к чему приводит недопустимая расточительность силы, непростительное легкомыслие. Но тогда, в городе, было не до бережливости и самосохранения. Она считала себя уже стоявшей одной ногой в мире мертвых. И все, чего хотелось в тот миг, — отомстить напоследок так, чтобы мир содрогнулся. Но Незыблемая опять лишь игриво коснулась ее ладонью.

Приоткрылась дверь, послышались легкие шаги.

— Не помешаю?

Ная посмотрела на вышедшего из землянки парня.

— Если считаешь, что мне тут страшно и одиноко — ошибаешься.

— Уж это меньше всего приходило мне в голову. — Витог уселся рядом. Выудив из кармана сухарь, протянул ей. — Хочешь?

Она не отказалась. Взяла. Вдруг поняв, что ужасно голодна.

Парень достал еще один сухарь, захрустел на пару с девушкой.

— Тревожно. Волнуюсь за Саю с Арки. Нашел ли их Олерко?

— Не знаю. Но если они попали к Дарующим, им не позавидуешь.

На память пришел офицер, смотревший вслед, когда они убегали. Его хищный взгляд сапсана, узревшего добычу, обещание преследовать ее и поймать. Жнец был не из простых вояк, армейских или охранки. Чувствовалось по манере поведения, что принадлежал к особой службе, для которой ни пылающие в огне солдаты, ни даже едва не лишившийся жизни Дарующий не имели особого значения. За ним была своя сила, своя правда и возмездие.

— Тэзир рассказал мне про случившееся с Саей. Кайтур не права. Ты сделала верно, выпустив кишки тем гадам.

— Она крысится по другой причине.

— Тэзира не поделили?

Ная сорвала с ближайшей ветки не успевший засохнуть еще листочек, растерла в ладонях, понюхала. Пахло терпкой горечью. Будто полынью.

— Невозможно делить то, что тебе не принадлежит. Кайтур славная девчонка. Ему с ней будет лучше, чем со мной… Проживет дольше.

— А Тэзир с этим согласен?

— Сам поймет скоро. Как и Кайтур, что я ей не соперница.

Они помолчали, вслушиваясь в далекие звуки ночного Лота. Суматоха улеглась, и наступило притворное спокойствие, горожане засыпали в своих постелях, где-то гавкала собака, привычно перекрикивались караулы, словно и не происходило на улице с красивым названием Лазурная схватки, не лилась кровь, не горели заживо люди. Нет, город лгал. Он затаился и выжидал, придавленный тенью страха, закравшегося в его жилища. Чужой, неизвестной силой, разметавшей как карточный домик веру в защищенность и безмятежность. И город мстил за свой страх. Нацепив маску благопристойности и тишины, караулил редкую добычу, сужая раскинутую сеть. А где-то там, за высокой стеной, отделяющей от свободы, находились Арки с Саей. Возможно, в это самое мгновение друзья бились насмерть. Возможно, истекали в казематах Дарующих кровью. А им оставалось только гнать тревожные мысли и ждать.

Витог положил посох поперек колен, пробежался пальцами по рунам.

— Я вспоминаю день перед первым испытанием, когда все были еще живы и полны восторженных надежд стать привратниками, добиться признания Верховных и милости Незыблемой. Счастливые, гордые будущим званием. И то ли мы получили, чего ждали? Трое мертвы. Судьба еще двоих неизвестна. А мы с тобой связаны смертью и одиночеством.

— Похолодало. Пойдем спать, — поднялась Ная. Ответа у нее не имелось. Как и сожалений о выбранной судьбе. Кровь, грязь, смерть, одиночество. Что ж, кто-то должен идти и этим путем, не всем дороги высланы коврами и лепестками роз. Она не задумывалась, хорошей ли жизнью живет. Просто жила и делала то, что была должна, к чему обязывал долг привратника. А смерть? Семь лет назад Ная побыла уже за ее чертой и вернулась, чтобы опять уходить и возвращаться. Там не страшнее, чем здесь.

Спустившись в землянку, они застали Тэзира и Кайтур на разных концах лавки, насупленными, отвернувшимися друг от друга. Похоже, недавно тут гремела гроза и состоялся неприятный разговор. Занимать мысли еще их ссорой не было никакого желания. Ная бросила у стены плащ, улеглась спать. Хостен прав: следовало отдохнуть и набраться сил. Рядом бухнулся Витог. Завозился, устраиваясь за спиной друга, Тэзир. Кайтур досталось место возле лавки.