— Водки нет, Гудков твою заначку с криминалистом допил.

— У меня есть в сумке еще бутылка, целехонькая! Перетащим этого баклана в твой «жигуль», в багажник, и дернем по маленькой.

— Но он же может…

— Ничего, не сдохнет! Хайло ему разлеплю, пусть вопит — будем знать, что живой.

Опять перед нами возникла Ирка, с гордостью держа на весу пакетик с оружием.

— Галина, отбери, наконец, у этой дефективной ствол и отнеси его наверх.

Я так и сделала, а подруга нервно закурила. Досмолив до фильтра, она молча вытащила водку из сумки Максима и первая остограммилась, захрустев маринованным огурчиком.

Когда мы с Максом закрыли багажник с матюгавшимся пленником, тоже присоединились, выпив свои боевые сто грамм. Я вспомнила, что не люблю и не пью национальный напиток, когда закусывала уже вторым огурцом.

Вдруг ожил мобильный Макса. Он в трубку произнес пару слов, видимо, ответил на приказ майора. Молча встал, взял акваланг и ласты и поспешил к реке.

Только он скрылся за калиткой, я сказала Ирке, чтобы была на связи и пасла пленника. Взяв надувную лодку, я двинулась вслед за Максом, совсем не представляя, чем смогу быть полезной. На удивление, подружка не стала меня отговаривать, лишь сказала:

— Будь осторожней. Гудкова не погладят по головке за операцию, проведенную с огромными потерями.

Я оценила по достоинству мужественный юмор подруги, крикнув ей на прощание:

— Бди и жди, и я вернусь. Только очень бди!

Я спускалась по знакомой тропинке к реке, таща за собой надувную лодку. И с каждым шагом казалось, что погружаюсь во что-то вязкое, темное, давящее на все мои чувства. Так, наверно, ощущает себя человек, внезапно потерявший зрение, слух, частично парализованный, но еще живой. И хотя длилось это состояние не больше минуты, но я знала, что запомню на всю жизнь такую непроглядную черную ночь, тягуче оглушающую тишину и тяжелую, без движения, воду, которая, сливаясь с берегом, больше походила на кратер. И вот туда мне предстояло шагнуть, спустив на воду лодку.

Противоположного берега не было видно — ничего вокруг, только я наедине с тьмой… Меня зазнобило, и я присела у самой кромки воды. Вдруг где-то сзади послышался шорох, а затем отборный трехстопный ямб, которому позавидовал бы даже портовый грузчик.

— Максим, ты меня напугал!.. Я чуть не окочурилась!

— Вижу, что готова коньки отбросить. У тебя даже руки трясутся. Давай-ка отсюда немедленно, дорогу обратно знаешь, провожать некогда. И фонарик свой не включай, я жду сигнала с того берега. Не путайся тут…

Волна возмущения охватила меня с головы до пят, и все страхи, навеянные неуемным, книжно-киношным воображением, улетучились. Да как он посмел со мной, женщиной старше его, таким тоном!..

Я не успела озвучить свое мнение о молодом хаме, как увидела блеснувший троекратный сигнал с того берега и одновременно услышала звук мобильника Макса.

— Да, понял. Я-то готов, но она тут со мной, да еще лодку притащила. Ладно, я все матюги исчерпал, говори с ней сам. — И Макс протянул мне трубку.

— Галя, посиди тихо, лодку пока не спускай, только по нашему сигналу с противоположного берега. Дай Максу возможность спокойно доплыть. Его ждет Гошка. Будь умницей. Прогнать тебя домой я не в силах, у меня уже нет аргументов.

— Хорошо, товарищ майор, не беспокойся.

— Ну все, терпи страх, раз уж адреналинчику захотелось. Некому тебя отшлепать, а жаль. — И Гудков отсоединился.

Я подала Максу мобильный, но он его не взял и бросился вплавь. Выждав несколько минут, я спустила лодку — и за ним.

Выстрел на том берегу я услышала, когда была на середине реки. И оставался выбор: или повернуть назад, или туда — в пекло, но вперед. Я, конечно, трусиха, но упрямая. И как уже сама неоднократно убеждалась и уверяла других — не терплю непонятного и неопределенного. Кто в кого стрелял? Если ли жертвы? Любая помощь, и моя в том числе, сгодится. И я поднажала на весла.

Вдруг послышался голос Макса: «Вяжи его быстро! А я в тоннель!»

Я выскочила на берег, и тут в меня выстрелил сильный пучок света фонарика.

