Я заставил себя запомнить, что новый мир куда грубее и жёстче моего старого мира. Не в том смысле, что на Земле никого не продают в рабство, не убивают и не калечат, нет. Но на Земле не так уж давно получили под зад отбросы истории, полагавшие, что людей можно делить на полноценных и неполноценных. А вот здесь, на обломках канувшей в прошлое Многоземельной Империи, считались вполне нормальными и уважаемыми людьми те… существа, для которых вполне нормальным, естественным, пращурами заповеданным подходом было — не видеть в иных людях людей. Не то, чтобы считать кого-то неполноценным, а — просто человеком не числить.
Фантасты, пишущие про условное и сильно идеализированное средневековье, склонны забывать, что кастовое общество — куда более глубокая жопа, чем современное демократическое. Да, у сильного в таком обществе прав куда больше, фактически права прямо пропорциональны силе. Но если кто-то думает, что землянин с хоть какими-то зачатками совести, даже нахапав силы полные карманы, с лёгкостью смирится с кастовостью, даже вскарабкавшись на самый верх… уж поверьте: мир без горячего душа стерпеть много легче, чем мир без декларации о правах человека.
В общем, если подвести итоги исцеления Йени Финра, получится, что я избавил его тело от многочисленных травм, включая застарелые недуги и шрамы, — а свою душу от избытков доверия и добронравия, замешанного на наивной вере в лучшее.
Я повзрослел, да. Или не повзрослел, а постарел?
Ведь даже после моего лечения маг как был, так и остался кастратом… его аура просто забыла, каково это — иметь органы размножения, организм изменился, подстраиваясь под жизнь в статусе увечного. И исправить это я уже не смог.
Хотя хотел. Сильно, искренне, яростно даже.
Не вышло.
— …как говорят у меня на родине: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— Глупо сказано. Хотя красиво, да. Между прочим, нас…
— Подслушивают? Знаю. Но Мирг, по-моему, из нормальных. Эй, заходи уже!
Ухобой вздохнул. Бросил за спину быстрый взгляд — никого. Быстро, стараясь шуметь как можно меньше, приоткрыл дверь, просочился в комнату, затворил дверь за собой… и замер, глядя на лицо Йени Финра.
— Да, это я исправил ему нос, — сообщил на вполне сносном и беглом варрэйском Иан-па. Правда, его речь окрашивал хорошо заметный акцент, но… — И нет, я не потребую за исцеление платы. Тем более, что ответный дар старшего посвящённого вполне приемлем. Оказывается, моя копипаста работает вдвое лучше, когда источник знаний делится ими добровольно, и впятеро лучше, когда этот источник — опытный менталист. Ещё вопросы?
Охотник тряхнул головой.
— Слушай, парень, я вообще-то не пустого любопытства ради пришёл. Не знаю, кто ты и откуда, Иан-па, но зато я знаю, что могучий брат Астаний намерен применить к тебе строгий допрос. Сульхасий ему нашептал…
— Астаний? — чужак произнёс имя свистящим шёпотом, с интонацией, более подходящей для ругани, если не для чернейших богохульств. Бросил быстрый взгляд на Йени Финра, снова посмотрел на Мирга. — Следовало ожидать. Тайный омерит, как-никак.
— Что? Омерит? Но…
— Предупреждая вопросы: нет, старший посвящённый не прочёл его мысли. Душонка брата Астания надёжно защищена от такого: всё же не простой щитовик, а рыцарь. Но уважаемый Йени Финр не лишён ни слуха, ни разума и способен делать выводы на основании наблюдений… тем более, что Астаний во время некоторых, с позволения сказать, забав делается весьма откровенен.
Охотник снова тряхнул головой.
— Это всё… неожиданно, — сказал он. — Да. Но всё же… или ты не понимаешь, что такое — строгий допрос? Я…
— Спасибо за предупреждение, но я не собираюсь бежать. Куда более соблазнительна для меня перспектива остаться и провести с… братом Астанием небольшую разъяснительную беседу. Насчёт того, кто тут человек, а кто — чирей вонючий.
— Но ты же…
Саорэ Иан-па остановил Мирга одним коротким жестом и слабой улыбкой.
— Я намекну, а ты соображай. Мне без труда удаётся отвечать на не заданные вопросы, читая твои чувства и поверхностные мысли, но сигль на затылке молчит. Ведь молчит, а?
Ухобой никогда не считал себя тугодумом, но за чужаком явно не поспевал. Насчёт сигля Иан-па был совершенно прав: наколка, отслеживающая проявления стихии разума, действительно не замечала никаких манипуляций с сознанием Охотника. Но как тогда ему удаётся «читать» его?
