— Получается, что диверсию устроил Вариотов? — пожимая сыщику руку, спросил Юразов.

— Откуда знаешь? — заинтересовался Вилкин.

— Вариотов вечером позвонил. Клянется, что произошла ошибка.

— Возможно, — рассеянно произнес Вилкин. Его надежда на то, что информация будет передана Юразову Кузьмичевым или Петренко, не оправдалась. — Но обращайся с ним сухо и недоверие изредка высказывай.

— Какие — то сложные маневры! — недовольно заметил Юразов. — Учти: я не хочу, чтобы, выявляя предателя, ты поставил под угрозу мой шанс стать депутатом.

— Заметано! — воскликнул Вилкин, отводя глаза в сторону: он собирался сделать именно то, чего боялся Юразов.

Дождь закончился. Румянцем проснувшегося ребенка в просветах убегающих облаков мелькнуло солнце; к нему потянулась отвыкшая за зиму от тепла высаженная на газонах трава.

Кроме девушек возле компьютеров, в помещении никого не было: Петренко, Вариотов и Кузьмичев выполняли полученные вчера задания. Следуя их примеру, Вилкин отправился по своим делам, заполнившим день до позднего вечера.

— Опять обедать не приходил, — разворчалась Анна Николаевна. — Но хоть подвигов совершил немало?

— Сыщик подвигов не хочет, хочет кушать получить, — пропел Вилкин на мотив известной песни. — А занимался я такими пакостями, что, узнав о них, Юразов расстрелял бы меня из рогатки: при полном одобрении всех честных граждан земли.

— Объясни! — встревожилась Анна Николаевна.

— Пользуясь статусом школьного друга, знавшего о многих тайных слабостях и проказах юного Володи, я скопировал и официально заверил ряд документов, из которых следует, что кандидат в депутаты в младших классах страдал ночным энурезом, в средних классах имел два привода в милицию, будучи застигнут за таким интересным занятием, как подглядывание в дырочку женского туалета и окошко дамского отделения бани, а после выпускного вечера с трудом отвертелся от уголовного дела по изнасилованию,

— почему и вынужден был удрать в Днепропетровск.

— Убийственный материал! — содрогнулась Анна Николаевна. — Если его опубликовать, то Володю не только в депутаты — в дворники не выберут!

— И я так думаю, — согласился Вилкин. — Мало кому захочется, чтобы в Верховной Раде его интересы представлял писающийся в постель парень, заполняющий свободное время беганием между женским туалетом и баней, а в числе прочих развлечений насилующий девиц.

— И что с этими бумагами будешь делать?

— Использую как приманку, — объяснил Вилкин, укладывая документы в картонную папку и выводя на ее обложке надпись: «Юразовские грешки».

— Понятно, — помолчав, Анна Николаевна испытывающе посмотрела на сына:

— У меня ощущение, что ты недолюбливаешь Юразова. А ведь в прошлом в закадычных друзьях ходили.

— Во — первых, он сейчас мой клиент, — в этой ситуации дружеские или враждебные отношения не учитываются, я должен добросовестно исполнить свою работу. Но меня заставили заниматься ею насильно, использовав прошлые обязательства, а это нечестно.

— Понимаю: удочка должна быть из золота, чтобы оправдать твои вчерашние приключения. Хотя тогда, в детстве, она такой для тебя и была. А во — вторых?

— Всегда помни легенду о чудотворце Сергие и отшельнике Николае. Она ко многому заставляет относиться иначе.

Вилкин встал из — за стола, потянулся:

— Пора спать! Спокойной ночи, мама!

— Спокойной ночи! — ответила Анна Николаевна, думая о том, что о легенде она слышит впервые, в чем ей, доктору филологических наук, стыдно признаться.

Утром сыщик с неохотой позавтракал и, взяв в одну руку папку с собранными вчера документами, а в другую дипломат, поплелся к «Фольксвагену». Развязав на папке тесемки, кинул ее на заднее сиденье, сел в машину, положил на соседнее сиденье дипломат. Включив зажигание, поехал по адресу, памятному и некогда священному: дому, где жила вместе с родителями Инесса.

Вилкин знал ее привычку опаздывать на работу: точно так она опаздывала когда — то на их свидания. Когда Инесса, торопясь, выскочила из подъезда, стоявший возле машины Вилкин распахнул заднюю дверцу «Фольксвагена» и угрюмо предложил:

— Садись, подвезу. Заодно и поговорим.