— Здрасьте, давно не виделись! Галь, помоги Гошке стреножить подстреленного, хм… амфибию! Весь скользкий и мокрый. Он оттуда, из тоннеля. — И Макс, сам не хуже известного киношного образа приснопамятных лет, ушел под воду.

Я кого-то держала за плечи, когда Гошка надевал наручники. Мокрый с ног до головы, подстреленный, но живой трофей даже не матерился, только прошептал: «В больницу меня, гады, везите».

— Щас будет тебе санаторий со всеми удобствами и сексапильной обслугой! — рявкнул Гошка и, взвалив на себя груз, потащил вверх по тропинке, наверно, к замку.

У меня в кармане запиликал мобильный Макса, и я услышала голос Гудкова:

— Галя, немедленно возвращайся! А Ромка пусть на этой лодке сюда! Он вкатит подстреленному укол, чтобы можно было его допросить. Сама останешься на своем берегу. Если увижу, что снова появилась, убью!

— Ромка еще не вернулся, как детей отвез.

— Он уже у вас. Но ты лодку забрала. А сам эскулап хреново плавает.

— А Максим? Как он тут один?

— Макс свое дело знает, он водным путем… там уже решетка открыта. Захваченный «герой-подводник» ведь оттуда выплыл. Все, отбой! — как из пулемета, отстрочил Гудков.

На войне как на войне, и надо выполнять приказ. Я быстро прыгнула в лодку, и обратно к своему берегу.

Летела по тропинке, не включая фонарик и даже не спотыкаясь.

Ирка, увидев меня, вся затряслась:

— Галь, ведь там стреляли, да?! Ромка лодку искал, а ты ее умыкнула!

Чувствуя себя виноватой, я молча сунула Ромке мобильный. Он, тоже ни слова не говоря, выхватив фонарик, оттолкнул меня с такой силой, что я едва устояла на ногах, и рванул к калитке.

Жест красноречив: убирайся, мол, восвояси. Такой грубости еще и от этого птенца я не ожидала! Стало быть, он действует по инструкции Гудкова. Я понуро поплелась к веранде. Подруга нервно курила одну за другой и слушала рулады пленника в багажнике.

Эх, так и не удалось разглядеть потайной подводный ход! Туда нырнул Макс, но ведь там, в башне, Громила…

Ирка, словно подслушав мои мысли, тяжело вздохнув, сказала:

— Галь, ведь Макс первопроходцем туда!.. А вдруг там его?.. А он ведь еще парень молодой, не успел пожить, ни жены, ни детей.

— Прекрати, не накаркай! Не думаю, что Громила на него сразу бросится. Да и Макс не один. Следом за ним наверняка Гошка туда же. Он уже был в снаряжении, когда мы скручивали подстреленного.

— Кого, Галь?.. Кто там был?

— Наверно, тот, второй охранник замка. Его тоже Броня подкупила. Он выплыл, видимо, на разведку и попытался сбежать. Его подстрелили в ногу и повязали.

— А Громила?

— Он хитер. Разведчик не вернулся, он из башни не вылезет, будет ждать, что придут за ним. И конечно же, просто так не сдастся.

— Господи, да как же его взять? Под водой узкий ход. Громила будет стрелять в любого, кто сунется. Ой, не могу… Галь, давай по чуть-чуть водки, может, мандраж пройдет.

— Давай, мне теперь все можно! Но потом я еще раз сбегаю на берег, может, сигнал какой будет.

Мы выпили по полстопочки без закуски, запив водку холодным чаем. И подруга твердо сказала:

— Не пущу! Хватит! У преступника ведь оружие! Гудков позвонит, если нужна будет наша помощь.

— Как же, жди! Он меня уже отругал…

— Галь, от Ромки я успела узнать, что Броню взяли, а Громила перестал просить выкуп, молчит. Хитрый, скотина, каким-то образом догадался, что Броня уже в руках ментов. Ведь майор заставил Броню позвонить на мобильный Громиле, и она ему сказала, что все в порядке — выкуп за Родиона готов. Но тот обозвал ее сучкой, и все. Теперь он Родиона в живых не оставит, терять-то нечего. Ментам известно, что у этого уголовника ствол и нож, живым он не дастся.

— Успокойся, что-нибудь Гудков придумает.

— Кажется, он уже нашел выход. Мне известно, что майор выходил на связь с Агашей. Наверняка это она посоветовала, чтобы Броня под их диктовку позвонила Громиле. Но, к сожалению, фокус не удался.