— Я, видишь ли, не совсем маг, — пояснил чужак, вставая. — Но к делу. Давайте спустимся вниз, в главный зал заимки. И подождём… Астания с его группой поддержки. Впрочем, если не хотите присоединиться, можете остаться здесь. Я не настаиваю.
После чего саорэ Иан-па вышел в коридор, миновав машинально посторонившегося Мирга.
— Слушай… Йени?
Старший посвящённый, весь разговор просидевший на кровати без единого движения, чуть заметно кивнул. Черты его лица остались неподвижными, как у глубоко спящего, а в глазах не мелькнуло даже тени какого-либо выражения. Но Ухобой почувствовал себя чуть увереннее.
— Он что, действительно собрался противостоять рыцарю-щитовику?
Ещё один слабый кивок.
— А… шансы у него есть?
Вот теперь сигль на затылке ожил. А в памяти Охотника мелькнула картинка: Сульхасий и Маррех направляют руки на взвившееся по воле чужака пламя, но магия (а магия ли?) действует, как ни в чём не бывало.
— Но… всё же рыцарь — это не то, что принятые или даже испытанные. Ты уверен, что у Иан-па получится… то, что он задумал?
На протяжении десятка ударов сердца Йени Финр молчал и не двигался. А потом сказал:
— Искренне надеюсь, что он правильно рассчитал свои силы.
В высоком, отнюдь не мужском голосе старшего посвящённого хрустнуло льдинкой нечто такое, отчего Мирга Ухобоя — бывалого Охотника, успешно выкрутившегося из доброй дюжины смертельно опасных ситуаций, — невольно передёрнуло.
М-да. Судьба из тех, которых врагу не пожелаешь.
Он родился в королевстве Шельдаг, что к северо-западу от великого княжества Варрского. Собственно, по двойному имени это определить легче лёгкого. И при рождении своём старший посвящённый разума носил более длинное имя: Иршельт Йени Финр наи Сейглан. По которому также без труда можно определить, зная, что к чему, высокое положение на иерархической лестнице королевства. Собственно, в «переводе» на земные реалии Йени Финра следовало звать наследником барона Сейгланского.
Увы, насколько ему повезло с социальным статусом, настолько же не повезло с местом рождения. Потому что Шельдаг — в отличие от княжества, в котором обитают преимущественно добрые сугрешиане — оплот омеритов.
Тут будет уместно небольшое отступление. Пользуясь копипастой, я заодно с языком вытянул из Йени Финра какое-никакое знание общеизвестных вещей. Довольно поверхностное, но для однобокого объяснения, кто такие омериты — достаточно. Бывший наи Сейглан воспринимал различия разных ветвей Светлой веры в основном через призму отношения к магии, не особо вникая в догматы (меня эти догматы, как нетрудно догадаться, тоже волновали слабо). Так вот, если вкратце, то светлоцерковники «вообще», верующие в единого Высочайшего и Пресветлого бога, всемогущего, всеблагого и т. д., делятся в основном на алкинитов, омеритов и сугрешиан. И если сугрешиане укорачивают на голову только тех магов, которые при посвящении оказались связаны со стихиями смерти либо тьмы, а алкиниты со скрипом признают право на существование только магов света, то омериты являют собой компромисс. Магов шести стихий, то бишь воды, земли, воздуха, огня, жизни и разума они сразу после посвящения не убивают, нет. Но только вот существование им обеспечивают такое, что лучше б убивали, как алкиниты.
Впрочем, вернусь к судьбе Йени Финра.
Лет до восьми он жил, не тужил, будучи самым обычным пацаном. Не любил уроки этикета и генеалогии, любил уроки пения, возился со щенками на отцовской псарне, мечтал о дальних странах и о том, как с родовым клинком в руке поведёт свои отряды на поганых синекожих. Явно неосуществимая мечта, кстати. Потому что на Пылающей границе, что на западе человеческих земель, командовать войсками могут только правоверные алкиниты, а наследникам феодальных владений крайне редко выпадает возможность постранствовать по своей воле. Вот и Йени Финру пришлось сменить место жительства так, что лучше б и дальше жил в Сейгланском замке. Одна из дежурных разборок в верхах вылилась в путешествие под стражей до замка, принадлежащего враждебному роду. Там Йени Финр жил вместе с полудюжиной других заложников ещё около года. И уроки пения разлюбил навсегда. Жирный, с вечно липкими пальцами и глазами-щёлками замковый капеллан заставлял детишек петь исключительно священные гимны, да вдобавок часами напролёт. Этот-то капеллан, воспользовавшись стечением обстоятельств, и сумел продавить для девятилетнего Йени Финра кастрацию. Хозяин замка, где жили заложники, согласился, потому что счёл это неплохим способом надавить на главу рода Иршельт.