Инесса отрицательно качнула головой, но, взглянув на часы, заколебалась, решительно нырнула в машину.

— К Тютюнову, на утреннюю планерку? — спросил Вилкин, бросая «Фольксваген» в поток спешащих машин.

— Так точно! — улыбнулась Инесса. — Тебя тоже Юразов ждет, верно?! О чем разговор?

— Предлагаю переити на работу к нам: с Юразовым я предварительно переговорил. Правда, платить столько, сколько Тютюнов, Юразов не сможет.

— И не надо. У меня солидная журналистская репутация: что обо мне подумают, если начну писать противоположное тому, о чем пишу сейчас. Спасибо за предложение, но я его отклоняю.

— Как знаешь! Будь осторожна: пиши лишь о том, что документально можно подтвердить. Иначе вляпаешься в историю.

— Не учи ученую! — Инесса завозилась на сиденье, устраиваясь поудобнее, кинула случайный взгляд на папку, — и Вилкин почувствовал, как Инесса напряглась. Сыщик уловил брошенный на него осторожный взгляд, потом левая рука его бывшей жены потянулась по направлению к папке. Выждав около минуты — достаточное время, чтобы Инесса открыла папку и бегло ознакомилась с документами, — сыщик затормозил у тротуара.

— Совсем забыл: там у меня папка лежит, передай мне.

— Где? — неестественно изумилась Инесса. — А, вот она! Держи!

Взяв протянутую ему папку, сыщик открыл дипломат, спрятал туда папку и поставил замок дипломата — так, чтобы Инесса видела только движение руки — на цифровой код. Вернул машину в колонну машин, высадил через десять минут Инессу возле ворот, куда позавчера привозил спящий груз, и направился в офис Юразова.

Судя по доносившимся из Юразовского кабинета голосам, совещание было в разгаре. Положив дипломат, сыщик поздоровался с работавшими у компьютеров девушками, вынув деньги, попросил Валю сбегать в кафе напротив за бутербродами, а Таню — купить букет цветов для предстоявшего после полудня свидания. Оставшись в одиночестве, быстро осмотрел содержимое расположенных в офисе столов. Выяснив, что в верхних ящиках столов, принадлежащих Вариотову, Кузьмичеву и Петренко, лежат одинаковые светло — коричневые кожаные перчатки, задумался, потом подхватил дипломат и, встреченный недовольным взглядом Юразова, не любившего опозданий, вошел в кабинет.

Оставшееся до конца планерки время сыщик просидел молча, держа на коленях дипломат и бросая подозрительные взгляды на коллег. Задержавшись после планерки в кабинете, попросил Юразова поближе к вечеру повторить совещание, и, забрав бутерброды и букет, отправился в магазин «Хозяйственные товары». Купив несколько тюбиков с клеем, заехал в лабораторию к знакомому химику, где в обмен на бутерброды и цветы ему из привезенных субстанций сотворили вязкий состав, долго не засыхающий и намертво схватывающий при соприкосновении.

К офису Юразова сыщик подъехал после часа дня, в обеденный перерыв. Открыв замок, зашел в пустую комнату. Вынимая по очереди из верхних ящиков столов перчатки, выворачивал их наизнанку, смазывал клеющим составом раструбы, ставил фломастером отметки на подкладках и, придавая перчаткам прежний вид, осторожно возвращал в столы. Закончив эту работу, вышел из офиса, закрыл замок и отправился домой.

— Как дела? — осторожно спросила Анна Николаевна, наливая сыну борщ.

— Все идет хорошо — только мимо, — рассеянно ответил Вилкин и, вспомнив, добавил:

— Инессу на работу подвозил.

— В страну любви приходят вдвоем, уходят — по одному, — задумчиво рассматривая сына, произнесла Анна Николаевна. — Инесса ушла, ты остался. Зачем?

— Чтобы не дать этой стране обезлюдеть, — серьезно ответил сыщик. — И я не уверен, что Инесса ушла. Страна большая: мы потерялись.

Анна Николаевна со вздохом сожаления покачала головой, потом смущенно спросила:

— Что за легенда о чудотворце Сергие и отшельнике Николае?